И больше ничего не сказала. Да я и не спрашивала. Окунулась в озеро, немного поплавала и вылезла на берег. Бабушку отвела домой, да в кровать уложила. Все же жара стоит, тяжко ей.

Жить в деревне — это работать круглые сутки. Я любила дом, но терпеть не могла грядки. Но бабуля получала минимальную пенсию, а я студентка. Подрабатываю фрилансером. Оставшиеся деньги Марии помогают обеспечивать дом, и мое жилье в Питере. А еду приходится растить самим.

Пока бабушка спит, я убралась в доме по-быстрому, да поставила чан воды на плиту. Суп сварить. Свекольник.

В том году специально для него закрыла несколько банок заготовок. Холодная похлебка шла хорошо в такую жару.

— Дайте розу для угрозы, — напевала под нос себе песенку, помешивая овощной бульон.

— Мирка, здорова! — В дом ввалился дядя Дима.

Мужиком он был нормальным. Любил выпить, как и все тут, в общем-то, но и про ответственность не забывал.

— Привет, Дим Саныч. Останешься на свекольник?

— С удовольствием. Как раз пока он стынет, дрова успею вам нарубить. — Мужчина потер руки и усмехнулся.

— Спасибо вам большое.

— Да что ты! — Махнул рукой. — Кто ж даст старушке и девчонке топором орудовать? Себе пальцы еще отрежете, и что делать будем?

– Пришивать обратно, – брякнула и засмущалась.

Дмитрий снял рубашку, размял пальцы и пошел во двор. В это время, я разлила свекольник по тарелками, нарубила в него зелени, почистила чеснок, порезала черный хлеб.

Бабушку будила долго. Так долго, что испугалась… После всех ее сказок, мысли всякие в голове буйствуют.

— Эх, Мирка, муж тебе достанется тяжелый, — первые слова после пробуждения были странные. — Но ты потерпи и любовь к тебе, его изменит. Не знал он нежности никогда. Помни об этом, не отталкивай.

Взрослого состоявшегося мужика изменит только могила, или лопата… Которой эта ямка и копается.

— Баб Глаш, ты что-то соня сегодня, — дядя Дима вытер пот со лба, да сел за стол.

— Помирать я нынче собралась.

— Поживете еще. Мир, ты не переживай. Моя матушка тоже после шестидесяти лет каждый день, да едва не при смерти была. Это, видать, старческое.

— Сам ты старый, Димасик. А я правду, говорю. После моей смерти, Мирелла исчезнет. Вы ее не корите, так надобно. И не ищите — не вернется. Похороните меня всей Ольховкой, да дочери моей не сообщайте. Завещание я написала. Оно под матрацем хранится, как и деньги на гроб. Памятник мне не нужно ставить. Обычный крест в землю воткните, да и хватит.

— Баб Глаш, хорош суету наводить, — Дмитрий обеспокоенно на меня посмотрел.

Пожала плечами.

— Она весь день такая, — проворчала. — Небылицы рассказывает.

— Да, по сказаниям, твоя ба мастер. Чего только стоит рассказ про вечный огонь.

Бабуля причмокивая, ела свекольник.

— Кстати милая, огня не бойся. Не враг он тебе, как и мертвецы. Помни, что я сказала. Люблю тебя, кровиночка ненаглядная….

Голос оборвался, а тело бабули поддалось вперед. Лицо угодило прямо в тарелку с супом. Красно-розовые брызги оросили стол, пол, стены и наши, перекошенные от ужаса с дядей Димой лица.

— Бабушка! — Закричала.

Дмитрий подбежал, отбрасывая табурет на пол. Приподнял бабулю и прощупал пульс.

— Мирка, его нет, — прошептал он. — Пульса-то нет…Ох, что делать-то… Что делать-то...

— Положи ее на пол быстрее. Давай искусственное дыхание попробуем. Я жму на сердце, а ты вдыхай, — приказала я, хотя голос и руки дрожали.

— Поздно, Мир…

— Блин, блин, блин, — шептала я.

Слезы лились из глаз. Зажала рот рукой, чтобы не заорать в голос.

«Помни про обет», — услышала я голос в голове. — «Колодец».

Наклонилась к лицу бабули и поцеловала в лоб, закрывая глаза.

— И я тебя люблю, мама, — всхлипнула. — Дим Саныч, мне нужно обещание, данное ба выполнить, иначе расклеюсь окончательно. Если пропаду, похороните по совести.

— Ты куда?

— К колодцу.

— Ты топиться-то не смей! — Испугался мужчина.

— Не собираюсь! — Прокричала я, захлебываясь слезами.

Сначала забежала в комнату, натянула кроссовки, покидала в рюкзак кучу разных вещей, в том числе и телефон.

Бег — это самый не любимый вид спорта. Но сейчас, когда ветер бил в глаза, размазывая слезы по щекам, я на это не обращала внимание. До колодца добежала за двадцать минут, сильно запыхавшись.

— Блин, какие там слова-то были…

Постояла, помялась несколько минут.

— Блин, Мирка… Фигней страдаешь. Там бабушка умерла, а ты всякую дичь творишь.

Снова слезы льются из глаз. Раз уж пришла, надо исполнить обед.

— Верни меня в мир первородный, срок заточения Сириусов прошел! — Как а духу крикнула я в колодец. — Верни меня в мир первородный, срок заточения Сириусов прошел! — Во второй раз ворона закаркала над ухом и сильно меня напугала. — Верни меня в мир первородный, срок заточения Сириусов прошел!

Нагнулась и посмотрела внутрь. Там даже воды нет, не говоря уже о веревке и ведре. Заброшенное корыто, обросшее травой.

— Бабуль, я исполнила твое пожелание, а теперь могу спокойно тебя оплакать и похоронить.

Сделала шаг от колодца и замерла. Не могла пошевелиться. Меня словно затягивало куда-то.

— А-а-а-а-а-а-а-а-а!

Закричала и налетела на деревянные брусья колодца. Схватилась за них, а они словно исчезли под моими пальцами. Крик застревает в горле, когда меня приподнимает и кидает прямо в бездну. Сердце замирает от страха, а я лечу с такой скоростью, что жмурюсь. Внутри все переворачивается. Я куда-то врезаюсь, и мой нос наполнятся запахом леса, а руки зарываются во влажную землю.

Открываю глаза и смотрю на небо, где видны две луны. Две неземные планеты… Вокруг темно…

— Это точно не Ольховка, — от переизбытка эмоций перед глазами замелькали черные точки, и я уплыла куда-то в бессознание.

Глава 2. Остаться в живых

Глава 2

Остаться в живых

По мне что-то ползает. Скребется по оголенной коже, странно причмокивая.

От пронзившего меня страха, резко распахнула глаза и закрыла рот руками, чтобы не завизжать.

На груди сидело волосатое нечто с большим количеством глаз. Они меняли цвета и не моргали. Если, конечно ОНО это умеет делать.

Маленькие волосатые лапки елозили по коже, заставляя кривиться от омерзения. Пушистый комок открыл пасть с тремя рядами клыков и рыкнул. Правда, у него получилось лишь в меня плюнуть. Но тоже очень и очень страшно. А если его слюна меня разъест?

— Мамочка, — выдохнула и замерла, забыв, как дышать.

Крик застрял в горле и я, порадовалась тому, что не была особо трусливой. К насекомым относилась с завидным спокойствием.

Да и когда видишь змею нельзя совершать резких движений. Может, и тут такой же принцип? Не шевелись, не кричи, не отрывай взгляд от оппонента. Даже если это неведомая зверушка.

— К дьяволу это, — чертыхнулась, и, вскочив на ноги, затряслась всем телом, словно в нервном припадке.

Нечто рухнуло на землю и завыло. Меня осенило. А если у гремлина есть стая? И их много? Что тогда делать?

— Мира, включи мозг! — Выругалась я. — Откуда в Ольховке такая дрянь? Новый вид медведки? — Меня аж перекосило.

Наспех осмотрелась и воспоминания долбанули в голову, принося весь спектр эмоций: от неверия до отчаяния.

— Бабушка умерла, — просипела я, пятясь назад: подальше от местной живности. Наткнулась на ствол дерева и коснулась рукой коры. — И меня утянуло в колодец. Прямо, как в сериале.

Уж лучше бы я вылезла на другом конце страны, да в какой-нибудь деревеньке. Чем в непонятном мире с гремлинами. И лес тут странный вокруг, и кусты шевелятся…

Пушистый шар подкатился ближе и лизнул ногу.

Затаила дыхание.

— Ты меня не ешь, ладно? Я костлявая, да ядовитая.

Заурчал, а зрачки стали менять цвет. С ярко-зеленого, на кроваво-алый.