– Здравствуйте. Извините, прошу вас! – женщина явно нервничала. – Мне недавно звонил муж, у него был такой страшный голос! Я перезванивала ему, но он не отвечал! Он сказал, что находится тут…

– Подождите, вы кто? Кто ваш муж? – Леонид Генрихович заметил, что женщина как будто не обращает внимания на его руки с прибором, и быстро сунул эмофон в карман пиджака.

– Мой муж – Олег! – быстро проговорила женщина. – Окуньков. Я его жена, Вера. Он звонил мне, а я не смогла ответить! – она вытащила из сумочки телефон и дрожащей рукой начала что-то искать в нем.

Леонид Генрихович понял, почему эта женщина показалась ему смутно знакомой – он мог видеть ее на одном из многочисленных корпоративов. Значит, это жена Олега. Все, что Леонид Генрихович о ней знал, – что она бывшая домохозяйка, а теперь работает где-то в бухгалтерии одного из филиалов компании. Получается, Олег звонил ей перед самой смертью. Интересно, что он успел сказать?

– Вот, это сообщение, которое он прислал, – Вере удалось найти нужное сообщение на телефоне и они услышали последние слова несчастного ученого. Леонид Генрихович даже дышать перестал на пару секунд, пока не понял, что лично для него в этом сообщении нет ничего опасного.

– А это что за сообщение? – он показал на последующее, только что стертое Верой.

– Это я ему отправила, когда он не ответил мне, – нервно ответила она. – Видите, сколько пропущенных? Я просто попросила его спуститься, потому что меня не должны были пропустить в лаборатории. Но меня как-то пропустили. Я стерла сообщение, чтобы не разминуться с ним, если он пойдет навстречу… А мы все-таки разминулись, да? Где он? С ним все в порядке?

– Вера, присядьте, – тихо сказал Леонид Генрихович. – Мне очень жаль, что вас это коснулось. Я сам пока в шоке от произошедшего.

– Что? – непонимающе переспросила женщина. – Что вы говорите? Да что случилось-то?

– Олег погиб. Только что. Выбросился из вот этого окна, – он внимательно посмотрел на Веру, которая сильно побледнела и молчала. – Вера! Вы слышите меня? Простите, что сообщил вам эту новость. Мне очень жаль, и я вам сочувствую. Хотите воды?

– Да, пожалуйста, – через секунду зубы женщины застучали о край стакана. – Благодарю вас. Не переживайте за меня, я сильная женщина. Боже! Зачем же он это сделал? Он говорил о каком-то изобретении, это в нем все дело?

– А он вам что-то рассказывал? – насторожился ученый.

– Он никогда не говорил дома о работе, – всхлипнула Вера, прижимая ладони к лицу. – Я все равно в ней ничего не понимаю. Вот только в сообщении, первый раз… А вы хоть что-то понимаете?

– Пойдемте отсюда, Вера, тут скоро будет полиция. Я сейчас ничего не могу вам сказать, я тоже ничего не понимаю, – как можно мягче произнес Леонид Генрихович. Он уже почти пришел в себя и понимал, что ему надо вести себя естественно и спокойно. Никто не сможет его ни в чем обвинить, если он сам не проговорится. – В любом случае будет расследование. Но мне кажется, он очень ответственно относился к работе и принимал некоторые вещи близко к сердцу.

– Где он сейчас? Там? Я не могу смотреть, – Вера кивнула на окно, и Леонид Генрихович выглянул вниз.

– Да, там, – хрипло сказал он, отворачиваясь. – Скорая и полиция уже приехали.

– Пойдемте туда, – Вера непрерывно вытирала слезы, но в целом оставалась вменяемой, хотя Леонид Генрихович опасался истерики.

Они спустились вниз и успели переговорить с медиками и представителями власти. Потом Олега увезли. Многие сотрудники компании толпились на первом этаже, новость сильно взбудоражила их. Веру заверили, что компания обо всем позаботится. Ей вызвали машину, и несчастная женщина отправилась домой.

Следующие несколько дней были очень напряженными. Несмотря на смерть главного изобретателя эмофона, обсуждение производства приборов продолжилось. Леонид Генрихович держался изо всех сил. Он успокаивал себя, что он совсем не виноват в смерти сотрудника, это несчастный случай. Но он прекрасно понимал, что именно его ошибка убила Олега. Конечно же, он не собирался идти с повинной в полицию, но страх быть разоблаченным не давал ему покоя, лишив сна и аппетита. Этот страх был нелогичен – единственным человеком, который был способен о чем-то догадаться, была жена Олега, Вера. Но ей было явно не до этого.

На похоронах Олега Леонид Генрихович все время следил за Верой, гадая, вспомнит ли она про увиденный эмофон или нет. Когда люди потянулись с кладбища, он подошел к ней.

– Какие стильные у вас часы, – проговорил он, заметив на руке Веры те самые черные часы, которые часто носил Олег.

– Это мне муж подарил, – вздохнула она. – Он недавно отдал их мне, я еще пошутила тогда, что дарить часы – к расставанию.

– Простите, – покаянно произнес ученый. – Я хотел отвлечь вас от вашего горя, а не получается.

– Я поняла, – тепло улыбнулась ему Вера, – Спасибо вам. – Она подняла на него взгляд, и его вдруг пронзило острое чувство жалости к этой женщине. Он мгновенно успокоился: эта милая женщина точно никогда не знала об эмофоне, и уж конечно никогда не поймет, какую роль он сыграл в смерти ее мужа.

– Простите, я очень вам сочувствую, – он с трудом подавил желание обнять ее и спрятать от всех жизненных невзгод. – Если вам что-нибудь понадобится, прошу вас, звоните в любое время.

– Хорошо, – легко согласилась Вера. – Я планирую на днях забрать вещи Олега с работы, вы поможете мне?

– Конечно! – с воодушевлением воскликнул он. Когда Вера отошла, он еще некоторое время не отводил от нее глаз. Вроде обычная женщина, не красавица, да еще и в трауре сейчас, но чем-то цепляет. Надо будет к ней присмотреться. Леонид Генрихович отогнал эти странные и непривычные ему мысли: сейчас есть дела поважнее.

А важным было то, что проект по эмофонам решили передать другому отделу. Леонид Генрихович с трудом скрывал свою ярость. Он чувствовал огромную обиду: его проектная группа приложила столько усилий, чтобы доработать прибор, выбить финансирование, а лично он заставил Олега замолчать навсегда. Сейчас же у него отбирают все надежды на будущее!

Пока он не позволял себе сердиться открыто: он всегда помнил, что конфликтовать с начальством себе дороже, а свои амбиции иногда нужно усмирять. Но сдаваться он не собирался.

Через несколько дней, сразу после того, как Вера забрала вещи Олега, Леонид Генрихович направился в кабинет заместителя директора по производству.

– Николай Владимирович, у меня к вам серьезный разговор, – сразу же начал он, стремительно ворвавшись в кабинет. – Скоро компания запускает производство эмофонов, а я получил приказ передать всю документацию в другую лабораторию. Получается, моя проектная группа будет полностью устранена от работы?

– Да, – холодно подтвердил Николай Владимирович. – И курировать проект буду лично я.

– Но мы столько работали над этим! – сердито возразил ученый. – Олег погиб, а вы предлагаете все отдать и забыть об этом?

– Поймите, так будет лучше, – повысил голос Николай Владимирович. – Не хватало, чтобы разработку эмофонов связали с именем самоубийцы! Да и вы сейчас выглядите не лучшим образом: эта история на вас сильно повлияла. А проект серьезный, в него планируется вложить огромные деньги.

– Я справлюсь!

– Да, я планировал передать руководство проекта вам, но в данный момент повлиять на ситуацию не могу, – Николай Владимирович явно злился, он даже встал и начал нервно ходить по кабинету. – Все бумаги подписаны! Что вы сейчас от меня хотите? – он обращался к ученому уже на повышенных тонах, а тот молчал, внимательно наблюдая за начальником. Понимая, что он тут уже ничего не сделает, Леонид Генрихович вышел из кабинета, громко хлопнув дверью. Николай Владимирович плюхнулся в кресло, стирая неожиданную испарину со лба. И что это он так завелся на пустом месте? Из-за нелепых претензий рядового сотрудника! Он еще не знал, что Леонид Генрихович не так-то прост, и не собирался сдаваться.

Через неделю состоялось заседание по планированию производства эмофона Окунькова. К сожалению, заместитель директора Николай Владимирович почему-то не смог принять в нем участие. Зато на совещание пригласили Леонида Генриховича. Как только его вызвали из лаборатории, он загадочно подмигнул сотрудникам: