Зато она заметила, как начальник Олега, Леонид Генрихович, крутит в руках лабораторный эмофон, стирая программы. Она поняла в ту же секунду, что произошло что-то страшное. Но не позволила себе выдать свои чувства. Железной волей подавила ужас и ненависть, сделала вид, что ничего не поняла, показала только сильную панику, страх за мужа. Остальные эмоции и не надо было скрывать: ей сообщили о самоубийстве. Ученый думал, что женщина побледнела от переживаний за мужа. Но нет. Она понимала, что смотрит на убийцу, только доказать это невозможно. Именно в те минуты, когда ее все жалели, она с отсутствующим видом лишь невпопад отвечала на сочувствующие реплики. А сама в тот момент обдумывала план мести. И скоро он был готов. Все, кто был причастен к созданию эмофонов, должны были заплатить за смерть Олега.
На похоронах, принимая соболезнования заместителя директора и Леонида Генриховича, она уже воздействовала на них эмофоном. Черные глянцевые часы теперь всегда были с ней, якобы как подарок погибшего мужа. Все положительные эмоции мужчин по отношению к ней принадлежали не им. Ей надо было втереться в доверие и иметь неограниченный доступ к лабораториям.
Через несколько дней после похорон она пришла в отдел к Леониду Генриховичу якобы за вещами Олега. Между ними произошел почти ничего не значащий разговор, который мог бы и не остаться в голове ученого, если бы не включенная программа Вериного эмофона. Тогда разговор зашел о профессиональных достижениях их проектной группы. Вера как бы невзначай сказала, что никогда нельзя отдавать результаты своего труда другим. Она несколько раз повторила это, а ученый под влиянием установок «вера» и «обида» принял это за руководство к действию.
Сразу же после ухода женщины он бросился в кабинет заместителя директора, чтобы убедить его в том, что эмофоны надо оставить под его кураторством. Он даже тайно включил эмофон, но Николай Владимирович упорствовал: не все решения зависели от него. Тогда Леонид Генрихович решил вообще убрать коллегу с этой должности. Каждый раз при встрече с Николаем Владимировичем он включал ему негативные эмоции, которые мастерски переводил на работу. Уже через несколько дней заместитель директора окончательно решил уволиться. И тогда Леонид Генрихович решил проявить себя на последнем совещании.
Узнав о трагедии в компании, Вера единственная поняла, что произошло: Леонид Генрихович убрал когерентную трубку и поставил излучение эмофона на максимум. Он решил подстраховаться и установил голосовую программу подчинения. Но с военными, которые привыкли командовать, а не подчиняться, такая программа сработала неожиданно – привела к агрессии. Учитывая, что эмофон в тот момент воздействовал на всех участников, эта эмоция тоже возникла у всех. И привела к катастрофе.
Вере было не по себе от того, что косвенно она имела отношение к их убийству, настраивая Леонида Генриховича на борьбу. Конечно же, в ее планах был всего лишь срыв переговоров и полный запрет на производство эмофонов. Она не учла, что ученый поведет себя так неразумно и применит несколько эмоций одновременно. А еще она не предполагала, что в кабинете будет оружие. Убийство нескольких людей сильно повлияло на нее. С одной стороны, она была не виновата: эмофоны включала не она и на курок нажимала тоже не она. С другой стороны – она все же была причастна. После этого страшного финала она решила больше не влиять на события. Правда, через какое-то время, немного успокоившись, поняла, что еще один человек в курсе происходящего.
Николай Владимирович, может быть, и не был злодеем. Но он знал правду о том, что произошло на предприятии. Вера смогла это выведать у Александра и Ольги Андреевны, когда забегала к ним перемолвиться словом. Под влиянием эмофона они рассказали ей куда более страшную вещь – Николай Владимирович забрал последний оставшийся эмофон. И вот этого Вера не могла оставить без внимания. Ей надо было подобраться к Николаю Владимировичу как можно ближе. И она начала искать встречи с ним. Это было несложно, учитывая, что они работали в одной компании, хоть и далеко друг от друга. Но стоило как бы случайно встретиться хоть раз и включить эмофон, как все пошло по плану Веры.
Николай Владимирович влюбился быстро, эмофон действовал безотказно. Начались романтические свидания, которых в жизни сурового руководителя давно не было. Вера решила выйти за него замуж. Годы самоотверженной работы в компании сделали этого мужчину состоятельным человеком, а ведь у Веры было еще двое детей, которых надо было ставить на ноги. Поэтому она использовала эмофон на полную катушку.
Только однажды она сильно прокололась с Николаем Владимировичем. Они тогда сидели в ресторане, и Вера, как обычно, включила эмофон. Вдруг с телефона Николая раздался резкий сигнал. Оказалось, что у него есть новейшее приложение, реагирующее на инфразвуки. Николай Владимирович не стал скрывать своего возмущения: он неосмотрительно рассказал об этом Вере, сетуя на то, что кто-то пытается влиять на их сознание. К счастью, ему и в голову не пришло, что подобным влиянием занимается прекрасная женщина, сидящая напротив него. В ресторане работал телевизор, и Вера тут же придумала, как успокоить несчастного визави: телевизор как раз мог издавать разные звуки, причем необязательно с эффектом влияния на сознание. Николай Владимирович тогда немного успокоился, но ресторан они все-таки покинули. В тот раз пришлось вести мужчину к себе домой, чтобы он не сорвался с крючка. Бурная ночь окончательно вернула ему хорошее настроение, а когда он уснул, Вера нашла способ вывести из строя опасное для нее приложение. Небольшие изменения в настройках, и этот телефон больше никогда не реагировал на ее эмофон.
Впоследствии она вышла замуж за Николая Владимировича и смотрела, как он продвигается по карьерной лестнице благодаря тому самому, последнему эмофону, который он изъял у Александра и Ольги Андреевны и обещал уничтожить. Она постепенно узнавала обо всем его имуществе, счетах и намерениях на будущее. Он составил завещание полностью в пользу жены. И когда все было готово, она подвела его к последней черте. Ей было жаль его, но она прекрасно понимала – ее муж не остановится, будет применять эмофон и дальше, пренебрегая желаниями других людей и здравым смыслом.
– Прости, Олег, – сказала она на могиле своего первого мужа. – Я приготовила ему легкую смерть. И еще я дала ему шанс выжить. Все-таки я привязалась к нему за это время, ведь мой эмофон действовал и на меня тоже. У него слабое сердце, а после всех этих событий уже несколько раз было предынфарктное состояние. Женитьба, смена работы, кабинет, в котором работали его погибшие коллеги, ссоры с родственниками по поводу завещаний, нервная работа и регулярная выпивка. Я знаю, что он часто включает себе эмоцию номер 18. Но счастье и восторг – сильные чувства, они могут быть опасны для слабого сердца. У него уже зависимость, как у наркомана. Обычно он не включает эмофон, когда я рядом. Но сейчас меня там нет. Я уверена, что он будет пить свой коньяк и смотреть футбол, включив эмофон на несколько часов. И умрет в состоянии абсолютного счастья. Впрочем, у него есть шанс: если он не нажмет эту кнопку, то может быть… – она услышала звонок телефона и прервалась. – Алло?
– Вера Игоревна? С вами разговаривает доктор Макаров. Буквально недавно к нам поступил ваш муж.
– Что случилось? – она постаралась придать голосу волнения, хотя уже все поняла.
– Крепитесь, произошел несчастный случай. У вашего мужа случился инфаркт. Он успел вызвать скорую, но мы уже ничего не смогли сделать.
– Какой ужас!
– Да. Простите. Он сейчас в морге. Когда вы приедете?
– Я выезжаю немедленно. Спасибо, что сообщили. – Она положила трубку. – Ну, вот и все, Олег, вот и все, – она печально улыбнулась фотографии на памятнике, смахивая непрошеную слезу. – С эмофонами покончено. Надеюсь, больше никто не изобретет этот дьявольский прибор. – И она медленно пошла к машине.
