После распада СССР распространенность идеи «новой искренности» рассматривается в контексте изменений социально-экономической ситуации. В целом, период с конца 1990-х до середины 2000-х становится временем формирования своеобразной «новоискренней нормы» во все расширяющемся спектре областей, не только в литературе, но и в кинематографе. Методы концептуализации «новой искренности», которая «уже рассматривается как ответ не только на постмодернизм, … но и на события 11 сентября, культуру знаменитостей, потребительство, финансовый кризис, медиатизацию и цифровизацию». В России концепция «новой искренности» также приобретает все большее значение в попытках осмыслить современные культурные процессы.
Стилистические трансформации привлекают наше внимание к риторике «искренности» в практиках самопрезентации и в их проектах, используя ее не только как художественный прием, но и, в определенной степени, как PR-стратегию. Руттен отмечает, что «новая искренность» как маркетинговый инструмент является требованием определенных эмоциональных режимов в обществе в амбивалентной логике постмодерна. Руттен отмечает, что он заинтересован в создании идеи «новой искренности».
Проблема опосредования повседневного или экзистенциального опыта лежит «в промежутке» между возникшими на заре современной эры страхами, что «СМИ лишают нас возможности прямого самовыражения», и оптимистичными заявлениями о том, что «СМИ создают более искренние способы общения». В то же время влияние новых медиа-технологий на постмодернизм часто рассматривается как «поглощающее», когда доступные пользователям методы и масштабы создания, распространения и потребления контента диктуют преодоление постмодернистской логики и требуют переосмысления понятий «реальность», «идентичность», «аутентичность».
Взаимодействие «новой искренности» и новых медиа в современной российской культуре рассматривается нами в нескольких аспектах. Первый – это отражение проблемы в высказываниях и онлайн-практиках людей творческих профессий, журналистов и критиков, специалистов по рекламе. По наблюдениям Руттена, он опирается на концепцию «новой искренности» как на один из ключевых элементов и эмоциональных способов коммуникации для самовыражения, выражения политических взглядов и социальной позиции, для прямого гражданского взаимодействия, маркетинговых кампаний и т.д. В то же время критически оцениваются ситуации, в которых риторика и стиль «новой искренности» используются прогосударственными СМИ (последние можно определить как «неоавторитарные» или «неосоветские»). Второй аспект – это «непрофессиональное» восприятие идеи «новой искренности», под которой автор подразумевает использование и обсуждение соответствующей концепции группами интернет-пользователей. Идея «новой искренности» используется в практиках самоидентификации, в частности, для обозначения определенного образа жизни. Третий аспект – это «несовершенство» или «несовершенное исполнение» как важный элемент «новой искренности». Русские сентименталисты, например, подчеркивают в «Путешествии из Санкт-Петербурга в Москву» Радищева, что такой прием, который можно встретить даже у русских сентименталистов, достаточно устойчив в русской культуре и сейчас переносится в область новых медиа-практик. Наконец, четвертый аспект – это соотношение понятий «искренность» и «аутентичность», принадлежащих российской и западной медиакультурам соответственно. Таким образом, на Западе проблематизируется соотношение процессов медиатизации и «аутентичности», тогда как в России принято говорить о соотношении медиатизации и «искренности». Концептуализация реакции общественности на процессы медиатизации и цифровизации, характерные для западных культур, требует уточнения. В частности, следует иметь в виду, что в России сложились несколько иные концептуальные и риторические традиции, которые при аналогичных процессах в современной российской культуре делают ключевой идею «искренности», а не «аутентичности».
В русской культуре формулирование различий в использовании и инструментализации понятия «новая искренность», вероятно, означает объяснение особенностей дизайна. Можно было бы ожидать более детального анализа интернет-дискурса в дискуссиях о существовании идеи «новой искренности» в российских новых МЕДИА. В частности, отсутствует описание принципов отбора утверждений для анализа. Таким образом, способы конструирования и инструментализации идеи, риторики и стилистики «новой искренности» универсальны. Руттен пишет в конце 2000-х – начале 2010-х годов. о семантическом поле понятия «искренность» как определения «настоящего», призванного означать нечто одновременно «искреннее» и «аутентичное», а следовательно, вызывающее доверие, одобрение, желание укрепиться и т.д.
Среди российских ученых, которые анализируют концепцию метамодернизма и работают с этой концепцией, мы назовем О. Митрошенкова. Среди составляющих концепции метамодернизма он уделяет особое внимание виртуализации пространства социальных взаимодействий. Он утверждает, что виртуальный мир заменяет реальность, в которой появляются новые возможности для манипулирования массовым сознанием как со стороны властей и СМИ, так и со стороны отдельных лиц. Также его внимание привлекает создание привлекательных для социального взаимодействия техно-образов, созданных пользователями в сетевом пространстве и модифицированных другими. В результате все соавторы и субъекты становятся социальными субъектами, а сам объект, являющийся плодом коллективного разума, живет независимо от автора. В контексте глобализации, которая подчеркивает социальную уникальность в глобальном пространстве, все государства остаются строго национальными обществами со своей собственной культурой и идентичностью. Таким образом, он возвращается к традиционным ценностям.
Характерной особенностью нашей страны является то, что аудитория в нашей стране биполярна. Одна часть живет ностальгией по старому советскому телевидению, другая мало что помнит о советском телевидении и живет сегодняшними реалиями. Сегодня вы можете наслаждаться разнообразием и открытостью нашего телевидения. Хотя детское и юношеское советское кино объединяет поколения. Его влияние подразумевает понятие «семейное кино» в современном российском кинематографе. Эту концепцию можно отнести к телесериалу «Мир! Дружба! Жвачка!», «Евгенич».
Появление технологий «виртуальной реальности» характеризует период конвергенции, начавшийся на рубеже веков и тысячелетий. Современная художественная деятельность сосредоточена прежде всего на процессе, на жесте художника, на коммуникативной ситуации, в которой он встречается со зрителем. Сверхминиатюризация и интеграция информационных технологий обещает в ближайшем будущем, основанном на нанотехнологиях, погружение инфосферы в человеческий мир.
По мнению О. Митрошенкова, «сегодня массовый человек является активной доминантой всех сфер человеческой деятельности», которая авторитарна. Согласно его взглядам, под авторитетом понимается уважение к человеку, под авторитаризмом – требование уважения. Авторитет не нуждается в дополнительных украшениях (наградах, званиях, почтении), авторитаризм же не может обойтись без них. Авторитет открыт и искренен, авторитаризм загадочен и завораживает. Авторитетный человек ставит принципы выше правил, реальные достижения выше статуса, авторитарный – на полную противоположность.
В то же время сущность массового человека обладает потенциалом собственного преодоления. Движение к метамодернизму дает надежду на успешное решение некоторых из немногих других проблем современного и постмодернистского общества, которые обсуждаются здесь. И поскольку все эти процессы происходят в обществе, которое не только самоуправляется, но и непосредственно контролируется (в разных странах в разной степени и с разной эффективностью), было бы теоретическим упущением не увязывать эти факторы друг с другом. Например, в фильме «Москва слезам не верит» главный герой Гоша рассказывает о римском императоре, который в период расцвета своей империи отрекся от власти.
