–Значит, точно говоришь тебе этот… Пимен передал?
–Точно, воевода – уверенно и спокойно (что для него сложнее было) отвечал Дан – верное слово мне передали, что новая власть в Ревеле, и рязанский князь там нынче. А Пимен – побратим мой, и слова его верные.
Воевода и полковники не были псковичами, поэтому про Дана-то слышали, кто больше, кто меньше, а про его второго кормщика Пимена – уже нет, и оттого имелось у них некое недоверие… Но – кормщика отпустили (тот еще отпросился в Псков сбегать), и стали разбирать вторую часть грамоты, не хвалебную уже. Там как раз говорилось, чтоб восстанавливали крепость, чем на месте смогут, слали ему перечень, что есть и что иного нужно, а он на то добро даст. Орденцев пленных – всех отослать, как раньше говорено было, много получилось, но ничего, малых острогов на Онеге да на Ладоге полно, а вот еще одно дело…
Писал государь, чтобы воевода отправил один полк из своих, на свое же усмотрение, какой, да полусотню конницы при нем (но без пушек) по побережью, а до того – списался с князем Рязанским Иваном, потому как полк этот должен пойти по Ливонии хоть и сам, но в связке с людьми того князя. Припасы ему обеспечат они же, а надо будет полку – выжечь орденские усадьбы, где стрелами теми огненными, где так, а где можно – захватить, и для того в переговоры вступать им тоже можно, но бойцов своих при том беречь, и иметь в виду, что земли те отойдут не Москве, а князю тому, потому и людишек местных особо не трогать. Орденцев же, что живыми захвачены будут, отправлять в полон, как и тех, что в Нарве захвачены были. Сложное было дело, невиданное, и воевода с полковниками долго обсуждали, как это так выходит.
Тут снова пришлась к месту и карта от князя, и его же записка, с перечнем усадеб да замков орденских и числом бойцов при них, выходило – вполне возможно, и даже с условиями государевыми тоже. Но… непривычно было, пока кто-то не вспомнил, что было с самого начала этой всей истории, как князь тот со своими людьми в Ливонию заходил (а сам-то он и верно оказался князем Рязанским!), что говорил, да как вели себя люди его. Дело было, похоже… божеское, да про старца уже разные шепотки пошли, что, может, и правда он… оттуда. А еще, раз уж начали, не могли не упомянуть, что стрелы эти (и бомбы) придумал то ли как раз старец при князе том, то ли кто из людей князя, и Еропкин с Телепневым (как-то они сейчас там, на юге, воюют?…) о том же говорили. Получалось, что договорились они заранее? Или государь так… отдаривается, за подарок такой (здесь все понимали, что без этих ракет они бы посад, может, и пограбили, но от крепости ушли, как пришли)? Впрочем, указание беречь людей, а буде орденцы упрямиться будут – усадьбы их просто сжигать, всем по сердцу пришлось. А местных людишек трогать… Ну, города еще одно, но в деревнях-то орденских живут бедно, им тут, на рубеже, это было хорошо известно. Стали решать, кого отправить. И – тут полковник второго полка вызвался сам. Попросился только кое-кого из своих все же оставить (да раненых, что после Нарвы не вылечились еще, понятное дело), раз такой переход длинный ожидается и про конец его у государя что-то ничего не написано… На том и порешили.
А дело было в том, что полковник получил из Пскова, от своего нового друга, добрый совет. Сотник псковской стражи стал за последнее время хорошо разбираться (вынужденно, но все же) и в событиях (псковские набольшие без него в последнее время важных дел не обсуждали), и в планах государевых, что озвучивались для всех, и что – от Еропкина, Телепнева, да гонцов московских – сам слышал, да и для гонцов тех государь повелел во Пскове как раз сделать такое, чтобы у них и место свое было в крепости, и лошади, и все, что нужно. Князь Василий совершенно здраво рассудил, что о событиях в Ливонии ему теперь нужно будет побыстрее узнавать (и свои указания туда слать), и Псков здесь был самым разумным местом для размещения того, что в 21 веке назвали бы хабом – и для движения на север, к Нарве, и на запад – к Юрьеву. И по воде, и посуху. Так вот, проскакивало все же в рассуждениях этих да оговорках слово «Рига». Он и намекнул полковнику, что, похоже, государь нацелен туда. Ну, а уж с картой от князя сообразить, куда потом полк этот направят, если земли под орденцами на всем севере Ливонии остались полосой вдоль побережья, да и бойцов на них не сказать, чтобы совсем не было, но – мало, откровенно мало, после Нарвы-то, а по югу Ливонии – псковские полки уже идут?
Ну, и через седмицу где-то немного убавившийся полк ушел на закат. Сотни четыре все же набралось. Дороги подсохли уже, да и вообще погоды установились солнечные и теплые, для весны – совсем даже неплохие, так что вышли бойцы споро и с удовольствием. С конниками в передовом дозоре, малым обозом и… двумя всадниками, что прислал к ним князь Иван (Гридины бойцы были), которые должны были показывать дороги к орденским усадьбам, выводить пополнения запасов к ним, и вообще подсказывать, как тут что. Именно об этом говорил князь, когда дожидался реакции государя Московского на захват Нарвы. Ну, а от Озерска через частично разобранную северную засеку на тракте в это же время ушло почти полтора десятка всадников под командой Степана навстречу им – несколько малых орденских усадеб можно было и такой силой почистить, да и проверить не мешало слухи, что многие орденцы и правда сбежали.
Продвижение полка до Везенберга заняло около седмицы, и из важного за это время была пара больших сел при дороге. При их приближении, если и оставался там кто еще из орденцев – исчезали, и полковник имел дело со старостами. Те, хоть и лучше многих знали, как оно там, в Нарве-то, все было (потому что были к ней ближайшими соседями), и мялись перед русскими испуганно, все же главное могли пояснить – что нету орденцев. И припасов на продажу, правда, тоже говорили, что нету, опасаясь – а ну, как кивнет своим этот… полковник, да пойдут грабить?… Но нет, пока хватало своих запасов, а люди от князя обещали, что возле Везенберга будет еще, и полк продолжал движение. Бойцы втянулись, а первые орденцы были замечены уже почти возле Везенберга на шестой день.
В этом небольшом замке, после зимнего пожара, во время которого хорошо погорели деревянные постройки, но сама крепость и ее запасы особо не пострадали, ситуация была… сложная. Отсутствие комтура, этот ночной пожар в связке со слухами, потери людей в нем от того пожара (а они были), потери разведчиков, ушедших за ту засеку и не вернувшихся… Нет, орденцы не закрылись в замке от всех. Но людей больше никуда не посылали, да и было-то у них немного воинов, как везде тут, на севере Ливонии. Чуть успокоившиеся за метели люди получили после их окончания новый всплеск всяких слухов – когда гонцы от феллинского кастеляна ехали до Нарвы, они и сюда заезжали, конечно, а вести с юга тоже были… не очень. Но все же жизнь в замке шла почти обычным порядком. Кое-что даже успели отремонтировать, из сгоревшего.
А потом была Нарва. И немногие орденские конники, вырвавшиеся из захваченного города без припасов, без всего… И вторая волна, совсем небольшая – люди, которые убрались из города уже после того, как увидели ночной пожар в крепости… Орденцы в Везенберге разделились на три части. Одна тихо исчезла вместе с беглецами из Нарвы (никто из них не захотел остаться в замке дольше, чем на одну ночь). Вторая считала, что все это, конечно, печально, но руководство Ордена разберется, и сделает, что надо, ну, а они, как прикажут, на то они и клятву давали. А третья… третья понимала, чем это пахнет и к чему все идет, но… молчала. Пока. При этом, конечно, все текущие дела они делали, дозоры (теперь всего парные) верст на десять по сторонам рассылали, со своими малыми усадьбами (было их при Везенберге, если брать только земли с этой стороны засеки, три) связь поддерживали. Пришло время пахоты и сева – и хозяйственники здешнего гарнизона (а они меньше всего пострадали, по понятным причинам) стали организовывать крестьян на работы, как всегда. А вот тут пошли проблемы…
