В походах его пришлось делать перерыв, когда произошла схватка орденцев на перекрестке тракта. Уход отряда их он не видел, а вот как проскакали бешено двое через весь город к крепости – даже наблюдал сам, издалека. Ну, а что те двое из целых двух десятков живы остались, и как там все дело было – он узнал уже из слухов, постоянно доставляемых Торгашом (надо сказать, и кухарка новая в этом смысле полезна оказалась). Правда, как все на деле там было, они не узнали, и беспокоились о своих, но Торгаш пообещал, что скоро вышлет одного ловкого парня на полдень, к Озерску (ну, не к замку, конечно, до их заставы на тракте), и тот сможет сходить, передать вести от них и вернуться. Пока это было опасно – кроме стражи, по городу пустили еще и орденский дозор, и вроде как и возле города их конные тоже ездили.
5
А седмицы через две, когда в городе снова все как-то улеглось, и затихли и эти слухи, он таки был представлен обоим из двух ганзейских купцов, постоянно живущих в городе. Для того он даже приглашен был на второй поверх той самой ресторации, за ограждение из резных перил, где у них, оказывается, были свои излюбленные столы. Надо сказать, что Торгаш, тоже поднявший все старые связи к этому времени, уже дал ему расклад и по ратуше, и по мелким чиновникам в ней, и сколько берет капитан внутренней стражи с купцов – просто так, за дружбу, и за конкретные услуги, и что в порту… Те пара человек, что они в охрану уже наняли, были из старых, проверенных, и еще людей Торгаш набирал, не торопясь. Но самое главное – они узнали, кто на самом деле управляет городом. И подвоха тут не оказалось: бургомистрами были эти самые ганзейские купцы, в их руках Ревель и был. Вообще, в городском магистрате было нынче два бургомистра и девять выборных советников, или ратманов. Между ними были разделены обязанности казначея, хранителя печати, председателя суда и другие. Особым отличием было то, что защита города была не на ополчении и наемных отрядах (одним из которых, постоянным и особым, была внутренняя стража), как в других вольных городах, а на Ливонском ордене, и от него в том магистрате сидел представителем рыцарь. Но вот стать членом магистрата можно было только при согласии (негласно, разумеется, так-то должности были вроде как выборные) одного из бургомистров. Согласие это, по слухам, стоило очень, очень много денег… Сами бургомистры имели патенты Ганзы, один был местным, второй тоже давно тут жил, и весь торг, который велся здесь, в Ревеле, был давно между ними поделен. Крупный, разумеется, как сказали бы в 21 веке – оптовый и фьючерсный, под будущие урожаи.
Так вот, на той первой встрече с ганзейцами Пимен, вполне обвыкшийся к этому времени в Ревеле, впервые почувствовал в груди некоторый холодок… опаски. Нет, он с самого начала держал в голове, что дело его такое, и Петр с князем о том же говорили, но… пока он был самим собой, Пименом, кормщиком из Пскова, особым приказчиком торговцев Ждана с Твердом, все было как-то просто. Даже когда орденцы ему в городе встречались… А сейчас ему надо было становиться уже прознатчиком и доверенным лицом пресвитера Ордена Красного знамени Иоанна… Но это все было в мыслях. На деле же он, после представления бургомистрам, был расспрошен (не приглашая его за стол, конечно, да они и сами-то за разными столами сидели, как он заметил). Тут уж пришлось конкретно рассказать, что Тверд со Жданом планируют расширять дело на закат (до того таких подробностей он не раскрывал), при этом один из них, скорее всего, останется во Пскове, а второй переберется куда-то в эти края, что открывает новые возможности для тех, кто понимает… С учетом того, что и у Ганзы, и у Ливонского ордена по торговле с русскими княжествами все время бывали ограничения (причем разные!), и часть из них относилась именно к русским купцам (а часть – вообще к русским землям), такая комбинация (хоть и не особо сложная, чего уж там) представляла интерес. А с учетом того, что купцов этих Псковских бургомистры знали (заочно, но тем не менее), у обоих в глазах Пимен что-то такое увидал… Но – разговор был отложен, да и сам он намекнул, что готов при удобном случае (но наедине) побольше рассказать, вызвав какую-то иную переглядку между купцами… Но – на первый раз все этим и закончилось, и его отпустили, проводив вполне милостивыми кивками, впрочем.
Торгаш выяснил и подробности, которые, правду сказать, в городе и так знала почти каждая собака. Нет, бургомистры не враждовали между собой – до такого они не опускались, но и дружбы между ними не было. Герры (точнее, хееры, как было принято сейчас в Ревеле, слегка на голландский манер) Петер ван Баарен и Йохан Янссен давно разделили между собой рынки, как сказали бы в 21 веке. Ван Баарен, жизнелюбивый толстячок средних лет, бывший на первой встрече в ресторации в яркой, богатой одежде, торговал зерном (всеми его видами), в основном, с севером и ганзейскими городами германских земель, а завозил в Ливонию соль. Хеер Янссен был уже в годах, одеваться предпочитал строго и в темное, почти как лицо духовного звания, любил цитировать Библию и торговал в основном живым товаром. Скотом и – да-да – людьми. А завозил в Ливонию в основном железо, медь, оружие… Под ними работало множество мелких купцов, при случае они не стеснялись и перехватывать друг у друга товар, чем потом между собой любили и прихвастнуть, но, опять же, без вражды. А так люди были опытные и… опасные, что ван Баарен с его почти всегда веселыми голубыми глазами, что Янссен со своим холодным взглядом, слегка навыкате. Именно глаза их почему-то больше всего запомнились Пимену после первой встречи.
Некоторое время после нее ничего не происходило, разве что Торгаш рискнул все же отправить гонца к своим. Пимен все так же заходил вечерами выпить пива, посетил веселый дом, порекомендованный ему после некоторых намеков новыми знакомыми, в воскресенье сходил в православную церковь (была она в предместье Ревеля, далековато, но народ там был, и русская речь звучала). Вернувшийся гонец рассказал новости, что с победой тогда ушел Гридя с другими своими бойцами с того перекрестка (это больше всего беспокоило Торгаша с Пименом), хоть и не без потерь, ну, и о других событиях. А где-то через седмицу после первого знакомства бургомистры по одному прощупали Пимена уже тет-а тет. Янссен выбрал время, когда ван Баарена не было в городе, и почти весь вечер проговорил с Пименом на втором поверхе. Тут уж он его и за стол пригласил, и пивом угостил, хотя и был строг и холоден. Ван Баарен, похоже, узнав, что опоздал, расщедрился на приглашение православного (на что заметно морщился «святоша» – такое он имел прозвище,Янссен) к себе домой, в свой большой и богато обставленный (даже для Пимена, видавшего лучшие виды) дом – почти в центре города, со всяким службами на заднем дворе, чуть ли не больше самого дома по площади, и даже с небольшим садиком. Впрочем, Пимен вполне смог для затравки разговора начать с восхищения обстановкой, сдержанно похвалив вкус хозяина, и поддержать такой же тон за угощением – нет, не за обедом, до такого не дошло, но хорошее вино и закуски ван Баарен выставил.
А сами разговоры прошли на удивление однотипно. Торговцы интересовались, с чем в основном имеют дело его хозяева на Руси, и чем собираются торговать здесь. Он выдал им заранее согласованную версию – купцам не особо и нужны запрещенные нынче к торгу товары, но и это тоже интересно, отчего нет, а главное – хотят они переключиться на более дорогие меха, а не зерно-овощи-сало, чем в основном занимаются сейчас, как и еще многие и многие русские купцы… Возить же из Европы хотят в основном сукна и ткани, тоже дорогие, поскольку прибыля на них выходят гораздо больше, да и товар ходовой и чистый. Оба ганзейца не стали ему ничего обещать, но выходило, что каждый из них мог тут урвать кое-что – европейскими, голландскими да английскими тканями занимались сейчас многие, вопрос объемов и периодичности поставок. Меха тоже были всем на западе интересны… Еще оба интересовались, когда ждать сюда хозяина его, или обоих, но тут Пимен мог сказать только, что как навигация откроется, но как оно там выйдет, сказать точно он не может – давно он уехал, мало ли, что там за это время произошло…
