Волосы дыбом вставали у фон Галлена от таких рассказов. Да и число вернувшихся бойцов намекало, что не все так просто… Но тут вернулись еще двое. Были они как раз из людоловов, и решили, далеко не заходя, перехватить на дороге одного из этих неизвестных пока бойцов, рассудив, что дозоры-то у них должны быть. Не торопились, выбрали место, сели в засаду, подкараулили парочку (все-таки двойками ездили те, неизвестные), одного сразу свалили из арбалета, второго подранили, но… живым он не хотел даваться. Все же скрутили, опыт есть, но одного коня упустили, долго расспрашивать (с толком, как полагается) времени не было, пришлось делать все по-быстрому и тела прятать (второй тоже долго не прожил), уходя, потому как узнали они… Псковичи, почему-то с рязанским князем, пять десятков опытных бойцов. С ними старец, дело темное, но вроде как и правда пророк, и чудесные вещи при нем, а еще – повозка, что сама ездит. И старец тот, верно, говорил, что время Ордена кончилось уже, но еще не сейчас (вот тут непонятно было), и можно то ускорить. А Вейсенштайн и правда взят, и много усадеб еще, а замки – пока нет.
Много вопросов ушло, но много и появилось. Значит, русские, это проще, но пророк? Чудесные вещи? Захват замка почти без потерь? Суд… над рыцарями?… Какая-то страшная казнь? Фон Галлен не был идеалистом, рыцарем из баллад. Он прекрасно знал, еще с родных мест, что простой народ вороват, глуповат, норовит увильнуть от работы и в целом требует постоянного присмотра и жесткой руки. Но быдлом крестьян (ну, или там горожан) он никогда не считал, и всегда интересовался, все ли есть у подчиненных ему людей для нормального существования и выполнения его требований, без панибратства и урона своему статусу, конечно. Возможно, именно благодаря этому ему удалось добиться… того, чего удалось. Но устроить такой суд, от имени как раз этих самых крестьян, он бы ни за что не догадался… Тут, похоже, он столкнулся с тем, что требовало решения… кого-то повыше в иерархии Ордена и поопытней. Донесение магистру он написал не с первого раза. Помучившись, решил все же разделить надвое: то, что точно известно (перекрытые дороги, захваченный русскими замок), и всякие слухи. С грамотой он отправил аж троих гонцов, на всякий случай. Вроде, и дороги все свои, но как-то у Генриха после рассказов тех лазутчиков (щедро награжденных, конечно) было неспокойно на душе, да и потом, до Вендена, где сейчас должен был быть магистр, было больше 130 верст.
А после отъезда гонцов фон Галлен подумал, что кое-что упустил, и разослал людей еще и соседям – в Дерпт и Пернов, ну, и по пути пусть предупредят братьев по Ордену, что что-то на севере творится нехорошее… Конечно, все это время по тракту у него ездили усиленные дозоры, но за засекой (немного подросшей и укрепившейся за это время, как ему докладывали) никакого движения не было, и на его землях тоже – ничего не происходило. Вернулись гонцы от соседей раньше, чем от магистра (им было в два раза ближе ехать), в Дерпте все было спокойно, а вот Пернов… После разговора с гонцом оттуда у кастеляна впервые появилось подозрение, что все еще хуже, чем кажется. И дело было даже не в том, что Пернов, находящийся довольно далеко от Вейсенштайна, пострадал от поджога орденского двора, что означало, что и до него добрались… эти. Дело было в тех самых слухах, что привез гонец из Пернова, в том, что они почти дословно повторяли то, что смогли выяснить лазутчики на временно занятых этими русскими землях… Нет, Генрих не был и рыцарем «без страха и упрека», не был религиозным фанатиком (хотя и те, и те ему в Ордене встречались). Он был реалистом, и именно распространение одинаковых слухов (причем как раз таких, что выбивали у Ордена почву из-под ног, поднимая среди крестьян ропот, пока глухой) в сочетании с поджогами, при этом начавшихся заранее, если вспомнить так называемую «банду», вызывало у него опасения. Против них работал противник, может, и малочисленный, но опасный…
Тут вернулись и его посланцы к магистру. Похоже, ему удалось в своем письме донести до того свои опасения, или старый лис Плеттенберг и сам почуял, что дело неладное. Фон Галлену была прислана специальная грамота, дающая ему право собирать бойцов от всех земель Ордена именем магистра, и даже требовать того в епископствах. А в письме, к грамоте приложенном, было указано, чтобы Генрих срочно занялся этим делом, расчистил тракт, выяснил, что с комтурами и в Вейсенштайне, а еще – чтобы послал людей по побережью и непременно выяснил, как дела на севере, и употребил для этого все необходимые силы. Магистр писал, что надеется на Генриха и что «верю, что ты, мой мальчик, сделаешь все с присущей тебе обстоятельностью и надежностью». Это был карт-бланш, но и ответственность предполагалась немалая – именем магистра, но не сам магистр, и, в случае чего… Такая тонкость была фон Галлену совершенно понятна, и он занялся делами.
Дел было много, но были они привычными и позволили на время отвлечься от тех неприятных мыслей. Усиленные дозоры по тракту и по другим, малозначимым дорогам на севере, имели четкое указание – в стычки не вступать, если уж совсем не будет у них явного превосходства (кастелян прекрасно понимал, куда делись те его разведчики, что не вернулись, и что тем… врагам стало известно о нем и его людях). Гонцы к соседям с распоряжением магистра ушли. Через Пернов, по побережью, ушла и группа на север с целью добраться до самой Нарвы (Генрих послал туда нескольких гонцов, на всякий случай). Сам фон Галлен прикинул, кого из своих можно будет послать отбивать замок, исходя из того, что предстояло сделать.
А выходило, после его раздумий и советов с другими рыцарями и командирами отрядов, так: убирать эту засеку на главном тракте все равно надо, а, поскольку это лучший (и кратчайший) путь до Вейсенштайна, идти им придется там. Проезд для всадников где-то там есть (ему докладывали дозорные, что иногда видят чужих всадников на той дороге и следы), так что конница понадобится, но немного – кастелян знал, что из себя представляют дороги в тех лесах. Конечно, и несколько рыцарей в броне будут нужны, но сперва нужны будут бойцы, привычные биться в лесу, так как этих русских (или кто там) из-за этой засеки надо будет выгнать, обойдя ее по лесу (про то, какая примерно вокруг этой поляны местность, ему тоже доложили). Именно исходя из этого он отбирал своих воинов и писал заявки соседям. А еще он не забыл, что, если замок был все же как-то захвачен, то к захватчикам попали пушки и арсенал замка. Пушки – это было неприятно, но надо было еще знать, потащат они их в поле или оставят в замке на случай отступления туда. А вот арсенал… Если верить тому, что все же узнали его лазутчики, что этих псковских русских было пятьдесят, ну, сколько-то погибло (фон Галлен имел опыт реальной войны, его несколько раз посылали на подмогу тевтонцам, и в то, что замок, любой, можно занять без потерь – он не верил совершенно), но сколько-то они смогут вооружить из трофеев и запасов замка… Ну, пусть еще полсотни… Правда, это будут уже не подготовленные бойцы, а крестьяне, пусть даже и имеющие опыт в ополчении, и их, конечно, на острие удара не поставят…
В общем, он хотел иметь трехкратное превосходство, чтоб уж наверняка. Но при этом подставлять только своих людей не хотелось – перед магистром потом за них отвечать. Поэтому, пока гонцы скакали по всем направлениям, он вел переписку с другими гарнизонами, собирал данные от дозоров (пришлось перевести часть дозорных на сам тракт, и договариваться об их кормлении с владельцем тех земель), советовался со своими ветеранами, в общем, дел хватало. Надо сказать, что в Феллине проживало чуть больше двух десятков полных рыцарей Ордена (замков с таким количеством рыцарей на всю Ливонию было три-четыре, не считая Риги, конечно), правда, добрая треть из них была уже стариками, доживающими свой век кто при архивах, кто при арсенале. Но память у них, как правило, была еще в порядке, и кое-что из их советов он взял на вооружение. А вернувшиеся с севера гонцы несколько успокоили его, сообщив, что в Нарве и в Ревеле все в порядке, не считая того, что их комтуры (как и Везенберга, и, видимо, того же Вейсенштайна) все же пропали. Вести были переданы магистру, начали подходить отряды по его запросам, но тут начались метели.
