Говорят, меч был особый. Дарованный молодцу самым могущественным волшебником тех времен – Великим Вересом Пресветлым!

Царь уж было обрадовался и решил дочь свою младшую Алёнушку за спасителя замуж отдать, но тот умер на поле сражения тут же после битвы от сердечного приступа. И был тот воин из рода Плутовых, давних предков нынешнего соседствующего царства Плутичи. Опосля него сын незаконнорождённый остался. А ввиду событий печальных и отсутствия наследников официально признанный и на трон Плутичей правителем посаженный.

Перед исчезновением Кащей пообещал вернуться и взять должок – младшую дочь царя-батюшки, в седьмом колене рождённую, как только ей пятнадцать лет от роду исполнится. И этот день должен был настать через месяц, в ночь на праздник Ивана Купалы – седьмого дня месяца Травня.

Страхи со временем позабылись, и точно условий пророчества никто не соблюдал. Девицам давали больше времени на юные заботы, и о замужестве думали, только когда царевна мужа подходящего выбирала.

«Если бы токмо Верес был здесь и мог помочь», – горестно всхлипнул царь, предаваясь своим мыслям. Но волшебника след простыл после той Великой битвы. Слуга его – Прошка – остался. И вместо волшебника до конца битвы держался. Опечатаны были все порталы волшебные. Ни живая душа, ни мёртвая не могла более к Земле пробиться или обратно возвратиться.

Вот так и сгинул волшебник, а вместе с ним и магия, оставив людей без присмотра. Люди погрустили и забыли. Долго ещё ждал Прошка Вереса, каждый день приходя в жилище волшебника, но так и не дождался. К любому шороху прислушивался. На любые звуки бежал не думая. Но волшебник так и не явился.

Одиноко было Прошке одному дни коротать. Без волшбы всё казалось пустым и бессмысленным. И он втайне мечтал о друге преданном, который скрасит ему годы одиночества.

А спустя время некоторое услыхали люди вой протяжный на болотах. И, рассказав всё Прошке, вооружились вилами да копьями и на болота отправились. Каково же было их изумление, когда чудо-юдо зверя увидали – волка-оборотня еле живого. В боку рана виднелась от копья. А в глазах боль читалась и мольба о помощи.

И поняли люди, что зверь невольным пленником по эту сторону мира остался. И домой теперь ему более не вернуться. Хотели было люди от зверя избавиться, вот только Прошка вдруг последние слова Вереса перед исчезновением вспомнил: «…Уйти мне должно вскорости. Надобность великая зовёт. О сроках отсутствия не ведаю, но знаю точно, что вернусь ко времени… Много дивного исчезнет из мира этого. Трудно будет без существ Великих людям мир обустраивать, – хоть и спокойнее. Но ежели кто останется по эту сторону мира из невидали, стань заступником ему, проси пощады для него. Со временем, возможно, сгодиться ещё для службы доброй зверь этот… А ежели люди начнут противиться – скажи, Вереса наказ таков! И всё утихомирится».

Стал умолять Прошка пощадить зверя. Передал наказ Вереса. Крепка была память людей о Волшебнике Великом и о добре, что он совершал. Поверили они Прошке, и решено было чудище косматое пощадить и в подземелья царские доставить. А Прошку ответственным за зверем назначить. Людям хлопот меньше, а Прошке друг желанный.

Впрочем, чудище совсем безобидным оказалось. Тихо в углу темницы держалось. Но в руки только Прошке давалось. Он и рану лечил, и еду доставлял. А когда чудище на поправку пошло, приставили к нему охрану, а Прошке вход свободный пожизненно указом царя назначили.

Вот только иногда по ночам волчий вой слышен был. Грустный такой, протяжный. Знали люди, что в полнолуние волкам особенно одиноко. А уж этому и тем паче. Вся его родня за порогом этого мира осталась. Незавидная судьба у зверя получилась. Одному век коротать в мире чужом, в темнице сырой. Жаль-то жаль, но в друзья к зверю никто не напрашивался. И как вой слышали, так ставни на ночь покрепче запирали.

Царю же эта история выгодой обернулась. Вести о звере лютом разнеслись по всей округе. И ежели кто в царстве раздор с беспорядками учинять вздумал – грозились отдать волку на съедение! Стали обходить разбойники и воры город стороной. Царя-батюшку «Грозой» величать, а царство-государство – Неприступным почитать.

Зверь же покладистым был. Речь людскую понимал и особо проблем не доставлял. Без силы волшебной, поди, никуда. Ко всему бессмертным оказался. Или… почти бессмертным. На вид был такой же. Лишь клочья седой шерсти с годами прибавлялись. А точнее, со столетиями.

Со временем просьба волшебника сохранить зверю жизнь превратилась в миф. Который вроде как и помнили, но о чём он точно – позабыли. Зверя особо не трогали, однако и угрозой считать перестали. Но, помня о пророчестве, решено было установить традицию: выдавать замуж дочь младшую за самого смелого и отважного молодца, проверяя женихов на прочность в поединке с чудищем. Всего-то нужно было добежать до зверя, речь сказать смелую, клинок или какое иное оружие в землю рядом со зверем воткнуть. А попросту хотя бы устоять и не сбежать с поля боя.

Чудище никогда вреда не причиняло молодцам, да в принципе и не пыталось. А зрелище всегда получалось отменное!

Но каждый последующий царь помнил слова Кащея и с надеждой мечтал, что один из таких рыцарей когда-нибудь спасёт царевну от гибели и найдёт способ проклятье разрушить. Но только со временем и это пророчество в миф превратилось да быльём поросло, оставив лишь смутное беспокойство при очередном появлении зверя на турнире.

А меч Кладенец после битвы вдруг исчез сам собой. И более о нём не слыхали. Только в царских покоях в тайном месте находился свиток, невесть откуда взявшийся и свойства меча описывающий, ибо сокрушить он мог Пророчество: «…И пока спрятан меч – Кащей в заточении томиться будет и силам зла его не выбраться оттуда. И бесполезен меч в руках простого смертного. Лишь Финисту – Ясному соколу эта сила под стать. Вот только в этом мире его не сыскать. Но ежели попадёт тот меч в неверные руки и обагрится кровью существа из мира чуди, падёт тогда Великое Заклятье и силы Тьмы подымутся наружу, неся с собой лишь мрак и стужу…»

Царь всё более кручинился. Что-то нехорошее снедало его изнутри. Чувствовал он, что на сей раз пророчество может сбыться.

– Полно тебе, царь. Хватит горевать. Я тебе пустырничку заварю, вмиг все печали растают, словно их и не было! – елейным голосом молвил Черноморд. – Есть способ, как Судьбу обмануть, – дело верное!

И сев подле царя, заговорщически зашептал:

– По пророчеству Кащей вернётся за девой невинной. Но ежели выдать замуж её в день пятнадцатилетия да мужней женой сделать, то изменится главное условие пророчества, и оно более никогда не сбудется. И Кащей навсегда в подземельях останется.

Царь воспрянул духом. У него возник план! Взяв слово с чародея о молчании, он принялся за дело.

Чуть рассвело, он влетел в покои старшей дочери.

– Варька, подымайся! Кому говорю!? – Царь схватился за конец одеяла и попытался стянуть его с сопротивляющейся дочери.

– Батюшка! Какой петух тебя спозаранку клюнул, что ты ор учинил ни свет ни заря!? – натягивая на себя одеяло обратно, злилась Варька.

– В последний раз пришел спросить, быстро отвечай мне – ты выйдешь замуж али нет?! – Дочь в недоумении хлопала глазами. – Отвечай немедленно!

– Ни. За. Что! Дай поспать! – И царевна, зарывшись в подушки, дала понять, что разговор окончен.

– Как знаешь… Как знаешь… – он улыбнулся в усы. – Супротив воли твоей пойти не могу. Придётся принимать решение самому.

И царь, хлопнув дверьми, вышел из опочивальни непослушной наследницы.

– Стража! Собирай всю знать придворную! Оповести людей в округе, что царь с Указом выйдет на досуге! Всех жду на площадь пополудни! И дочерей моих вы не забудьте! – услышала Варька громогласный голос батюшки.

***

Василиса бежала по полю и во весь голос что есть мочи звала Финиста. А над ней высоко в небе кружит чудище крылатое. Зовет она Финиста, дозваться не может. И подлетает к ней упырь и уносит в когтях своих в дали тёмные…