Это было все, что нужно Такари. Перекатившись на колени одним быстрым движением, она прицелилась прямо за головой Юрнэ и выстрелила. Стрелы все еще висели в воздухе, когда она перепрыгнула через дымный шип и бросилась вниз по склону. Стрелы с глухим стуком остановились позади Юрнэ, в том, что казалось пустым воздухом. Каскад темной крови вспыхнул вокруг наконечников стрел и полился на голову разведчика. Он закричал и откатился в сторону, когда Такари перепрыгнула через него, ее лук был отброшен на десять шагов вверх по холму, а меч и кинжал уже были в руке.

Огромная пасть, полная клыков и окруженная четырьмя тонкими руками, как раз поднималась из расщелины и поворачивалась к упавшему иллитиду. Такари знала, что лучше не колебаться. Она просто опустила голову и нырнула мимо клыков, рубя и кромсая, когда темная пасть существа поднялась вокруг нее. Ее меч прорезал что-то извилистое и жесткое, а затем кинжал погрузился в кучу ила размером с ее голову. Челюсти начали закрываться, и она прижала ноги к груди как раз вовремя, чтобы их не откусили.

Кисловато пахнущая жидкость вырвалась из глубин впереди и покрыла ее лицо горячей едкой слизью. Задыхаясь, Такари оттолкнулась от зубов, загоняя себя и свой меч глубже в глотку существа и волоча свой кинжал рядом с собой, пронзая и рубя все, что, казалось, могло быть разрезано. Мясистый проход, теперь скользкий и теплый от крови и других драгоценных жидкостей, сжался и начал подталкивать ее обратно ко рту. Поняв, что ею вот-вот вырвет, Такари раздвинула колени, чтобы удержаться на месте, затем воткнула кинжал по самую рукоять и удержалась. Мышцы начало судорожно дергать, сжимая ее так сильно, что она думала, что ее раздавят. Такари толкала свой меч так далеко, как только могла дотянуться, поворачивая лезвие туда-сюда, описывая вокруг кончика неловкие полумесяцы, которые иногда ничего не находили, а иногда прорезали мясистые массы, которые могли быть только органами. Когда ее меч прорезал что-то мягкое и прозрачное, фаэримм прекратил попытки изгнать ее. Поток теплой крови поднялся, чтобы заполнить темный проход. Все обмякло, и живот Такари поднялся к груди. Она думала, что они падают, но это ощущение, казалось, длилось вечно ˗  странный холод обожгли ее плоть. Ее подташнивало, она чувствовала слабость, пульс стучал в ушах, а мысли путались. А потом она просто оказалась где-то в другом месте, темном и грязном, наполненном горячей едкой слизью. Ее тело жгло, глаза горели. Эта дрянь попала ей в нос, горло и легкие, душила, топила. Она закашлялась и почувствовала вокруг себя горячую плоть, не сжимающую, а просто касающуюся и удерживающую, и вспомнила, где находится.

Или, скорее, где она была, когда фаэримм телепортировался в безопасное место. С колотящимся сердцем Такари двинулась назад по темному коридору. Плоть вокруг нее оставалась вялой и неподвижной, но тяжелой и удушающей. Она поймала себя на том, что борется, чтобы не дышать, и даже преуспела в этом, но кашель сдержать не удалось. Еще больше мерзкой желчи фаэримма хлынуло ей в горло, и ее чуть не стошнило, но она сумела подавить этот порыв, напомнив себе, что в конце концов проглотит еще больше этой ужасной дряни. Она подошла к зубам твари и, обнаружив, что они сжаты у нее за спиной, прижалась спиной к нёбу. Зубы разошлись. Снаружи хлынул луч яркого солнечного света, принеся с собой столь необходимый поток прохладного горного воздуха. Вдыхая сквозь пальцы, чтобы не проглотить больше ни крови, ни желчи, Такари втянула воздух, выкашляла красную слизь, которая могла принадлежать ей или фаэримму, и снова наполнила легкие. Только после того, как она овладела своими рефлексами, она повернулась и выглянула из-за шершавых губ существа.

Под ней лежала обширная лестница мертвых и бесплодных виноградников, спускавшихся к боевым стенам Эверески серией окутанных дымом террас, где не было видно ни одного живого существа, кроме конусообразных фигур пятидесяти плавающих в воздухе фаэриммов.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

12 флеймрула, Год Дикой магии

Восточная стена горы Унтриввин стояла в миле от нее, маячившая скала и лед, скрытая завесой молочно-белого пара, ее очертания были различимы лишь как тусклый серый клин на фоне ярко-серого неба. Перед горой виднелось расплывчатое темное пятно, лениво летящее овалом примерно на трети высоты. Когда пятнышко достигло конца своей петли и развернулось в противоположном направлении, оно приняло смутную крестообразную форму с длинным тонким телом и стреловидными крыльями. Даже без заклинания ясновидения, которое она наложила, Арр узнала бы в фигуре одного из шадоварских летучих мышей-червей – везераба.

— Значит, нас видят, — присвистнул рядом с ней Туух.

Они стояли на Высоком Льду, глядя на часового поверх затонувшей громады теневого покрова шадовар.

— Нам не придется долго ждать. Арр повернулась к Тууху. С редеющими волосами, черной бородой и темными глазами, он был точной копией знаменитого, и очень неприятного, Хелбена Арунсуна.

— Используй свой рот и говори на Общем — проинструктировала Арр. — У разведчика могут быть не только глаза, но и уши.

— Если это так, то ты, скорее всего, предашь нас своими словами, — ответил Туух, продолжая говорить на Ветрах, используя магию, чтобы разогнать ледяной воздух на свистящем языке фаэриммов. — Даже если он слушает, люди с трудом узнают наши голоса.

          — Шадовары – не люди.

— Они достаточно близки.

— Возможно, но это мой план, одобренный всем Советом Войны. Если это не удастся, ты действительно хочешь дать им повод обвинить тебя?

— Совет Войны меня не пугает.

— И если что-то пойдет не так, они будут винить только тебя. Я позабочусь об этом.

Туух повернулся и, вспомнив, что нужно пользоваться ногами, как человек, помчался прочь по льду. Хотя внутри у нее все горело от желания потребовать дар раскаяния, или, по крайней мере, напомнить ему, что Совет Войны назначил её главной, у Арр не было другого выбора, кроме как отпустить его. Это был главный недостаток фаэриммов – их неспособность работать на общее дело.

Конечно, все они знали это – разве не все они были гениями, самой мудрой расой, когда-либо населявшей Торил? Но это не означало, что они могли преодолеть свою единственную слабость. Существа с таким интеллектом были слишком нетерпимы к глупости других и слишком легко скучали в любой компании, кроме своей собственной. Рано или поздно, каждый договор фаэриммов был обречен распасться в буре встречных ветров и горькой магии. Такова была природа ее народа, и только страх и ненависть к шадоварам заставляли их работать вместе все эти мрачные месяцы заточения в Шараэдиме. Но если план Арр сработает, если она сумеет обманом заставить шадоваров и другие королевства двуногих воевать друг с другом, тогда, может быть, только может быть, она сможет удержать свой народ достаточно долго, чтобы захватить Эвереску. Как только они объявят его питающий магию мифал своим и фаэриммы увидят, чего они могут достичь вместе, кто знает, как долго продлится их терпение? Возможно, Арр смогла бы найти еще более великие цели, чтобы объединить их. Если бы она тщательно планировала и всегда держала мясо наготове перед зубами своих собратьев, то не удивилась бы, увидев, что они заняли свое естественное место хозяев мира, и она стала бы хозяйкой хозяев. Почему нет? Разве она не была самой мудрой и хитрой из фаэриммов?

— Арр! — Это от Безе, принявшей серебровласую форму любовницы Хелбена Арунсуна, Лаэраль Серебряной Руки, вплоть до крошечной конечности, растущей из обрубка руки, которую Лаэраль потеряла в Шараэдиме. — Твои ноги!

Арр посмотрела вниз и обнаружила, что ее ноги болтаются под ней, пальцы не совсем касаются ледника. Она почувствовала, как что-то теплое прилило к щекам ее человеческого лица, затем сознательным усилием воли опустилась и направилась к своему месту в очереди.