Ей не понравилось, что Галаэрон сделал ударение на слове «они», и выражение, появившееся в его глазах.

— Шадовары?

— Нет. — Галаэрон коснулся двух пряжек, и его кольчуга, изготовленная мастерами Эверески, ослабила облегающие объятия. — Они. Ты знаешь. Он продолжал говорить, снимая доспехи. — Они там, где-то там, в темноте.

— Кто, Галаэрон? — спросила Вала, больше озабоченная тем, что случилось с Галаэроном, чем тем, что скрывалось в темноте. Фаэриммы?

Галаэрон кивнул.

— Гигантские чешуйчатые слизняки, которые были здесь в темноте долгое время, до тех пор, как я почувствовал дыхание пещеры, до тех пор, как я последовал за этой маленькой трещиной сюда, в это место, которое никто никогда не покидал.

Он позволил своим кольчужным штанам звякнуть о землю, а затем вошел в воду, с каждым шагом расшвыривая ногой пещерный жемчуг.

— Они были там тогда, — сказал он, — и сейчас они там, прячутся в темноте, их хвосты просто жаждут всадить кому-нибудь яйцо.

— Галаэрон, ты же знаешь, что этого не может быть. — Вала возилась со своими пряжками, пытаясь снять тяжелую чешуйчатую кольчугу. — Подожди!

Она злилась на себя за то, что была застигнута врасплох; она видела, как он впадает в уныние, но позволила себе поддаться его заверениям.

— Галаэрон, ты все выдумываешь.

Он полуобернулся с диким выражением в глазах и бросил через плечо:

— Ты же знаешь, Вала, как они любят откладывать яйцо в кишки какого-нибудь негодяя и смотреть, как оно растет, пока не станет размером с его руку и не заберется ему в глотку. Им это нравится. Это единственное, что они вообще любят.

Вала позволила своим доспехам звякнуть о камень и плюхнулась вслед за ним, ее голени все еще были прикрыты поножами.

Перемены никогда еще не были такими безумными.

— Здесь нет никаких фаэриммов, — крикнула она достаточно громко, чтобы привлечь внимание Шадовара. — Принц Эсканор проверил.

— Нет, он этого не сделал. Недостаточно хорошо.

Галаэрон опустился по подбородок, когда дно ушло под ним, затем снова всплыл на поверхность и поплыл к занавесу.

— Они там, снаружи. В этом есть смысл. Они должны быть там.

Вала добралась до обрыва и поплыла за ним, наполовину брассом, наполовину пешком, потому что вес ее поножей мешал ей поднять ноги на поверхность.

— Может быть, они не знают, где мы, — предположила она. — А может, они просто не смогли сюда добраться. Не каждый может просто превратиться в тень и проскользнуть в трещину.

Галаэрон легко откатился назад. — Сколько времени им понадобилось, чтобы захватить Шараэдим? Пять дней. Пять дней, чтобы забрать то, что Эвереска хранила пятнадцать веков.

Чья-то рука опустилась на край тонкой минеральной пластины, разбив ее вдребезги и швырнув на молочное дно озера. Он, казалось, ничего не заметил.

— Если я смог найти это место, то и они смогут найти его.

— Есть разница между «мочь» и «быть», эльф.

 Потребовалось мгновение, чтобы узнать скрипучий голос. В то время как принц Эсканор был в десяти местах от них, соединяя пряди в теневой занавес, его магия заставляла его звучать так, как будто он был в воде рядом с ними.

— Если бы фаэриммы были здесь, они бы уже напали.

— Фаэриммы здесь — они должны быть, и они напали? — спросил Галаэрон, глядя на принца. — Нет, не напали. Значит, ты ошибаешься. Абсолютно ошибаешься.

Медные глаза Эсканора вспыхнули.

— В чем я ошибаюсь, эльф? — Он начал пробираться к ним, силуэт размером с жука, очерченный серебристым магическим светом. — Объяснись.

Галаэрон выглядел так, словно собирался ответить, затем он склонил голову набок и, пройдя на расстоянии вытянутой руки от изумленного повелителя теней, исчез в проломе занавеса. Вала последовала за ним так быстро, как только могла, но стальные поножи на голенях заставили ее замедлить шаг. Эсканор, тоже плывя, обогнал ее в проломе. Она съежилась от того, что могло последовать дальше. Нельзя игнорировать принца Анклава Шейдов. Вала прошла в щель и обнаружила, что они стоят на мелководье, тесно прижавшись друг к другу: худощавый Галаэрон погрузился в воду по пояс, а Эсканор – по колено. Как и все повелители теней, принц был смуглым и сильным, с полным ртом церемониальных клыков и длинным, грубым лицом, которое придавало демоническую ауру уже потусторонней мистике. Они стояли близко друг к другу, разговаривая напряженно, но тихо.

— ... собиратели заклинаний, — говорил Галаэрон. Его голос звучал

менее иррационально, но так же напряженно. — Они не напали потому, что хотят посмотреть на Сращивание.

— Ты полагаешь, что они шпионят за нами? — спросил Эсканор.

— Если я могу научиться пользоваться теневой магией, то почему

фаэриммы не могут? — Ответил Галаэрон. — Если они понимают это, то они контролируют.

— То, что ты говоришь, само собой разумеется. — Эсканор оглянулся, когда Вала коснулась дна рядом с ними, затем снова посмотрел на Галаэрона.

— Но если бы фаэриммы были здесь, мы бы обнаружили их магию. Они не могут скрыть её от нас.

— Только фаэриммы знают, на что способны фаэриммы, — сказал Галаэрон. Он смотрел мимо принца в темноту, изучая ее, как будто мог найти врага одной лишь силой воли. — И только дурак поверит в обратное.

Глаза Эсканора стали огненно-красными. — Следи за своим языком, эльф. — Только Теневой Кризис оправдывает подобное.

Вала проскользнула между ними, повернувшись спиной к Эсканору и подняв руку, чтобы заставить эльфа замолчать, прежде чем он успеет возразить

— Галаэрон, ты же знаешь. Шадовары убили больше фаэриммов, чем все высшие маги Эверески вместе взятые, а принц Эсканор лично убил троих. Если здесь и есть дурак, то это тот, кто говорит с ним, как с каким-нибудь пикинером Глубоководья, впервые вышедшим за городские ворота.

Упрек заставил Галаэрона замолчать, потому что Вала была единственным человеком в мире, чью преданность он никогда не мог подвергнуть сомнению, единственным человеком в мире, который мог пробиться сквозь перемену, чтобы сказать ему такие вещи. Вместе они путешествовали по темным тропам края тени, сражались с бехолдерами, личами и иллитидами, видели, как их друзья и товарищи умирали ужасными способами, которые невозможно себе представить. Вала стойко выдержала все и ухаживала за ним, когда все было сделано, и это соединило ее с его истинной природой так, что никакой Теневой Кризис не мог помешать. Галаэрон долго смотрел мимо Валы и Эсканора в темноту, потом, наконец, перевел взгляд обратно на Валу и сказал:

— Я не имел в виду, что шадовары — кто-то, кроме лучших воинов. — Он посмотрел на Эсканора, но его глаза оставались далекими и темными.

— Принц прав. Если бы фаэриммы использовали магию, чтобы скрыть себя, я уверен, что ваши заклинания прорицания показали бы, где они прячутся.

Галаэрон на мгновение задержал взгляд на Эсканоре, затем перевел взгляд на потолок пещеры. Принц, казалось, ничего не замечал.

— Хорошо. — Его взгляд даже не оторвался от лица Галаэрона. — Мы почти закончили Сращивание. Эвереска должна продержаться еще несколько месяцев, эльф. Фаэриммы обречены.

— Мой город благодарен Анклаву Теней за помощь, принц, но не стоит недооценивать наших врагов.

Галаэрон нахмурил брови и снова закатил глаза к потолку.

— Я помню, как один из наших высших магов сказал то же самое незадолго до того, как личинка фаэримма вырвалась из его горла.

Это вызвало у принца лишь снисходительную ухмылку.

— Когда же ты научишься, эльф? Мы не ваши высшие маги. — Он перегнулся через Валу и хлопнул Галаэрона по плечу огромной ладонью. — Шадовары готовились к этой войне веками.

Последнюю фразу Вала едва расслышала, потому что усилия Галаэрона привлекли ее внимание к массе известняковых клыков, свисающих над головой, на каждом из которых была капля воды, прилипшая к каменистому кончику. С широкими корнями, сужающимися к острым концам, сталактиты были более или менее похожи на фаэриммов, за исключением того, что у них не было колючей кожи и четырех тонких рук. Только в освещенной зоне их были сотни. Всего три-шесть футов, большинство из них были слишком короткими, чтобы быть фаэриммами, некоторые были настолько длинными, что их плоские кончики фактически касались поверхности озера, но несколько свисали вниз на расстоянии десяти футов. Вале не потребовалось много времени, чтобы найти три с подозрительно сухими кончиками и странными темными линиями там, где их основания прижимались к потолку.