— Ну, теперь, — сказал сюзейлец, выпрямляясь в своем кресле и похлопывая свой обширный живот с полным видом напускного удовлетворения, — я расскажу это, расскажу. Слушайте.
И он наклонился вперед, как собака, сунувшая голову под кровать, и прошептал грубым голосом, донесшимся до каждого уголка передней залы, как боевой рог:
— Они пронесли их по улицам, короля и павшую принцессу, и сразили меня перед алтарями всех богов, если бы они не улыбались. Мертвые, белые, как кости, и ухмыляющиеся, словно они узнали какую-то великую тайну. Мне сказали, что у боевых магов были наготове заклинания, чтобы отразить все, что бросят в королевские останки.
— Эй? — нахмурившись, спросил портной Халтейла. — Например? Цветы?
Бирлотур из Сюзейла немного самодовольно улыбнулся и ответил:
— Поджигатели. Брошенные теми, кто служит некоторым из наших изгнанных дворян. Могу добавить, что их ждали, но не видели.
— Ха, — пренебрежительно сказал высокий длинноносый кузнец. — Много плача и стенаний, и Пурпурные Драконы отпихивают людей с дороги — рад, что пропустил это.
— О, нет, — мягко сказал Сюзейлец, оглядывая своих слушателей с внезапным огнем в глазах, — вот тут вы сильно ошибаетесь, добрые люди. Это было жутко.
— Жутко?
— Да. Все молчали, слышно было только всхлипывания и шаги, принцесса Алусейр в сопровождении королевы Филфаэрил шли впереди гробов. Жители города по всему маршруту следования делали то же самое, так четко, словно их выдрессировали на торжествах Драконы: без чьего-либо приказа, следуя своему положению в жизни, все они преклоняли колени или отдавали честь. Затем они встали и попытались прикоснуться к гробоносцам, осторожно, словно голыми руками. Затем, как молчаливые солдаты, они падали позади мертвых, присоединяясь к процессии. Большая часть Сюзейла шла пешком. Не побоюсь сказать, что мне было страшно, вплоть до башмаков.
— Испугался?
— Какой-то идиот из Западных Врат совершил ошибку, посмеявшись над умным замечанием друга, и добрые жены набросились на него! Они разорвали его на части голыми руками, выкрикивая имена своих погибших в бою! Да я бы поддержал женщин Кормира в тот день, с голыми руками, против всех наемных клинков, какие только может позволить себе Сембия, даже усиленных Пламенным Кулаком и многочисленной ордой Туйгана. Так полны они были слез и ярости, что не боялись ничего, и бросили бы вызов самому Темпосу, Владыке битв! Я видел, как воин Западных Врат в отчаянном бешенстве достал меч, а старая матрона отбросила в сторону этот клинок, словно детскую веточку, не обращая внимания на порезы, которые он ей нанес, чтобы добраться до того, кто стоял за ним. Послушайте меня: Я никогда больше не буду насмехаться над доброй женой этой земли.
Кузнец махнул рукой и прорычал:
— Ах, но ведь они мертвы. Азун и его дочь умерли, а у нас королем стал младенец.
— Азун Ригерд Палагхард Дуар Обарскир, драконий принц Кормира, Верховный королевский герцог Сюзейла и Король Восходящий на Драконий Трон, Штагмейстер Королевства и Лорд-Адмирал Западных Падающих Звездных Волн, — радостно скандировал пекарь, едва переводя дыхание. Затем он с нетерпением посмотрел на Сюзейлца и спросил:
— Ты видел его?
Бирлотур фыркнул.
— После Помазания никто за пределами королевского двора его не видел. Вангердагаст повсюду видит заклинания очарования, похищения и подмены детей, так что мало того, что вокруг этого мальчишки в кольце стоят Пурпурные Драконы, пока он булькает, воркует и мочится, так еще и множество боевых волшебников заклинают его, их и комнаты вокруг, каждый день до последнего вздоха. Это будут долгие двадцать лет для этого парня.
— Он здоров? Сможет ли он вырасти и носить такие же тяжелые доспехи, как его отец?
— Ну, я слышал следующее: наш пятый Азун очень любит булькать, хихикать и подражать самому низкому тембру речи, которую он слышит ˗ мужскому фырканью, рычанию и бормотанию проклятий.
Вокруг стола раздались смешки.
Затем кузнец сказал:
— Ну, если что-то сведет его в могилу ˗ болотная лихорадка, а не просто яд или клинок ˗ я уверен, как в своем собственном имени, что у нашего королевского волшебника есть кровь парня и все остальное, что ему нужно, чтобы вернуть его к жизни, даже...
— Хист! — поспешно зашипел сюзейлец, взмахнув рукой. — Ни слова больше! Разговоры об этом ˗ это кандалы в камере и допросы боевых волшебников, и если они найдут измену в твоих мыслях ˗ твоих мыслях, разуме ˗ тогда это смерть. Иначе ˗ изгнание для чужаков и штраф для таких, как мы.
— Святой Трон! — поклялся кузнец, опрокидывая в себя танкарду. — Что это за безумие? Причинить вред человеку из Кормира за то, что он говорит о безопасности престола? По-моему, это смахивает на самоуправство Стальной Суки!
Пекарь отшатнулся, словно кузнец дал ему пощечину, и слабо спросил:
— Ты говоришь о принцессе Алусейр?
— Да, госпожа Верховный Стальной Регент или как она там себя называет в эти дни! А что, я...
Холодная сталь сверкнула во мраке, оказавшись сзади на горле кузнеца, заставив его замолчать на полувсхлипе. Его испуганные глаза расширились над мечом, когда его владелец плавно закончил за него прерванную фразу кузнеца:
— Я внезапно пришел в себя и понял, что совершенно глупо проклинать правительницу нашего прекрасного королевства только из-за моего необоснованного мнения о ее характере.
Затем сталь исчезла, а кузнец зашатался на своем месте от крепкого подзатыльника в ухо, какой можно дать непослушному мальчишке.
Мужчины за столом уставились на Пурпурного Дракона, стоявшего за креслом кузнеца, внезапно и неловко осознав, что другие Драконы стоят за их собственными креслами.
— Извинись, — тихо добавил человек с боевым мечом в руке. — Не передо мной, а перед принцессой Алусейр. Сейчас же.
— Я... кто вы...
— Извинись!
Кузнец посмотрел на кончик меча, который был перекинут через плечо, чтобы снова сверкнуть в его взгляде, и поспешно пробормотал:
— Прости. Я прошу прощения за то, что сказал о принцессе.
— Принято, — прозвучало в ответ.
Бирлотур из Сюзейла пристально посмотрел на Пурпурного Дракона. — Итак, ты получил свои извинения, и я спрашиваю: кто ты такой,
Дракон, чтобы острить меч против честного доброго человека из Кормира?
Мрачный человек в доспехах встретил его взгляд холодными, ровными глазами и повысил голос так, что его можно было услышать через всю переднюю палату.
— Меня зовут Рулиган. Сэр Гларастир Рулиган, если хочешь, чтобы все было правильно, когда будешь жаловаться. Я здесь, чтобы прочесать этот трактир.
— Прочесать? Что ты, во имя Драконьего Трона, имеешь в виду?
Этот гневный вопрос исходил от женщины с жестким лицом, которая поспешно вышла из внутренней комнаты и неуверенно стояла за кольцом Пурпурных Драконов.
Рулиган повернулся к ней лицом.
— Райтра Матчам? Хранительница этого трактира?
Из дальних углов передней комнаты донесся ропот удивления, и женщина ответила:
— Да-да, с тех пор как мой Рорт погиб, сражаясь рядом с королем эти два месяца назад. Как получилось, что ты знаешь мое имя?
— Суд не без глаз и ушей, госпожа Матчам. Я послан сюда не для того, чтобы причинить кому-то вред, если я не нахожу в этом необходимости, но мои приказы должны выполняться так, как будто они исходят от самого королевского волшебника. Моя задача ˗ убедиться, что этот постоялый двор безопасен для Стального Регента, чтобы она могла остановиться в нем этой ночью ˗ безопасен от огня, от заклинаний и от занесенного клинка.
Райтра Матчам уставилась на него так, словно у него на плечах выросла вторая голова; голова Азуна IV, улыбающегося ей в своей короне и все такое.
— Я... я...
Рулиган улыбнулся ей.
— Корона заплатит хорошим золотом, конечно. Много. Кроме того, будет последнее жалованье Рорта и цена погребения.
Ритра пошатнулась, ее лицо внезапно побледнело, и он протянул руку, чтобы поддержать ее.
