– Добро пожаловать домой, Эллен.

Прежде, чем ругать себя за свою глупость, ей надо было бежать. Эллен развернулась и столкнулась с еще одним стражником. Мужчина грубо схватил ее за плечи.

– Стойте, мисс, вы никуда не пойдете. Босс ждет вас.

Эллен попробовала сопротивляться, но это было бесполезно. Она не смогла освободиться от железной хватки мужчины. Пока он вел ее к зданию городской стражи через несколько кварталов, у нее было много времени, чтобы отругать себя, и она не скупилась на выражения.

Ее отец и Джон ждали ее на верхнем этаже. Она потрясенно остановилась, увидев отца в клетке.

– Отец?!

Джератон поднял голову, выходя их беспокойной дремы, его лицо просияло.

– Эллен! Ты в порядке? Эти монстры ничего с тобой не сделали, правда? – Джератон бросил ненавистный взгляд на стражника, который привел Эллен в комнату. Эллен вырвала свою руку у стражника, и он отпустил ее.

– Нет, папа, я в порядке, – Эллен отошла подальше от стражника и направилась к Джону. Он полусидел-полулежал, вытянув перед собой сломаную ногу. Кто-то усадил его, и очевидно, не сильно стараясь.

– Эллен, – медленно начал Джератон, и его дочь поняла, что за этим последует. – Я сожалею о том, что сказал. Я не это имел ввиду. Мне трудно всегда помнить, что ты больше не моя маленькая девочка. Особенно сейчас, когда я знаю, что Артемис никогда не делал ничего плохого, я чувствую осо...

– Нет, – перебила Эллен. – Не извиняйся за это. Артемис Энтрери именно такой негодяй, как ты и думал, возможно даже хуже. Он действительно злой.

– Ах, – раздался голос с другого конца комнаты. Джератон и Эллен повернулись, чтобы посмотреть на дверь. Там стоял Куинтон с лицом, выражающим заинтересованность. Дверь закрылась за ним и остались только он, двое стражников и пленники и, конечно, Тревор, уставившийся на Эллен.

– Итак, вы говорили с нашим другом. И что он вам сказал?

– Ничего важного. Надеюсь, что никогда больше не увижу его.

Куинтон покачал головой.

– Очень жаль. Я надеялся, что он попытается вас спасти. Вам надо было быть более убедительной. Я уверен, что женщина с такой, – он сделал паузу, уставившись на нее, а затем посмотрев на Тревора, который похотливо засмеялся, – фигурой, – продолжил он, – может убедить мужчину что-нибудь сделать.

– Его не волную ни я, ни кто-либо другой в этом городе. Он заботится только о себе и своем кошельке.

Куинтон причмокнул со вздохом.

– Видите ли, он должен мне два. Ну ладно, на самом деле, он должен мне один, а другой, я думаю вы об этом знаете, он должен Тревору.

Вор оскалился, обнажая свои коричневые зубы. Эллен посмотрела на него в ответ, не желая уступать отвратительному человеку.

– Если Артемис действительно придет, то, я надеюсь, только для того, чтобы снова дать тебе пинка под зад.

– Посмотрим, – сказал Тревор, размахивая своим коротким мечом, – посмотрим.

* * * 

– Что мне делать, Красный?

Энтрери всегда считал, что разговоры с самим собой были верным признаком безумия. Однако, разговор с длинным мертвым красным драконом, в окружении большего богатства, чем было во всем Калимпорте, был далеко за гранью простого безумия.

Энтрери сидел на имеющей форму стула груде монет и драгоценных камней, опустив голову на руки. Он открыл портал цилиндром из слоновой кости глубоко в пещере, где, как он был уверен, никто его не найдет. Пока портал оставался открытым, он мог вернуться в пещеру. Если бы кто-нибудь наткнулся на портал и вынул цилиндр из слоновой кости из его центра, он снова оказался бы к северу от Каренсточа, где его разыскивали, и кто-нибудь присвоил бы его сокровища.

– Мне придется стать тем, кого я ненавидел больше всего? – продолжил он. Хотя дракон и был мертв, его огромное тело и слабая магическая аура легко позволяли Энтрери представить, что он не один.

– Это то, что предназначено мне по иронии судьбы?

Энтрери вставал со своего места и зашагал перед огромным брюхом.

– Я не знаю, чего хочу или даже, кто я. Богатство никогда не привлекало меня слишком сильно.

Он остановился и посмотрел на несметное богатство перед собой.

– Досадно, – он продолжил ходить. – В Калимпорте хорошо было быть известным, когда это означало уважение. И Дзирт, и я старались добиться уважения, приходя в какой-либо город на побережье. Здесь, если моя известность будет идти впереди меня, они закроют ворота или пошлют городскую стражу, чтобы выгнать меня.

Энтрери перестал ходить туда-сюда, чтобы поднять очень большой драгоценный камень, который скатился с груды, когда он встал. Он начал подбрасывать его в руке, глядя, как тот сверкал, и продолжил ходить. Изгибы и повороты граней драгоценного камня очень затрудняли попытки сосредоточиться.

– Какой сложной стала моя жизнь! Теперь я не могу жить скрытно, слишком много людей видели мое умение и рассказы о моих делах будут преследовать меня, куда бы я ни пошел. Но я не могу жить и открыто, потому что меня преследуют за мои способности. Так что мне делать?

Энтрери перестал ходить и уставился на своего собеседника.

– Ну? Скажи что-нибудь?

Молчание.

– Глупый дракон, – сказал он, швырнув драгоценный камень ему в морду. Камень со звоном ударил животное прямо между глаз. Энтрери пошел прочь, но остановился при этом звуке. "Звон?" – подумал он про себя. Он поднял еще один драгоценный камень и бросил его в дракона. Тот попал по красной чешуе со щелчком. Энтрери попробовал еще несколько раз и получил тот же самый результат. Звук был такой, будто камни отскакивали от шифера, но первый звук был определенно металлическим. Крайне заинтересованный, убийца проворно забрался вверх по большому брюху и осмотрел место между огромных и, к счастью, закрытых, глаз.

Точно в том месте, где сходились брови, Энтрери заметил кончик эфеса.

– Смертельный удар, – тихо сказал Энтрери. Если это оружие было достаточно длинным, то его острие, вероятно, вошло в мозг огромного животного и убило его. Энтрери осмотрел рану, задумываясь, как бы вытащить оружие ни за что не держась. Глаза дракона очевидно скосило от боли, когда он умер, и поэтому рукоятка была очень сильно зажата между бровей.

– Вот это, должно быть, был бой, ха, Красный, – сказал Энтрери, оценивая храбрость способного нанести такой удара. – Держу пари, ты был зол как черт. Ты наверное...

Энтрери замолчал не договорив и посмотрел наверх. Легкий красный жар, исходящий от дракона не был ярким, но Энтрери смог разглядеть изодранную фигуру, свисавшую над ним со сталагмита.

– Ты все-таки раздавил его, – Энтрери спустился вниз с морды дракона и подобрал несколько больших драгоценных камней. Потребовалось три попытки, но при третьем броске драгоценный камень попал в затененную фигуру, и древний скелет чуть не развалился. Грудная клетка была придавлена к каменному выступу, но по прошествии пятидесяти лет, скелет разложился достаточно, чтобы упасть.

Энтрери пробежал по груде. Кости были запутаны в изодранной одежде и ржавой броне, но Энтрери действительно заметил одну вещь, которая, казалось, находилась в отличном состоянии. Он выудил из неразберихи пояс мертвеца и осмотрел ножны, пристегнутые к нему. Пояс был хрупким и рассыпался в его руках, но ножны казались абсолютно новыми. Исходящая от них магия была почти осязаема, и Энтрери посмотрел назад, на металлический блеск кончика эфеса между глаз дракона.

– Это должно быть чем-то особенным, – сказал он. Возвращаясь назад к брюху, он полностью отряхнул ножны от рассыпавшегося пояса и попробовал расшифровать надпись. Большая ее часть была древним магическим текстом, который был неразборчив, но с другой стороны четко выделялось одно слово: "Сайкл".

Энтрери на время отложил ножны и задумался о том, как достать меч. Клинок был зажат трупным окоченением дракона, и Энтрери знал, что даже Вульфгар в припадке гнева вряд ли смог бы его вытащить. И все же...