Он даже на прямую сказал ей как-то: «Ты моя жена, разумеется, мне приятнее быть рядом с тобой!»

Гешвири пока не удалось его расколоть: это что, он внезапно к ней любовью воспылал после полутора встреч — или просто его понятия о лояльности настолько непоколебимы? Или все это игра, рассчитанная на то, чтобы втереться в ней доверие?..

Нет, последнее — вряд ли. Сейнирон, ее старший брат, хорошо знал Каита, он заверил Гешвири, что «характер у него золотой». Другое дело, что Гешвири не слишком-то хорошо знала собственного брата, а потому не могла до конца быть уверена в том, что он считает золотым характером.

В общем, за два месяца Гешвири не углядела в личности своего мужа ничего такого, что ей не понравилось бы. Но бдительности пока не ослабляла. Хорошо, если Каит станет для нее настоящим союзником в чужом клане — но нельзя положиться на это.

Вдруг, словно по заказу, на экране магстанции замигал сигнал видеосвязи. Дядя Геон! Он всегда предпочитал разговаривать лицом к лицу, и Гешвири приучил. Мол, так легче читать собеседника. Гешвири немедленно ткнула прием.

«Ну наконец-то! — хотела воскликнуть она. — Где ты пропадал, неужели даже минутки для меня найти не мог?!»

Но она удержалась от упрека. Пусть дядя для нее скорее друг и ментор, чем старший родственник — но вколоченные с детства правила этикета все равно не давали разговаривать так со старшими.

— Слушаю, дядя, — сказала она вместо этого.

— Эйши, — Геон выглядел ужасно усталым. Может быть, из-за темно-красной формы евнуха, но казалось, что под глазами у него круги, как у панды. — Как твое самочувствие?

Дядя, разумеется, знал о ее беременности — и никогда не забывал задать этот вопрос.

— Как обычно, — пожала плечами Гешвири. — Новости?

Она намеренно не привлекла внимания дяди к присутствию Каита, зная, что тот не увидит его из-за бортика дивана. Ведь дядя говорил по открытому каналу, значит, допускал, что сообщение могут перехватить на стороне Дождевого Филина. А она не хотела просить Каита выйти или еще как-то подчеркивать, что у нее могут быть свои секреты.

То есть они, разумеется, были, и Каит об этом знал. Но лишний раз привлекать к этому внимания не хотелось: сам Каит всегда подчеркнуто и исчерпывающе отвечал на любой ее вопрос и говорил, что она должна стать частью их клана, а значит, никаких тайн от нее быть не может.

Гешвири прекрасно понимала, почему он это делает. Их, юных дочерей клана, тоже наставляли вести так со своими мужьями, если случится взять такого из бывших простолюдинов или — ну вдруг! — Глава решит принять через брак кого-то из малых кланов. Но понимание не делало технику менее эффективной: ей не хотелось разрушать установившееся между ними хрупкое доверие. Лояльность выстраивается долго, это обоюдный процесс.

Ещё она знала, что планы, до которых ее не допускают, все равно есть: у любого Клана в самое сокровенное посвящена только верхушка и некоторые особо доверенные люди. Причем те, что попали в Клан через брак или усыновление, редко становятся этими «особо доверенными». Но такова практика везде; у своих Гешвири в самый внутренний круг посвященных тоже не входила. Она не была уверена даже, что дядя Геон входил. Внешний ранг не всегда соответствует внутреннему. Клановая политика — дело сложное.

— Новостей много. Начну с главного, — дядя Геон чуть помедлил. — Прежде всего, хочу извиниться. Я знаю уже почти четыре дня, но тебе ничего не говорил. Во-первых, не хотелось нарушать режим секретности. Во-вторых, ты все равно ничего не могла сделать.

— Что случилось? — Гешвири напряглась. К чему там дядя это подводит? Что самого плохого могло произойти?

Что-то с родителями? С резиденцией Тигра-и-Лотоса? Глупости, она говорила с матушкой только вчера.

— Ничего плохого, — проговорил дядя Геон. — Или, точнее… — он вздохнул. — Сиятельная госпожа Сат жива.

У Гешвири загудело в ушах.

Даари — жива?! Серьезно?!

Тут же оружающий мир отдалился, сделался нереальным, несущественным. Даже дядя Геон как будто не существовал, стал просто картинкой на экране.

Ощущение длилось не более секунды и схлынуло, вернув окружающему, напротив, сногсшибательную реальность. Гешвири больше не ощущала ни малейшей сонливости или тупого отчаяния перед лицом надвигающейся катастрофы: внезапный удар адреналина ударил в кровь, призывая действовать.

—...Роды прошли нормально, принцессы здоровы, насколько можно судить… Несколько недоношенные, но их жизни ничего не угрожает.

— Ты не говорил мне раньше, потому что это держали в тайне? — спросила Гешвири резко.

— Отчасти. Отчасти для того, чтобы ты не рванула в эту глушь, помогать подруге. Момент был для этого не самый подходящий. А ты бы рванула, Эйши, я тебя знаю. Но теперь уже все, скоро объявят официально.

— Ясно… — пробормотала Гешвири.

В голове у нее крутился целый вихрь вопросов.

Что с ней было? Как она выжила? Как тем гадам удалось подстроить жертвенный ритуал так, чтобы поверили лучшие спецы Цивилизации?

Или не было никакого ритуала, и правы были те из теорий заговора, которые считали, что Дракон сам изобразил похищение Даари — с целью спрятать ее и детей от недоброжелателей? Но… нет, во время той аудиенции Гешвири просила, умоляла его сказать ей, если это так; обещала больше никогда не общаться с Даари, если Владыка имеет что-то против ее кандидатуры на месте придворной дамы или не хочет усиления ее Клана — лишь бы знать, что она жива…

Нет, не самые лучшие воспоминания! Никогда еще в жизни Гешвири так не унижалась — и не унизилась бы ни перед кем, кроме Владыки!

Дракон, конечно, мог ей и соврать. Очень на него похоже. Но… нет, Гешвири помнила его беспощадную искренность, его гнев и горе. Очень не хотелось верить, что это все было притворством.

Но дяде Геона она ни один из этих вопросов не задала. Просто не успела. Он сказал:

— И вот что тебе нужно знать заранее. Уже после того, как сиятельная госпожа спаслась и родила дочерей, ее пытались убить. Не убили, но тяжело ранили. Сейчас ее состояние стабильное, лекари говорят, что она выживет. Завязался бой. Среди тех, кто ее охранял, были жертвы.

— Я должна поехать к ней! — выпалила Гешвири.

И тут же напряглась.

Она почти забыла, что Каит в ее кабинете. А теперь вот особенно остро это почувствовала. Но он молчал, и, насколько она чувствовала, ритм его дыхания ничуть не изменился.

— Должна, — повторила Гешвири. — Только не говори мне, что там дороги еще перекрыты, или что…

— Нет, я думаю, что если ты отправишься в Таалу, то успеешь как раз к моменту, когда ее туда доставят, — мягко произнес Геон. — Ее везут на поезде, ранение не настолько опасное, чтобы ее нельзя было перемещать. Но что скажут твои новые родичи? Не нужно ли тебе испросить дозволения?

Очень четко понимая, что Каит слушает с дивана, Гешвири проговорила:

— Мне нужно поставить в известность, не более того. Пока меня еще никто не освобождал от должности старшей фрейлины, так что быть рядом с моей госпожой — мой долг.

А никто не понимает долг так хорошо, как Дождевые Филины.

Если же Даари не захочет ее больше видеть рядом… ну что ж, это уже дело Даари.

Всегда не хватает мелочи. Часа, чтобы собрать информацию. Минуты, чтобы подготовиться. Секунды, чтобы выстрелить. Одного дротика, одной плетенки, капли неизрасходованного резерва.

Сиара знала это отлично, усвоила давно. Потому она всегда составляла планы с двойным, тройным запасом прочности. Никогда не шла ва-банк. Ва-банк шли другие, а ее тылы обычно оказывались надежно прикрыты.

Иногда, конечно, приходилось рисковать. Но всегда обдуманно, заранее прикинув пути отступления. Очень редко — потому что ее к этому вынудили. Вот как сейчас.

В этот раз не хватило ни двойного, ни тройного резерва. Точнее, не так. Точнее, и двойной, и тройной резерв оказались пшиком.