Доржи даже глаза рукою прикрыл. Вот бегает тот беспокойный мальчик, себя в коня преобразив, за ним салазки, а в них собачка сидит. У него палец замерз, ему и больно и смешно. А мать не знает, как хорошо сыну, и в окно грозит. И Доржи мать не давала в зимние холода подолгу играть.

Доржи раньше думал, что только сильных баторов можно так красиво описывать. А здесь и подвигов нет и слова самые обыкновенные, как бабки, взятые из мешочка.

Если Пушкин написал о зиме, у него, наверно, есть и про весну, про лето, про осень. Скорее прочитал бы новый учитель!

Урок Владимира Яковлевича был и на следующий день. Мальчики заранее подготовили новому учителю по нескольку вопросов, торопятся задать их раньше других. Всех опережает Алексей Аносов:

— Владимир Яковлевич, почему считают, что русский язык хуже иностранных?

— Кто же это считает? Кто мог сказать такое?

— Илья Ильич говорил.

— Илья Ильич? — Владимир Яковлевич задумался. Ребятам интересно, что он скажет, как объяснит. — Я вчера говорил, что ничего не надо брать на веру. Вы ведь не поверите мне, если я скажу, что встретился с трехголовым человеком или что бывают разговаривающие бараны… Не поверили бы?

— Нет! Конечно нет!

— Так вот. На русском языке созданы бессмертные творения… Сумароков, Державин, Жуковский, Гоголь, Крылов, Пушкин воочию показали прелесть, богатство и силу русского языка! Люди часто ошибаются. Ошибаюсь я, ошибаетесь вы, Илья Ильич тоже может ошибиться.

Владимир Яковлевич провел рукой по курчавым волосам.

— И у других языков есть, конечно, свои достоинства, — продолжал он. — У каждого народа свой язык, своя культура. С малых лет учитесь ценить обычаи, язык, культуру любого народа… Но мы, кажется, опять, отвлеклись. Сегодня нам предстоит изучать оду Гавриила Романовича Державина «Водопад».

Мальчики третий год учатся в школе, но впервые они слышат такие понятные, прямые слова. Им лестно, что новый учитель разговаривает с ними как с равными. Молодой учитель не уклоняется от вопросов привычными для других отговорками: «Всему свое время: вырастешь — узнаешь». Он не обижает, как Илья Ильич: «Это не твоего ума дело». Ребята помнят, как однажды обратились они с каким-то вопросом к смотрителю, а тот ответил: «Все равно ни черта не поймете своими деревянными башками».

Ученики готовы день и ночь слушать нового учителя. Им кажется, что никогда не иссякнут запасы его знаний. Кажется, и медный колокольчик радостно слушает за дверью — поджал свой звонкий язычок, боится прервать Владимира Яковлевича. Но вдруг он словно захлебнулся от радости и зазвенел.

Жаль, что помешал колокольчик.

ЧУДЕСНАЯ ПОДКОВА

Все разговоры мальчиков — о Владимире Яковлевиче. Они стараются подражать ему во всем — в походке, в манере держаться. Они говорят те слова, которые часто произносит учитель, завидуют каждому, кого он похвалит.

Владимир Яковлевич входит в класс с радостной и нетерпеливой поспешностью, как отец после долгой разлуки. И ребята ждут его урока, как светлого праздника. Ученики из войсковой школы завидуют ученикам уездного училища: у тех уроки словесности бывают чаще.

Сегодня не состоялся урок рисования: не пришел Ар-гем Филиппович.

— Что случилось? Почему его нет? — заволновались ребята.

— В полицию вызвали. Он губернатора нарисовал недозволенном виде, — объявил Цокто Чимитов.

— Неправда…

— Ей-богу, мне Климов сказал.

Ребята зашумели.

— Значит, урока не будет.

— Не расходитесь, может быть, придет Владимир Яковлевич.

— Нет… У него урок в уездном.

— Алеша, пойдем послушаем у двери, — предложил другу Доржи.

— Пошли!

Друзья ускользнули, незамеченные пробрались в коридор уездного училища и замерли от изумления: у дверей класса, где шел урок Владимира Яковлевича, стоял смотритель. Да как стоял! Прильнув ухом к замочной скважине…. Заметив ребят, он выпрямился и строго прошептал:

— А вам что здесь нужно? Марш в класс!

Если сам смотритель так интересуется уроками Владимира Яковлевича, как же им не любить эти уроки?!

Владимир Яковлевич еще не обжился. У него net пока даже квартиры. Он временно остановился у церковного старосты, в большом желтом доме на углу Собенниковской и Большой. Ребятам кажется, что все тропинки ведут к этому дому. Одни приходят сюда за книгами, другие будто бы за чернилами и бумагой. Некоторые из учеников вдруг забыли значение того или другого слова и пришли спросить…

Отважились зайти и Доржи с Алексеем. Поднялись по широкой лестнице, открыли тяжелую дверь. В комнате учителя уже сидели ученики из уездного училища. Увидев вошедших, Саша Климов криво усмехнулся и надменно произнес:

— Здесь не хватало только кривоногих верблюжат. Владимир Яковлевич строго взглянул на Сашу.

— Если я еще раз услышу такие слова, рассержусь и не разрешу тебе приходить ко мне.

Владимир Яковлевич стал рассказывать ребятам о Петербурге, Москве, Казани — городах, в которых ему довелось побывать. В этот день Доржи впервые услышал о Казанском университете.

О чем только не разговаривали в комнате учителя! Об Отечественной войне тысяча восемьсот двенадцатого года, о московском пожаре, о Суворове, о Кутузове, о светлом уме Ломоносова, о чудесных книгах, о мастерах-умельцах, о царе Петре Великом.

Как-то Владимир Яковлевич показал ребятам согнутую полосу толстого железа.

— Кто скажет, что это такое?

— Подкова! — в один голос ответили мальчики.

Владимир Яковлевич улыбнулся.

— Это не простая подкова, а чудесная! Называется она — магнит.

По столу побежали мелкие гвоздики, прилипли к подкове и повисли, как нанизанные на невидимую волшебную нитку.

— Так и вы, ребята, тянитесь к самой чудесной подкове на свете — к науке.

Учитель обнял Доржи и Алешу за плечи, привлек к себе.

— Я прочту вам басню Ивана Андреевича Крылова «Рыбья пляска», а вы подумайте, кто скрывается за именами зверей.

Владимир Яковлевич начал тихо:

От жалоб на судей,

На сильных и на богачей

Лев, вышед из терпенья,

Пустился сам свои осматривать владенья.

Доржи слушал не шевелясь, даже боялся моргнуть. По таежным дебрям идет лев, царь всех зверей, идет проверить, действительно ли сильные и богатые не дают покоя лесным жителям. Он подходит к старосте, который жарит на сковородке еще живых рыб.

А рыбы между тем на сковородке бились.

«Да отчего же, — Лев спросил, — скажи ты мне,

Оне хвостами так и головами машут?»

«О мудрый царь! — Мужик ответствовал: — Оне

От радости, тебя увидя, пляшут».

Тут старосту лизнув Лев милостиво в грудь,

Еще изволя раз на пляску их взглянуть,

Отправился в дальнейший путь.

«А кто же у нас в школе, как те бедные рыбы?» Доржи представил себе класс. Учеников бьет линейкой Илья Ильич, дерет за уши Содном Бимбажапов. Ребята хором плачут, стонут жалобно и громко. Неожиданно раскрывается дверь и входит директор училищ Иркутской губернии — сам Щукин. Его сопровождает смотритель. Вот Щукин остановился. «Что за шум в классе?» — строго спрашивает он у Николая Степановича. Тот сгибается в три погибели, сладенько улыбается. «Это ученики русско-монгольской войсковой школы поют хвалебную песню в честь вашего приезда, желают вам здоровья и благополучия». Директор училищ доволен. Он милостиво хлопает смотрителя по плечу: «Молодец, Николай Степанович».

…На столе лежит чудесная подкова. Рядом — маленькие гвоздики. Вокруг Владимира Яковлевича сидят ребята. Новый учитель притягивает их своими знаниями, как эта чудесная подкова.