— Вот и отлично! — отчего-то обрадовался гестаповец.

— Вы сняли камень с моей души. Я смотрю, вы хорошо посвящены в ее дела, если из всех пилотов девушка назвала ваше имя? — как бы, между прочим, поинтересовался унтерштурмфюрер.

— У нас были совместные полеты.

— Но, это не повод, чтобы делиться сокровенным, — хитрил Вернер.

— Я знаком с ее родителями. Вернее, был. Как я уже сказал фрау Софи, совсем недавно погибла под бомбежкой. Ее отпустят? — переживал Юрген.

— Конечно. Осталась маленькая формальность. Скажите, ей есть куда пойти? — спросил Вернер.

— Отец живет в загородном доме под Триксилом, — поделился информацией пилот.

— Сейчас там никого нет. Вы на машине обер-лейтенант?

Тот утвердительно кивнул головой.

— У меня к вам будет убедительная просьба. Не смогли бы вы доставить девушку по месту проживания? Наши нерадивые сотрудники слегка испортили ей платье, а идти по городу в таком виде, было бы не совсем удобно — попросил об услуге унтерштурмфюрер. Юрген увидев, что здесь сделали с Селиной, гораздо бы жестче, отозвался о так называемых нерадивых сотрудниках.

— Непременно выполню вашу просьбу, — поспешил покинуть это здание, офицер люфтваффе.

Он дождался Дюран в машине. Девушка вышла из центрального входа и скрестив руки на груди, сгорбившись, словно старуха побрела по тротуару. Шмидт поравнялся с ней на автомобиле и, выскочив с места водителя, накинул на плечи девушки летную куртку, и усадил на переднее сидение. Оказавшись в безопасности Селина разрыдалась.

— Ну, ну, моя девочка перестань. Все уже позади! — попытался ее успокоить Юрген. Он вел авто по улицам города, а Дюран все плакала, не находя сил остановиться. Вместе со слезинками из нее уходил страх и боль. Немного успокоившись, баронесса вытерла лицо шелковым трехцветным платком. Шмидт помнил его. Это был подарок Мореля.

— Рассказывай, как ты очутилась в гестапо? И вообще, как ты оказалась в Триксиле, ведь ты оставалась в Нетл-Дразе?

— Ты же помнишь, что произошло на аэродроме? — тихо спросила Селина.

— Конечно, помню. Мы еле унесли оттуда ноги.

— Унесли ноги? — переспросила она.

— Это все благодаря капитану Лерцу. Он предупредил Шнайдера об опасности. Я была на этой встрече, как переводчик. Капитан поступил весьма благородно. Зря я на него все время обижалась.

— Так ты была вместе с ним? И что же с капитаном случилось? Мятежники обстреляли нас. Там был бой, я видел его из самолета, — вспоминал Юрген.

— Те, кто остался верен присяге, приняли бой. Мы находились в штабе, когда СНСовцам пришло подкрепление из города. Меня контузило. Когда пришла в себя, капитан приказал начальнику особого отдела закрыть меня в камере. Они думали, что республиканцы не догадаются, что я была с ними заодно. Но мои корни погубили меня. Мне припомнили, кто я. Знаешь каково быть приговоренной к расстрелу?

Офицер люфтваффе задержал свой взгляд на лице Селины.

— Они, что хотели расстрелять тебя? — недоверчиво спросил Шмидт.

— Представь себе. И ни у кого это не вызывало ни каких жалобных эмоций, — всхлипнув произнесла Селина.

— И как же ты спаслась? — хотел услышать парень продолжение истории.

— Поль, почти силком вытащил меня из строя смертников. Он спас меня.

— Но, ты же говорила, что его арестовали? — удивился Юрген.

— Новая власть освободила его из тюрьмы и назначила командиром отряда, которому было поручено захватить аэродром, — рассказывала Дюран.

— Выходит, что это его люди расправились с нашим майором? — сделал вывод летчик.

— Выходит, что так. Я видела разбитую колонну. Там мало кто остался в живых.

Шмидт злобно ударил руками по колесу руля.

— Я ему предлагал лететь в самолете. Вон их, сколько свободных стояло, а он нет, как я брошу всех остальных? Сам хотел всех вывести. Вот и вывел!

— Капитана Лерца и нашего особиста тоже расстреляли. Они так переживали, чтобы я осталась жива. Свои своих! Хотя, чему тут удивляться, меня здесь пытал тоже свой, сандалорец. Спасибо, что вытащил меня. Если бы не ты, то забили до смерти, — вздрогнула девушка от пережитого.

— Даже не стоит благодарить это мой долг. Это Морель направил тебя сюда? — снова задал вопрос Юрген.

— Он помог выбраться из Нетл-Драза. Не знаю, что ему за это будет? Мою офицерскую книжку выбросил. Сказал, что без нее будет надежней, а видишь, как получилось?

— Да, тебе не позавидуешь. Документы мы восстановим. Я помогу. А, чем планируешь заняться? — хотел он знать перспективу.

— Дай мне отойти от всего этого, — неопределенно ответила баронесса. Мужчина сделал одну остановку, чтобы купить продуктов. На дороге за городом было безлюдно, и они без проблем оказались возле дома Дюранов.

— Гестаповец сказал, что сейчас здесь никого нет, — обеспокоился Шмидт, поднимаясь на порог.

— Отец, возможно, поехал к сестре матери во Францию, — пояснила баронесса.

— Тогда, как мы попадем в дом?

— Я знаю, где ключ. Мы там всегда его оставляли, — успокоила его девушка, зная, как проникнуть в дом. Они прошлись по пустым комнатам. Селине здесь все напоминало о погибшей матери. Слезы навернулись на ее глазах.

— Где ты мама? Зачем поехала в этот город?

— Тебе необходимо принять ванну. Я натоплю титан, — услужливо предложил летчик.

— Да, да, спасибо! Ты такой…, заботливый, — подумав, продолжила Дюран.

Шмидт занялся хозяйственными делами. Когда девушка, смыв с себя грязь тюремных нар появилась в комнате, ее ждал приготовленный Юргеном ужин. Увидев Селину в домашнем халатике, в тапочках на босую ногу он почему-то подумал, что ему нужна именно такая женщина. Невзирая на ссадины и следы побоев, девушка выглядела очень притягательно. С одной стороны, нежная, хрупкая, а с другой волевая и очень храбрая. Барбара была совсем не такой. Да и кто сейчас о ней думал? Юрген не выдержал и, подойдя в плотную, обнял Селину и осторожно поцеловал ее. Дюран били по лицу, и грубый поцелуй мог причинить ей боль. Она не оттолкнула парня, а лишь забормотала, что не причесана и выглядит после общения со следователем не важно. Вот как раз это для пилота и было не важно. Он хотел ее, но совесть не позволяла ему воспользоваться моментом, когда девушка оказалась беспомощной и не смогла бы отказать Шмидту. Это было бы не честно с его стороны. Он прижал к себе Дюран, вдыхая аромат ее волос.

— Мое предложение остается в силе, — прошептал он ей на ухо.

— И я не тороплю тебя с ответом.

— Я подумаю, — ответила баронесса.

Потом был ужин при свечах и рассказ Селины обо всем пережитом. Если бы не надо было возвращаться в часть, он бы наверняка остался на ночь, и скорее всего и девушка была не против их близости, но долг превыше всего!

Селине хотелось позабыть все произошедшее, как страшный сон. Когда вернулся отец, ей стало значительно легче. Юрген навещал ее, когда удавалось вырваться с аэродрома. Дюран-старший предлагал устроиться ей на работу в какое-нибудь немецкое учреждение в качестве переводчика. Сейчас это была востребованная профессия. Но тот, кто однажды понял, что такое небо и что значит летать уже бы не смог просто так ходить по земле. По ночам девушка все чаще и чаще выходила на порог дома, чтобы посмотреть, как шарили в небе лучи прожекторов, выискивая притаившегося во тьме коварного врага. Выстрелы зениток не переставали бухать ни днем, ни ночью. А где-то там высоко в небе, Юрген рискуя жизнью, защищал ее город от американских бомбардировщиков. Могла она остаться в стороне? Ее руки знали, что такое штурвал истребителя, а сердце горело желанием отомстить за мать.

Комендант Триксила был удивлен, увидев девушку, которая добровольно хотела встать на защиту страны. Санитарок видел, связисток тоже, но, чтобы летчиц, то это впервые. Благо аэродром был рядом, и вопрос зачисления баронессы в ряды люфтваффе можно было решить по месту.

Надежды Поля, что страна сможет выбрать самостоятельный путь развития, рухнули с появлением в Республике сил коалиции. Сейчас в мире было три основных лагеря, тот, кто с Гитлером, против него и притворяющихся нейтральными. Почему притворяющихся? Потому, чтобы оставаться независимыми приходилось подыгрывать, то одной стороне, то другой. С нейтралитетом у Сандалора не получилось. Формально частью страны, которую не успели оккупировать немцы, управлял Совет Национального Спасения, но с приходом сюда англо-американцев из СНС под различными предлогами убрали всех левых и тех, кто им сочувствовал. Неизвестно кого больше боялись союзники, коммунистов или фашистов? Он хоть и не был коммунистом, но его испанское прошлое вызывало у руководства некоторые опасения. Из командиров его перевели в разряд пилотов. Республика Сандалор формировало свои ВВС и поэтому летчики были крайне нужны. Особо играть в демократию никто не стал, и командиром эскадрильи назначили англичанина Гарри Уокера. Чопорного, заносчивого капитана, который люто ненавидел немцев. Если немцев он ненавидел, то сандалорцев просто презирал. Презирал за то, что, когда «запахло жаренным» переметнулись от Оси к антигитлеровской коалиции. Наверное, из-за своего высокомерия и был такой придирчивый. То пуговица не так пришита, то ботинки начищены не до блеска или еще чего-нибудь. Понятное дело, что его не любили, но ничего поделать не могли. В командовании англичан была одна положительная деталь. Пилотов Сандалора учили летать на «спитфаерах». Республиканские ВВС отказались от старой французской и итальянской техники. Новые хозяева снабдили их более современным парком машин. Пока шло формирование и обучение летного состава, воздушный флот, если так можно было назвать две эскадрильи самолетов, к боевым действиям не привлекали. Но так долго продолжаться не могло. По мнению Уокера, сандалорцы должны были кровью доказать преданность своим новым хозяевам. И такая возможность представилась ранним утром 15августа 1944года. Эскадрильи были подняты в небо для прикрытия американских бомбардировщиков, которые несколькими волнами устремились на южную Францию и оккупированный Германией Сандалор с Корсики и Италии. Гарри Уокер лично возглавил группу. По рации он всех поздравил с началом операции «Драгун», целью которой являлось освобождение Сандалора и южной Франции. Войска Англии, США и Свободной Франции начали десантную операцию на побережье Франции, между Тулоном и Каннами, а англо-американский корпус при поддержке республиканской армии Сандалора двинулся на Триксил.