– И что, он знает, как деньги достать?

– Не уверена, но, может, хотя бы он посоветует что-нибудь.

После завтрака мы собрались и поехали искать Августа. Амелия не знала его номер, потому что у него его никогда и не было, а точный адрес она не помнила. Точно была известна только улица, где у него было что-то вроде работы.

Мы на трамвае добрались к месту, где, по воспоминаниям Эми, проживал Август. Эми рассказала, что всегда встречалась с ним в подвале одной из девятиэтажек. И мы стали ходить от здания к зданию, находив или закрытые двери, или грубости от дворников, которые принимали нас за искателей закладок, которые в последние годы стали встречаться особенно часто.

Когда мы пошли к очередному подвалу, Эми подпрыгнула и завизжала. Я подумал, что она увидела здоровенную крысу, но Эми радостно запищала, указывая пальцем:

– Вот! Это его подвал! Видишь, маркером змея нарисована, это, как его, уроборос! Он любитель такой фигни.

Мы зашли в подвал. Через узкий проход со старыми покрытыми множеством слоёв краски трубами мы попали в крохотную комнатку. Внутри было накурено и, вероятнее всего, не только табаком. Лампочка, покрытая сотнями следов от мух, свисала на проводе с потолка, потрескивая и едва испуская свет. На сыром бетонном полу располагался старый покрытый пятнами матрас. Человек в коричневой куртке не по размеру лежал на нём спиной к нам.

– Чёрт, он ведь там живой? – шёпотом спросил я у Эми.

– Чего надо?! – Август поднял голову. На его голове была чёрная шапка, из-под которой вырывались патлы немытых волос, и толстые очки в роговой оправе. Немытая шевелюра вырывалась у него из-под шапки. – Эми, ты, что ли?

– Привет, Август! Не помешали? – ответила Эми.

– Да разве я не найду времени для своей розовой радости, – голос Августа неприятно хрипел. – Уже не думал тебя когда-нибудь встретить. Чем старик может тебе помочь?

– Никакой ты не старик, Август! Мы просто хотим с тобой посоветоваться.

– Судя по тому, что ты снова вернулась в этот грязную берлогу, мои прошлые советам ты не особо следовала… Ладно уж, спрашивайте.

– Такое дело, – заговорил я. – Мы, как это сказать помягче, попали на крупную сумму. Нас убьют, если мы их не вернём. Эми подумала, что ты можешь подсказать, что делать.

Август ничего не отвечал. Я поймал себя на мысли, что мы просто зря тратим время. Что толкового может посоветовать нам накуренный бомж?

– Интересно… – наконец задумчиво сказал Август.

– Что? – ответил я без энтузиазма.

– Ты говоришь о том, что вас убьют со страхом, но при этом я не чувствую в тебе сожаления. Словно часть тебя желает умереть. Ты наверняка и убить себя как-нибудь пробовал?

– Я… э… – У меня пересохло во рту. Раскрывать душу перед бродягой совсем не было в моих планах.

– Так и думал. И как, получилось?

– Ты же видишь, что я стою тут живой, – небрежно ответил я.

– То есть ты уверен, что ты живой? А ты знал, что агонизирующий из-за недостатка кислорода мозг способен создавать крайне правдоподобные и невероятно долгие галлюцинации. Религиозные люди часто ошибочно принимают их за Рай. Но ведь тебя вряд ли можно назвать таким, поэтому мозг тебе и подсовывает вместо Рая и ангелов девочку из фантазий и неприятного вида старика, – Август нашарил возле матраса недокуренную самокрутку и вставил её в пожелтевшие зубы. – Так что живой ли ты… Я не могу сказать.

Август умолк, занятый похлопыванием по карманам в поисках спичек. Эми достала из кармана зажигалку и угостила его огнём. Август сделал глубокую затяжку, чуть задержал дыхание и выпустил струю плотного серого дыма. Затянулся ещё раз и продолжил:

– Впрочем, у меня, как и у любого постороннего человека, нет шанса увидеть другого человека живым. Ведь жизнь, по своей сути, это процесс постоянных изменений. Никто другой не может воспринять тебя в течение твоей трансформации. Тебя способны увидеть лишь в одной конкретной точке. Получается, что глаза других всегда видят нас как готовый продукт. Поймать процесс изменений им не под силу. Мы каждый раз умираем в чужом взгляде.

– Я, конечно, соскучилась по твоей заумной фигне, – вставила Эми. – Но мы всё же надеялись, что ты подскажешь, что нам с долгом делать.

– Если вы хотите узнать, у меня, как быстро заработать, то вы явно ошиблись… – Август глухо засмеялся, затем его смех перешёл в кашель.

– Так и знал, что мы не получим от него разумного совета, – сказал я разочарованно.

– Вместо этого я расскажу вам одну притчу. Когда-то давно астролог шёл по берегу реки. Он держал путь домой из города, где долгих пятнадцать лет изучал разные науки и искусство предсказания. Астролог увидел следы на песке. Он изучил эти следы и понял, что они принадлежат не человеку, а Владыке Вселенной Чакравартину. Астролог пошёл по следам, которые привели его в деревушку, где он встретил мужчину в старой поношенной одежде. Это был Будда Просветлённый. Астролог не мог поверить своим глазам, потому что увиденное им противоречило всем знаниям, которые он получил за много лет.

– Я вижу тебя, но всё, что я читал, говорит, что это невозможно, – обратился астролог к Будде. – Неужели все книги ошибаются, и их можно сжечь?

– Не нужно ничего сжигать, – ответил Будда. – Твои книги будут верны во всех случаях кроме моего. Я никогда не совершал одни и те же ошибки и не являюсь ни человеком, ни машиной, поэтому мои действия невозможно предсказать.

– И как это относится ко мне? – спросил я.

– Любая жизненная ситуация предполагает три сценария поведения: самоустранение, капитуляция перед судьбой и сопротивление, даже если шансы практически отсевают. Два из трёх вариантов являются ошибочными. Надеюсь, ты не ошибёшься, когда придётся выбирать.

Август сделал последнюю затяжку и вдавил остаток самокрутки во сырой пол подвала. Тлеющий край сигареты зашипел, и последним издыханием от него поднялся столбик дыма, перемешанного с паром. Отвернувшись от нас на своём лежбище, Август обозначил, что наша беседа ему наскучила.

И мы ушли.

Мы брели через дворы к трамвайной остановке. Амелия с лицом мрачнее тучи курила тонкую сигарету и еле переставляла ноги. Она явно ожидала от Августа чего-то полезнее пространных рассуждений. Я не был сильно расстроен. Впрочем, я ничего особенного и не ждал. Однако меня заинтересовала одна деталь. Почему странный бомж смог увидеть суицид в глазах, а друг-сосед нет? От этой мысли даже захотелось закурить.

Глава 11.

Через пару дней разочарование от встречи с Августом окончательно выветрилось. Амелия продолжала жить в нашей квартирке и, вопреки моим опасениям, мы втроём неплохо уживались. Чувство юмора, за которое я ценил Илью, пришлось Амелии также по душе, что даже вызывало во мне подобие ревности, которые я тут же отметал, как глупость, на которую не имел ни малейшего права. Стало очевидно, что присутствие Эми преобразило наше мужское логово, когда на обеденном столе вместо мусора из упаковок быстро завариваемой лапши и пустых банок энергетиков появилась ваза с фруктами. Собственно говоря, наличие хрустальной вазы среди нашей посуды у нас с Ильёй вызвало неподдельное удивление. Быт налаживался, а обстоятельства, свёдшие нас вместе, не давали о себе знать. До сегодняшнего дня.

Утро сразу не задалось: я проснулся оттого, что Эми резким движением распахнула шторы. Яркий зимний день ворвался в комнату и врезал лучом слепящего, но холодного солнца мне по лицу. Прищурив глаза, я посмотрел вокруг. Амелия мельтешила по комнате и мурлыкала себе под нос какую-то мелодию. Кроме неё в комнате никого не было. Илья всецело увлёкся «помощью» своему худощавому другу. Я опасался, что Илья снова на что-то подсел. Он уходил от ответа на вопрос, чем они с ним там занимаются. Однако по вечерам Илья возвращался домой трезвым, и было видно, что он действительно не принимает ничего запрещённого.