— Нельзя там стоять, убьют же, — это была Раду в белом чепце и накидке поверх ночного платья, похоже, прямо из кровати. Вид у нее был угрюмый и обеспокоенный. — Башня выдержит их огонь, а ты — нет.
Раду с трудом закрыла металлическую дверь, отрезав их от ада, творящегося на лестнице. За стеной хрипело, рычало, взрывалось, но в коридоре все звуки слышались приглушенными, будто Таня оглохла. Она обернулась и увидела, что здесь же стояли Виталина, прижимая руки к груди, и Ястин, который, по всей видимости, только что подоспел.
— И почему я не удивлена, что вытащила оттуда именно тебя? — процедила сквозь зубы Раду. — Почти год Айронгу был у нас, и стоило тебе появиться, как все полетело во тьму. Если хозяин не сможет обернуться обратно, я сама тебя принесу в жертву Матери, слышишь?!
Таня непонимающе посмотрела на Раду, обеспокоенную и злую, но вмешалась Виталина:
— Почему Айронгу здесь? Что находится внизу, под замком? Что здесь вообще происходит?
В этот момент железные двери содрогнулись от того, что кто-то влетел в них, и Виталина отпрыгнула подальше, взвизгнув.
— Пожалуй, нам лучше убраться отсюда, — Ястин решил взять ситуацию в свои руки. Он также был в ночном костюме и тяжелом халате с вышивкой, перевязанном поясом с кисточками. Таня посмотрела на эти кисточки, они болтавлись влево-вправо и забавно подпрыгивали, словно маленькие гавайские танцовщицы, и вдруг разразилась хохотом под рев драконьего сражения.
— Эй, ты чего? — закричала Виталина. — Ты потеряла рассудок что ли? Заткнись немедленно!
— Пойдем лучше отсюда. Мы Мангону ничем не поможем, — Ястин еще раз с тревогой взглянул на металлическую дверь, за которой ревели, рычали и дышали огнем, а потом повел женщин прочь от опасности. Он приобнимал Таню за спину, подталкивая прочь от сражения, а та продолжала всхлипывать от нервного смеха. — Можно переждать в гостиной?
— Да, наверное, — нерешительно ответила Раду, помня, какой нагоняй она получила за несогласованную вечеринку.
Зажгли светильники. Виталина расположилась на диване, а Раду и Таня остались на ногах, не в силах успокоиться. Ястин достал из бара какой-то крепкий напиток, но к бокалам никто, кроме Виталины, не притронулся. В гостиную то и дело заглядывали встревоженные жители замка. Вашона и Сен-Жана Ястин впустил, предложив им выпить, остальных гнал по своим комнатам. Прибежала Росси, непричесанная, встревоженная, закутанная в покрывало вместо приличной накидки.
— Северянка, что случилось? — шепотом спросила она.
— Я пока сама не понимаю, — ответила Таня. Ее голос дрожал, как и она вся.
— Ты должна мне рассказать! Я так испугалась, когда услышала шум!
— Я не знаю…
— А я уверена, что ты что-то знаешь, — зашипела Росси. — У тебя всегда полно тайн, которые выходят боком. Взять хотя бы твоего ночного посетителя...
Жослен, почувствовав приближение грозы, оставил Вашона жаловаться на жизнь Ястину, а сам подошел к подругам.
— Росси, да у тебя крепкий сон! — подмигнул он ей. — Ты пришла едва ли не последней.
— Я просто боялась выходить из комнаты, — ответила Росси, явно уязвленная замечанием.
— И что же сподвигло тебя выбраться?
— Я не нашла Татаны и забеспокоилась.
— Торжественно объявляю тебя самой храброй подругой на свете! — улыбнувшись, объявил Жослен, закинув руку Росси на плечи. Та смутилась, что-то ответила, и у них завязалась беседа, хоть и весьма принужденная. Таня незаметно для компаньонки кивнула Жослену, и тот кивнул в ответ. Наконец она смогла остаться наедине со своими паническими мыслями. В углу комнаты за своим учеником следил Вашон, еще более хмурый и недовольный, чем обычно.
Спустя какое-то время шум, который все это время разлетался по замку, отражался от стен, метался под потолком, затих, и в гостиной повисло тяжелое молчание. Узкая лестница за металлической дверью представлялась полем сражения, и воображение рисовало страшные и невозможные картины. Люди, объединенные общим страхом, переглядывались и находили понимание во взглядах других, и только Таня стояла у окна, обхватив себя руками, закрывшись ото всех, и варилась заживо в своем страхе и чувстве вины. За окном по-прежнему было темно, большие часы показывали всего пять утра, хотя казалось, что прошло несколько часов с тех пор, как она выскользнула из кровати и решила пробежаться. Вот это вышла пробежка. Таня нервно усмехнулась.
— Почему ты смеешься? — воскликнула Виталина, которая наблюдала все это время за ней со странной одержимостью. — Это все часть твоего плана, да?
Таня удивленно обернулась. Все в гостиной смотрели на них двоих.
— Почему ты так странно одета? Это форма стражника? — Виталина подлетела к ней и дернула за грязный рукав. — Сначала эта болезнь, посмотри, у меня остались шрамы на лице!
— Не надо сдирать корочки потому что…
— Молчи! Сначала болезнь, потом битва драконов, что следующее? Убьешь кого-нибудь?
— Если это поможет тебе молчать, я убью тебя, — проговорила Таня, потирая больную голову.
— Ах ты мразь! — зашипела Виталина и наверняка набросилась бы на Таню с кулаками, и одной Великой Матери известно, чем бы это закончилось: бить взбалмошную девчонку та точно бы не стала, но не отказала бы себе в удовольствии бросить ее через бедро. Но в этот момент кто-то сказал:
— Смотрите, Мангон!
И все в гостиной потеряли к Тане всякий интерес. В дверях действительно стоял Мангон в человеческом обличьи. На нем был один стеганый халат с опаленным подолом. Волосы прилипли ко лбу, на шее виднелись черные чешуйки. Лицо осунулось, посерело. Мангон выглядел крайне уставшим, казалось, что для других чувств не осталось сил. Он остановился, схватившись рукой за дверной косяк, поднял взгляд и осмотрел гостиную, в которой каждый ждал каких-то его слов.
— Все закончилось. Вам больше ничего не угрожает, можете отправляться отдыхать, — сказал он, и даже в такой сложной ситуации голос его оставался твердым.
Люди зашевелились, потянулись к дверям, когда вновь встряла Виталина.
— Отдыхать? — протянула она. — Я не ослышалась? Дэстор Мангон, я так напугана, я в ужасе. Посмотрите, как дрожат мои руки. Я не смогу уснуть и боюсь оставаться одна.
— И что вы хотите, тэсса Амин? — устало поинтересовался Мангон.
— Просто помочь вам, дэстор… Адриан, — Виталина провела рукой по вороту халата Мангона, и Ястин поднял бровь от удивления: он не ожидал такой наглости от подруги. — Вам так нужно сейчас кому-то выговориться. А мне не пришлось бы оставаться одной.
— Виталина! — неожиданно для самой себя встряла Таня, и окрик ее прозвучал резко и строго. — Иди уже в свою комнату!
“Взрослые должны поговорить”.
Амин не ожидала такого от растерянной чужестранки. Ее милое личико вытянулось, она открыла рот для отповеди, но Мангон устало поддержал Таню:
— Тэсса, вам и правда лучше сейчас отдохнуть.
— Что ж, — почти прошипела Виталина, — вероятно, вам с Татаной нужно остаться наедине, — Мангон и Таня переглянулись, — не буду вам мешать.
И Виталина удалилась, стараясь сохранить остатки самоуважения. За ней последовали все остальные: Жослен вывел Росси, Вашон вышел, отводя глаза, Ястин позволил себе на прощание хлопнуть Адриана по плечу. Наконец в гостиной остались только Мангон и Таня. Он в изнемождении облокотился на дверной косяк, она по-прежнему стояла у окна, и они просто смотрели друг на друга.
— Я… — начала было Таня.
— Ты подождешь меня? Я приведу себя в порядок, и мы поговорим. Хорошо? — Таня растерянно кивнула. — Раду, — громко позвал Мангон, и экономка тут же возникла на пороге, — проводи ее в чайную комнату и подготовь сервиз. Как я люблю.
— Конечно, дэстор, — кивнула Раду. Украдкой она смотрела на господина, и в глазах ее читалось искреннее беспокойство. Когда Мангон вышел, Раду потянулась за ним всем телом, но заставила себя остаться на месте, и в этой женщине, стоящей на границе старости, угадывалась влюбленная молодая девчонка, которой когда-то она была. Какие были у нее причины любить это существо, Мангона, всю жизнь? Не выйти замуж, не обозлиться на него, а положить жизнь на служение дракону?
