А потом поток гостей прекратился, хозяева вернулись в дом, и на крыльце остались только лакеи. Вечер тянулся, густой, теплый и тревожный. Он был наполнен далекими звуками музыки, шагами прислуги за дверью, голосами гостей, которые вышли во двор прогуляться по саду и подышать воздухом. Таня лежала на кровати, раскинув руки, и по привычке смотрела в опостылевший потолок. После того, как истерика сошла на нет, между ними с Росси повисло напряжение, и может, Таня бы справилась с ним, будь в ее распоряжении хотя бы тысяча слов, знакомых обеим. Но их не было. Зря она накричала на свою помощницу, но видел бог, в башню лез дракон, который умел говорить! После такого не то, что кричать будешь, со здравомыслием распрощаешься.

Размышления пришлось отложить на потом, потому что в дверь постучали. Росси вскинула голову и прислушалась к словам, доносящимся из коридора.

— Что там? — нетерпеливо спросила Таня.

— Эм… Господин Амин хочет вас видеть. О, Великая Матерь, вы ж не понимаете. Амин, живот, борода. Видеть, — она ткнула себя пальцами в глаза. Насупленное выражение без следа пропало с ее лица, сменившись обеспокоенностью. Росси с легкостью забыла обиды, стоило появиться делам поважнее, ее яркая эмоциональность заставляла ее быстро вспыхивать, как сухие дрова, но так же легко успокаиваться.

— Зачем? — потрясенно спросила Таня по-русски. Может, ее хотят подать гостям на десерт? Тот старый дракон дыхнет на нее огоньком, вот и выйдет неплохой шашлык.

— Давайте, вставайте. Зря вы стащили платье, придется одеваться еще раз. Поворачивайтесь. Вот так. Руку сюда, потом сюда. Сейчас еще пояс, — вдруг Росси встретилась глазами со своей подопечной, и ее доброе сердце сжалось: настолько испуганной казалась Северянка. — Ох, вы горе мое, — и она обняла Таню, не в силах больше ничего ей предложить. Пообещать, что та будет в безопасности, она не могла, сердцем чуяла, что не могла. — Вот так завяжем бант, — сказала Росси глухим голосом, так подходящим к тревожной темноте комнаты, — и вперед. Ну-ну, вы же храбрая у меня, вы Северянка.

Так рука об руку они вышли в коридор, где их ждал дворецкий. Так же они прошли по белостенным коридорам и лестницам в другое крыло дома, явно хозяйское, где располагался кабинет Амина. Пространство дома было наполнено музыкой и звуками праздника, глухо доносившимися из-за закрытых дверей, отчего Тане казалось, что она находится на изнанке жизни, в мире, где правят полумрак и тени. Она стояла в полутемном коридоре, освещенном единственной тусклой лампой, и думала, почему здесь не зажгли нормальный свет. Наверное, для того, чтобы случайный гость, повернувшись не в тот проход, увидел, что здесь темно и безлюдно, и сразу понял, что ему следует поискать другой путь. А может, в кабинете происходит что-то преступное, непристойное, может даже таинственное и жуткое, что человеческая природа неосознанно пытается окружить тьмой. И пока дворецкий докладывал о прибытии Тани, она рассматривала убранство холла, непривычное, но определенно богатое. Картины на стенах изображали сцены охоты, углы украшали витые колонны с базами, будто укутанными каменным кружевом, по потолочным плинтусам ползли искусно высеченные виноградные лозы. В холле помещалось аж три фонтанчика, лениво выплевывавших струи в воздух, и без того прохладный и влажный, а каменный пол между ними закрывали красно-зеленые ковры. На ближайшей к Тане картине пожилой мужчина, насупившись, смотрел вдаль, а вокруг его пышно зеленели деревья. Почему-то пальмы. Одной рукой он сжимал поводья, другой — подзорную трубу и вид имел весьма серьезный и решительный. Наверняка полководец или король какой-нибудь - точно сказать было сложно. Его лицо в полумраке казалось особенно суровым, почти жестоким.

— Проходите, — дворецкий вышел и чуть отошел в сторону, пропуская Таню в кабинет. — Росалинда, а ты останься.

Росси стояла с потерянным видом, и ее темные глаза взволнованно блестели в полутьме, что разлилась по коридорам. Когда Таня повернулась, чтобы идти, Росси потянулась к ней, словно к утопающей, и успела увидеть в ее глазах последний проблеск растерянности. Потом в них затвердел лед, брови сползли к переносице, губы плотно сомкнулись. Северянка была готова встретиться с уготованным лицом к лицу, что бы это ни было.

В кабинете было жарко, особенно по сравнению с коридором, духота ударила в лицо пахучей мягкой волной. Пылал камин, по длинным чугунным батареям, вылитым в виде лап чудовищ, текла горячая вода. Вокруг было дерево: высокие деревянные шкафы, массивный стол, деревянные стулья, резные кресла, сервант на гнутых ножках. Таня тут же почувствовала себя будто плотно укутанной в одеяло, только его тепло не успокаивало, а душило.

Глаза быстро привыкли к полутьме: кабинет освещался только камином, — и Таня увидела хозяина дома. Амин стоял перед своим собственным столом, будто гость в ожидании приема: руки сложены на большом животе, плечи опущены, даже бородка поникла. Он коротко кивнул Тане и кисло улыбнулся. Наверное, хотел подбодрить ее, но получилось плохо. И тут же Амин снова посмотрел на человека, стоявшего у камина. И когда тот повернулся, у Тани почему-то замерло сердце.

Это был мужчина неопределенного возраста, довольно высокий, одетый черную одежду, простую и плотную, поверх которой он носил длинный легкий плащ с широкими рукавами и вышитыми золотыми нитями узорами. Черные волосы выбились из прически и, словно змеи, окружали смуглое узкое лицо. Из-под капюшона на грудь спускалась тонкая коса, украшенная золотыми бусинами и одним-единственным красным пером, которое казалось кровавым потеком на фоне темной одежды. Мужчина держался прямо и по-особенному горделиво, взирая на окружающих сверху вниз, но не презрительно, а скорее покровительственно, как пастух оглядывает стадо добрых овечек. Его лицо, вытянутое, с острым подбородком и выпирающими скулами можно было бы назвать красивым, если бы не странная жесткость черт и его миндалевидные глаза, янтарем горевшие в свете огня и оттого казавшиеся страшными. Он скользнул безразличным взглядом по Тане, и та вдруг почувствовала себя уязвленной. — Дэстор Мангон, — откашлявшись, позвал Амин. — Она пришла.

Мангон удивленно вскинул брови, вновь осматривая Таню с ног до головы с высоты своего роста, на этот раз намного внимательнее. На пороге стояла явно не та, кого он ожидал увидеть. Настолько не та, что на мгновение в его глазах тенью мелькнул страх, но Мангон тут же взял себя в руки.

Таня тоже изучала смуглое лицо мужчины, казавшееся суровым и недовольным. Она заметила тревожное чувство, промелькнувшее в его глазах, но у нее не было и малейшего шанса понять, что оно означает.

— Кто это? — спросил Мангон, медленно повернув голову к Амину, и тон его голоса был холодным, как лед.

Этот вопрос поняла даже Таня, так часто она задавала его Росси. И с любопытством уставилась на Амина: как он намерен объяснить странные телепортации?

— Это… Тата… Та.

— Татьяна, господи боже мой, — еле слышно процедила Таня. Ее злило, что Амин притащил ее к какому-то длинному типу, а сам даже имени запомнить не удосужился. Да и дело было даже не в этом, а в том, что жизнь Тани на всех парах летела в адову тьму, а она и сделать ничего не могла, кроме как стоять и невнятно бурчать. Однако брови незнакомого мужчины вновь удивленно поднялись, и он удостоил ее еще одного взгляда. Неужели расслышал?

— Татана, значит? — сказал Мангон с усмешкой и вновь обратился к хозяину дома. — Амин, кажется, мы договаривались о другом.

Насколько естественно звучал хрипящий драконий язык в исполнении это странного персонажа! Ни у Амина, ни даже у красавчика Ястина так не выходило. Звуки получались теплые, круглые, бархатистые, и Таня понадеялась, что ей удастся послушать еще этот голос перед смертью. А то, что ее прямо в этом кабинете и убьют, она не сомневалась.

— Я знаю, знаю. Но помилуйте, Адриан. Дэстор Мангон! Виталина моя дочь.

— Так что же, быть моей судьбой — недостаточно хорошо для вашей дочери, бургомистр? — Адриан явно забавлялся, но Амин не оценил сарказма в его голосе. Лоб бургомистра покрылся испариной, и бусинки пота отсвечивали в пламени камина.