В первое мгновение ничего не произошло. Но спустя три-четыре секунды послышался глухой рокот, земля задрожала. Сотрясение земли ощущалось даже на таком расстоянии. Потом рокот стал громче, выше по тону, но все-таки в басовом регистре. Он нарастал по мере того, как тысячи тонн горной породы сползали по склонам восточной горы и обрушивались на город Тарсус Вернее, на то, что было Тарсусом.

Наступила тишина. Потом опять зарокотало, стихло и снова зарокотало.

— Мы предусмотрели цепную реакцию,— прокомментировал геолог.— Все сработало.

Они подождали минут двадцать и поехали туда, где совсем недавно был Тарсус, было ущелье. Делео с удовлетворением посмотрел на изменившийся контур гор и засыпанное ущелье. Если бы кто-нибудь решил раскопать Тарсус, ему понадобились бы многие месяцы. И даже если местные власти окажутся такими расточительными, они найдут на улицах города только трупы его жителей, которые специальная команда взяла из морга полевого госпиталя и разбросала по всему городу в правдоподобных позах.

Напряженные два часа были позади. Конечно, подумал Делео, можно бы выполнить ту же работу за двадцать секунд с помощью тактического атомного заряда. Но даже полковник Инглиш не имел права воспользоваться им. На взрыв любого атомного устройства необходимо получить персональное разрешение президента. Еще одна политическая и моральная щепетильность, с которой не могло примириться аскетически пуританское мышление Делео. Он был против такой роскоши.

Они развернули грузовики и выехали из Тарсуса по направлению к главной дороге, затем пересекли долину Скалл Велли и направились в Дагуэй, где их ждал тот же самолет, чтобы увезти обратно.

22 ЧАСА 55 МИНУТ ПО ВОСТОЧНОМУ ЛЕТНЕМУ ВРЕМЕНИ

Дверь открылась. Гарган сидел на своей койке, стоявшей в углу крохотной камеры. На пороге появился солдат.

— Пожалуйста, следуйте за мной, доктор Гарган,— сказал он.

— Куда мы идем?

— В дежурную комнату.

Гарган продолжал сидеть, размышляя, не лучше ли предпринять что-нибудь, назадавать вопросов, отказаться идти, поднять бучу?.. Да нет, решил он, лучше поберечь свои силы для более важных вещей. Он опасался, что они ему еще понадобятся.

Он встал и пошел из камеры вслед за солдатом по длинному подземному коридору, через тяжелую стальную дверь, затем еще через один коридор в другом направлении, еще через одну стальную дверь, пока они не оказались в самом здании фермы, в удивительно комфортабельной комнате. Там были книжные полки, удобные кожаные кресла, над камином висела внушительная оленья голова. Гарган обратил внимание, что окна закрыты плотными занавесками.

Из огромного кожаного кресла поднялся человек в гражданском, куривший маленькую черную сигару. На вид ему было лет сорок пять. Он произвел на Гаргана впечатление атлета, находившегося в отличной физической форме.

— Доктор Гарган,— сказал человек.— Прошу извинить за беспокойство в такой поздний час. Я Ричард Инглиш.

Он протянул правую руку, но Гарган отказался ее пожать. Инглиш изящно превратил этот жест во взмах, приглашавший Гаргана сесть.

— Пожалуйста, садитесь,— сказал он мягко.— Хотите кофе?

Гарган колебался. Он ничего не ел с утра, так как пропустил обед и отказался от ужина, который они ему предлагали. Отчасти он боялся, что они могли что-нибудь добавить в пищу, отчасти пользовался своим отказом от еды как оружием.

— А я выпью,— сказал Инглиш.— Я думал, что вы присоединитесь.

— Хорошо,— сказал Гарган и сел в кресло, на которое указал Инглиш. Инглиш кивнул, и солдат исчез, чтобы принести им кофе.

— Я должен извиниться, что задержал вас здесь таким образом,— сказал Инглиш.

— Когда вы меня отпустите? Сколько это будет продолжаться? Когда я выйду отсюда?

— Вот затем я и пришел, чтобы говорить с вами,— ответил Инглиш.— Я надеюсь, что это можно организовать очень быстро. Я бы не желал ничего лучшего, чем вернуться с вами в Вашингтон сегодня ночью. Но боюсь, что это зависит от вас.

— О! Каким образом?

Они уже пробовали угрозы, а теперь, подумал Гарган, попробуют обещания. Беда была в том, что они, вероятно, так же будут тянуть с выполнением обещаний, как медлили привести в исполнение свои угрозы. Но, рассуждал Гарган, ему нечего терять, надо выслушать Инглиша.

— Как вы сами представляете,— начал Инглиш,— сложилось очень щекотливое положение. Для нас обоих. Вы получили какую-то информацию, которую вам не полагается иметь. Мы ответственны за то, чтобы эта информация не распространялась… .

— Вы имеете в виду Тарсус?

— Да.

— Так, значит, это правда.

— С моей стороны было бы глупо подтверждать или отрицать услышанную вами версию,— сказал Инглиш, неторопливо затянувшись сигарой.— Это только осложнило бы положение. Я могу вас заверить только, что безопасность нашей страны требует принятия некоторых мер, даже решительных мер, чтобы гарантировать ваше молчание. Вам это уже объясняли сегодня днем. Однако вы не захотели дать заверения, что будете молчать, или указать нам источник вашей информации.

Солдат вернулся с подносом, на котором стояли кофейник и чашки с блюдцами. Он поставил его на низкий столик между креслами.

— Угощайтесь,— предложил Инглиш.

Гарган налил себе чашку кофе и подождал, пока Инглиш нальет себе. Он смотрел, возьмет ли Инглиш сливки или сахар. И того и другого ему очень хотелось. Однако Инглиш пил кофе не сладким и без сливок. Тогда он решил поступать так же. По крайней мере, кофе был горячим и крепким. Это лучше, чем ничего.

— Хорошо,— сказал Инглиш, отпив глоток кофе. Он поставил чашку на стол.— Я прибыл сюда не для того, чтобы вас допрашивать или угрожать вам. Я просто хочу, чтобы вам стало ясно, какой у нас выбор. Чтобы вы могли решить, как поступить. Мы бы хотели, конечно, просто заручиться вашим словом,— если бы вы согласились его дать,— что всегда будете молчать. Но, к сожалению, мир стал очень сложным и ситуация складывается настолько щепетильная, что мы не можем верить ничьему слову. Все остальные варианты довольно неприятны.

Мы можем держать вас здесь очень долго,— продолжал он,— но это будет все более неудобно. Нам нетрудно объяснить ваше исчезновение, но ваше появление после месяца отсутствия — гораздо сложнее. А через шесть месяцев это станет почти невозможно. Таким образом, второй вариант не подходит. Третий вариант гораздо проще — ваша смерть. Печальный несчастный случай в Пойнт-Барро, где, по мнению вашей жены, между прочим, вы сейчас находитесь по делам отдела. Но ваша смерть была бы несчастьем. У вас есть жена, семья, полезная деятельность и удачная карьера. Это была бы большая потеря…

Впервые Гарган испугался. И не из-за мелодраматического характера этих намеков, но, наоборот, из-за делового, почти скучающего тона, каким Инглиш все изложил.

— И еще есть четвертая возможность,— продолжал Инглиш,— та, которуя я, безусловно, предпочитаю.

— Это какая? — спросил Гарган, стараясь казаться таким же беззаботным, как и его противник.

Инглиш вытащил из кармана пиджака конверт и передал его Гаргану.

— Если вы нам скажете, где вы получили информацию и подпишете вот этот документ, тогда, я думаю, будет совершенно безопасно отпустить вас утром.

Гарган стал читать письмо. Это было письмо-признание в том, что он, Томас Гарган, врач, получил взятку в десять тысяч долларов от строительной корпорации «Пеликан-лейк», Южная Каролина, за скрытие четырех случаев тифа, вызванных загрязненной водой на курорте, принадлежащем этой корпорации.

— Но я этого не делал,— сказал Гарган.

— Конечно, не делали. Но когда вы подпишете это письмо, у нас появится полная уверенность, что с вашей стороны никаких неблагоразумных поступков не последует.

— Как вы можете быть уверены, что я не откажусь потом от подписи?

— Если бы не было другого свидетельства,— сказал Инглиш,— думаю, что вы могли бы отказаться. Но тогда кое-кто заинтересовался бы вопросом, почему вы дважды вносили деньги на свой банковский счет именно в то время, когда произошел инцидент в «Пелйкан-лейк». И, конечно, мы сможем привлечь свидетелей. Я полагаю, лжесвидетельство — один из наших наименьших грехов.