— Такташ, — сразу опознал меня генерал, как я появился на виду, в световом решётчатом окне. — Ну кого ещё могли послать?
— Удивили, товарищ генерал. А что больше некого?
— Да как-то вот больше никто в голову не идёт. Нет, много славных офицеров могу назвать, но вот тут действовать… Только ты такой…
— Безголовый?
— Отчаянный, — всё же нашёлся генерал.
В этом зиндане было пятеро, сам генерал и все четверо его офицеров, живые, хотя двое куски мяса, жёстко с ними работали. Один заплакал, увидев меня. Это слёзы облегчения, их не стыдятся. Бойцы уже сняли решётку и готовили лестницу, спуская её вниз. Один из командиров отделений осмотрел два других зиндана, негромко переговаривался с сидевшими там. Судя по тому как ему потребовался переводчик, один из наших мусульман знал местный язык, там сидели афганцы. Вскоре сержант подошёл, я как раз генералу помог выбраться, он первым был, ну и попросил комдива обратится ко мне:
— Товарищ лейтенант, восемнадцать общим числом, шестеро с комдивом, двое десантников, побиты, но идти смогут. Потом пять наших офицеров, из них два лётчика, остальные афганцы, тоже офицеры. Трёх придётся нести, сами не смогут. Один из лётчиков без ноги, бредит.
— Начать эвакуацию.
— Есть, — козырнул тот и убежал выполнять приказ.
Часть бойцов спускались в зинданы, обвязывали верёвками тех, кто не мог идти, и их поднимали. Своих мы не бросаем, с натяжкой и представителей афганской армии можно назвать своими. Некоторые, что могли держать оружие, вооружались за счёт убитой охраны. К генералу я приставил двух бойцов, будут ему помогать и охранять. Пока первых освобождённых через забор в четвёртый двор передавали, я пообщался с генералом:
— Товарищ комдив, мы старшего взяли, полевого командира, что этот кишлак держал. Нам вообще пленные нужны? А то ведь передадут его местной власти, а те отпустят, или побег организуют, и тот снова начёт бандитствовать.
— Берём его, я хочу лично с ним пообщаться. У меня в дивизии тоже костоломы есть.
Полевого командира спеленали, да в ковёр замотали, и кусок тюрбана в рот сунули, ещё верёвкой закрепили, чтобы не выплюнул, так что мычащий тюк тоже подали на четвёртое подворье. Ну и мы с генералом следом. Группа прикрытия осталась пока в этом дворе, где зинданы были, три бойца с сержантом. Вдруг кто навестит, духов тут хватало. Как сигнал подадим, прикрытии следом за нами. А сигнал будет, когда всех освобождённых и пленного до окраины кишлака донесём. Всё же гортанный крик раздался, когда мы как раз частично в первое подворье перебрались, но в основном во втором были. Так что просто подорвали стены и рванули в поле. Часть пленных уже добежали до позиций Даурова, в кишлаке шёл бой, он не сразу начался, не поняли, что произошло, крикуна сняли из пистолета с глушителем и тревога поздно поднялась, группы охранения отходили. Мой штурмовик их прикрывал, тот за первую минуту порядка сорока духов уничтожил, пока потерь среди моих парней нет и надеюсь не будет. Наконец охранение подворий нагнало, и мы побежали по полю. По нему бежали другие бойцы. Некоторые парно несли тех освобождённых, что не могли сами идти, включая раненого лётчика. В общем, успели, начали работать пулемёты и станковые гранатомёты. Значит прикрытие увидело духов визуально. В принципе Дауров и раньше открыл огонь. Он им прикрывал наш отход, духи залегли. Однако всё же без раненых не обошлось, одного моего бойца пуля ударила в спину, пришлось лично подхватывать его и нести на спине, так и ушли. Раненого я сразу передал санитару. Этот самый тяжёлый. Часть бойцов залегали, остальные с освобождёнными уходили. Я ещё на территории кишлака вышел на связь с капитаном, командиром борта, как тревога поднялась, и сообщил что можно запускать движки, ждём их. Дал информацию что ниже кишлака есть площадка, выходить на неё понизу. Сверху могут пулемёты быть, мы их выбиваем и штурмовик действительно выбил и расчёты, и сами пулемёты повредил. Ещё один в вертолёт встанет на площадке, другому придётся подождать, места нет. Ну и поинтересовался, умеет кто «Хьюи» управлять из них? Оказалось, да, умеет лётчик второго борта, пару раз пилотировал такой борт, его из Вьетнама доставили, трофейный, для ознакомления летал на нём в той части где раньше служил. Вот и отдал такой приказ. Первым садится второй борт, лётчик передаёт управление штурману что с нами ушёл, а сам занимает кабину трофея. Я поведу афганский борт, пусть мне заведут движки и приготовят его к вылету. Люди по трём вертолётам, в мой не сажать. Хорошо иметь дело с профессионалами, раз сказал сам поведу, значит поведу, возражений нет.
Позиции мы заняли, но не стреляли, «АГС» и пулемёты выпустив по две ленты, прикрывая нас, смолкли, ждём духов, пусть думают, что мы ушли. Третье отделение уже скрылось с глаз, на полпути было к вертолётной площадке, штурман, отщёлкав всю плёнку, вернув мне фотоаппарат, был там же, санинструктор, закончив перевязывать раненого, тот в сознании, забрал у меня двух бойцов, чтобы несли раненого, и тоже ушёл. А тут и духи полезли, за две сотни, рванули с каким-то диким рёвом к нам. Ими трое командиров командовали, я не мешал, надо же кому-то дать вывести моджахедов на убой, вот те и делали то что мне нужно. Вот тут и заработали мы, ударили гранатомёты, три пулемёта, автоматы, я сам два магазина расстрелял, ни одного промаха, да и штурмовик поддерживал, там видно характерные попадания разрывных игл, духи взрывались брызгами. Мой взвод занимал примерно сто метров опушки, рассредоточившись, так что огонь точным был. После переклички выяснилось, что все отозвались. Двое сообщили что легко ранены.
— Уходим, — скомандовал я, вертолёты уже прибыли, в первый началась посадка людей.
Лётчик сменил машину и заводил «Хьюи», рядом с дверью лежал убитый снайпером пакистанский лётчик. Ну и мы рванули, подхватили вещи, и побежали. Две тройки, чуть отстав, тыловое охранение осуществляли, да только некому было преследовать, мы все две сотни положили, штурмовик подчистил, выживших нет, так что добежали, закидывая вещи в мой борт. Один уже взлетел, штурман поднял, на его место капитан сел, и туда началась погрузка людей. Освобождённые были на другом борте.
— Командуй капитан, тут твоя вотчина, — сказал я сразу, как вышел на связь в кабине афганского борта.
Капитан принял это как должное, велел набирать высоту, четырёх с половиной тысяч метров хватит, и мы начали подыматься. Я тоже поднял свой вертолёт, капитан чуть в стороне подбадривал, подсказывал что делать, и набирая скорость полетели в облёт ближайшей горы, их тут несколько, и дальше до Баграма. Сейчас радист мой должен выйти на связь со штабом батальона и сообщить, что задание выполнено, возвращаемся. Понятно, что подробности при встрече. Капитан тоже связь со своим штабом держал, там уже наверняка их считали погибшими, давно вернутся должны были, топливо закончилось, а тут тот выходит на связь и сообщает что летит на базу. Радость в голосе радиста на аэродроме присутствовала. Проблемы были с «Хьюи», он выше трёх с половиной тысяч метров не поднимался, это его потолок. Да и по скорости был тише. Пришлось под него подстраиваться. Я на связи с капитаном был, пару раз подсказал что на вершинах впереди зенитные пулемёты, облетали стороной. В общем, покинули этот район, и теперь новая напасть, начало темнеть, а лететь ещё час. В принципе я уже освоил машину, вначале при первых минутах, при взлёте вертолёт кидало из стороны в сторону, но сейчас пилотировал уверенно и занимал третье место в строю, за мной американец летел. На его борту пять моих разведчиков, остальные в первых двух вполне уместились. На подлёте радиообмен с аэродромом усилился, там уже знали, что два трофея ведут и одним управляет неопытный пилот. Я на этой волне и выпросил обещание у капитана подучить меня летать, не только на «Пчёлке», но и на американце. Если успеем и его не отберут. Это мне нужно, чтобы легализовать умение пилотирования, корочки вряд ли получу, но управлять смогу. Никто не удивится. Тот пообещал, даже с охоткой. Говорит справный я ученик, меня почти не мотает, начал чувствовать машину, теперь самое сложное, посадка, да ещё ночью. Именно поэтому аэродром ярко осветили, фарами машин, прожекторами, даже огнями костров. Очень уж взволновало начальство, прилёт борта, что может рухнуть. Всё сделали, чтобы как днём светло было.
