Прочтение «осмысленных» текстов (вычитывание) в отличие от совокупления с «женщиной», приносящего подобие совершенно краткого освобождения от жажды слияния (лжи с правдой, а правды с истиной; несуществования с существованием к бытию), – дает не такой экстатический, но тем не менее стойкий эффект приобщения к истинному знанию – не сквозь иллюзию мгновенного обращения в истину начального уровня (к нижнему пределу внимания в бытии), а благодаря необратимому умалению существования (правды) в части ее неполноты к вознесению себя существующего в возрастающей правде – к истине, началу бытия.
Таково особое свойство сожительства с любимыми («текстами»). А читать или нет – решать тебе, ведь не различая меру своей неполноты («лжи») «вычитыванием» в целом, вообще, ты, таким образом, отличаешь такое в себе целом – целоме, окрестности которого становится все очевиднее.
И всё же, зачем следует отражать мысль в слове книги?
Порой неясность накатывает заново, и ты оказываешься перед выбором: записывать или нет, являть книгу в общий доступ или творить для себя?
Обе позиции слабые. Не писать книгу – лишать себя основного (возможно, единственного) инструмента коммуникации с человеком смертным (внимающим Адамом).
Писать книгу для других (предоставляя ее в общий доступ) – равно демонстрации “закодированного” повествования. В чем смысл? Ведь “ключ” к расшифровке (текста) буквально существует именно в тебе. Другой вынужден стать тобой, чтобы “прочитать” книгу.
И тот и другой вариант кажется бессмысленным. Если только не предположить, что ключ пребывает в смертном Адаме.
Другой, чтобы узреть единственно верный смысл, вынужден не искать “отмычки” для вскрытия мнимых смыслов, а хотя бы на короткое время (для затравки), совершив личный акт бесстрашия, буквально совместить “себя” со смертным Адамом, минуя таким образом нерукотворную защиту от потустороннего дурака (случайного “читателя”).
Итак, рекомендацией к прочтению может быть следующая инструкция: “Не ищи тайных смыслов, не комбинируй, даже не думай подбирать интеллектуальные отмычки! Чтобы с пониманием дела прочитать Книгу (а не увидеть фигу в кармане автора), попробуй, хотя бы на мгновение, совпасть с Адамом в смертности его”.
Допустим, всякий другой (“умозрительно”) способен на некие ординалы (“времени”) соответствовать в смертности Адама и таким образом получать доступ к “тайному” смыслу книги, которого, повторим, вовсе нет. Но зачем ее читать любому другому, даже если он способен (временами совпадать в части смертности Адама)?
Чтобы использовать книгу как повод обнаружить себя в теле Адама? Но есть множество других способов. И соответствующие инструкции для их реализации. Например, “как выйти из тела”. Которой любой может воспользоваться (даже если “мануал” не обоснован теоретически, но подтверждается эмпирически разными живущими и бывшими свидетелями). Но и в этой “инструкции” смысл или умысел (относительно замысла “книги”), по сути, зашифрован. И чтобы точно (“прицельно”) воспользоваться малой “инструкцией”, приходится помещать ее в контекст основной инструкции (книги). Иначе не ясен (остается нераскодированным) истинный “замысел” малой (частной) инструкции (например, “Как выходить из тела в лучшем виде” и так далее).
То есть любая инструкция (из внешнего мира) может быть осмыслена лишь с осознанным встраиванием (упаковкой) ее во внутреннюю иерархию “первой” (основной) инструкции (Книги). Если следовать, например, инструкции (“мануалу”) буквально, то из тела “выпасть” можно, но фатальность (бессмысленность) такого “разделения”, как правило, умаляет (а в худшем случае негативно искажает) естественное, подобающее качество разрешения (“восприятия”) региона смерти и, опять же, по принципу обратной связи ничего не прибавляет к качеству природного (земного) существования, а в худшем случае – убавляет (“разочаровывает”).
Так зачем другому читать Книгу, как только не по поводу буквального совмещения себя (“покойника”) с Адамом (смертным)? Ведь как уже говорилось, для этого можно использовать другие поводы и соответствующие “инструкции”. Со стороны “покойника” (другого) мгновенное совмещение со смертностью Адама – фатально, стохастично: подобное “совпадение” чрезвычайно не стойко и также мгновенно прекращается, как и происходит. Книга (инструкция) дает возможность узреть (отобрать) уже в мире природы необходимые (подобающие) “инструкции”, увязывая их в едином смысле основной инструкции (“книги” как таковой).
Инструкция (Книга) отсылает к единому заглавному смыслу (замыслу) – вниманию, (“Адаму”), или Духу в смертном теле (элементарной самости). И всякий другой, по мере сил, пребывая во внимании (“Адаме”), читает о том, в ком он единственно разбирается, о самом себе – кто он, откуда и почему он “перешел”, и что с ним станет, как ему быть, почему он неуничтожим, что есть “неизбежность”, и как ему обустроить свою жизнь и смерть в целом так, чтобы избежать осложнений и было хорошо весьма ему в окружении (теле) ближнего.
С точки зрения Адама, одухотворенный другой (истинный читатель), внимая в теле его – Книгу, становится (совмещаясь) им (телом) “буквально”, с точки зрения же самого другого (читателя), он (читатель) восходит мыслями к единому “смыслу” (замыслу), то есть к вниманию Адама (в теле самости), которое, как мы отметили, “собирается” (замышляется), опять же с точки зрения “читателя”, – из букв инструкции (Книги).
Цель жизни – достижение благосостояния, или состояния «онтологической» безопасности.
Но в целом мы наблюдаем смерть автора – демонстрацию околевания его.
Вознестись (переписать смерть) способен лишь вестник верховного автора?
Смыслы (автора) и их восхождение (в мир) рассинхронизированы в текстах мира. Синхронизация текста (проявления «смысла» как такового) приводит к «рождению» самого автора («смысла»).
Новый автор и есть спаситель себя и «бессмысленного» мира. Он не разворачивает (не длит) «метафору» (или саму бессмысленность) личного и общего мира, а «сворачивает» ее к целому новых «смыслов», как бы разгадывая, комментируя, разоблачая, упраздняя и упреждая «бессмысленность» (метафоричность) небытия («экзистенции»).
Печатная книга остается неизбежным следом такого преобразования (следования логосу).
Может быть этому и способствует «исписывание» смысла себя (существующего в целом)?
Когда за тебя смыслы различает уже само внимание?
Когда действительно (на самом деле) подчищены все ничтожные смыслы до единого смысла «себя» (существующего себя). Это и есть «благосостояние» короля мира – остаток, который устраняется или «саморазоблачением», то есть смертью, или «исписыванием» себя («существующего») до различения во внимании, или, точнее, сверхразоблачения себя существующего («короля мира») в само внимание.
Как отличить «заурядного» (другого) от подобного ему (в плане образа жизни и внешней «заурядности») просветленного, если свойства их, внешние признаки и поведение в целом их обоих не позволяют сделать ключевое различие – ведь один из них «органичен», а другой – «лицемер»)? Только посредством (теста) «смерти»? Один околевает, а другой, напротив, «умирает» (возносится).
Соотнесем друг с другом два аналогичных «текста», которые практически не различимы, но каким-то «образом» таят в себе, по сути, противоположные «смыслы». В одном, например, считываются правило онтологической безопасности (или порядок бытия), а в другом вычитается – тотальный ужас («логики» небытия).
