Каган не сдержал раздраженно вдоха. И Конрад перешел к делу.
— Ваш дядя не способен сейчас зачать ребенка. Слова о его мужской силе — ложь.
Каган несколько секунд смотрел ему в глаза. Затем он открыл рот, закрыл и втянул воздух сквозь зубы.
— И вот ради этого вы пришли? Ради этого отвлекли меня? Дядя, ты серьезно посчитал, что это было для меня секретом, и я не знал? О, Тени. Если вы здесь только за этим, то можете идти. Я прощаю вас за это преступление.
— А еще он стал помощником архитектора. — добавил Ламуш.
— От этого храм быстрее построится?
В разговор вступил Расим.
— Не думаю, планируется задержка, но это поправимо. Мой помощник — Конрад оказывает мне неоценимую услугу. Благодаря ему храм Тени будет высок как сама тень в свете заходящего солнца.
Каган, развернулся и пошел к трону.
— Дядя, ты им хотя бы рассказал, что это за храм?
— План готов, зачем их посвящать в лишнее. Каждое сказанное слово — своровано у дела.
Правитель отмахнулся.
— Брось. Пусть знают. Может, они и смогут чем-то подсказать. Архитектор, что тебе известно?
Расим смутился, опустил взгляд, будто на полу можно было найти верный ответ.
— Мне сказали только, что нужно спроектировать храм. Большой главный зал, библиотеку, несколько кабинетов. Еще чтобы в него было приятно входить и легко найти.
Каган улыбнулся, будто его забавила растерянность Расима.
— Это будет храм будущего!
Он сказал это таким торжественным тоном, что дальше должны были следовать аплодисменты, трубы, крики толпы, но присутствующие лишь с недоумением взирали на него. Кроме Ламуша.
— Я решил, с подачи идеи от некоторых моих советников, что проблема бездомных настолько велика, что скоро они сожрут всех крыс. Тогда я подумал, нет, вспомнил, как отец пригонял ко мне учителей, которые, ох уж и бедные люди, пытались учить меня. Занятие скучное и недостойное властителя. Но я все же задался вопросом: а сможет ли учение изменить людей? Вытащить их из переулков, заставит ли действовать? Пойти к кузнецу или плотнику или в караванщики. А, может, в капитаны. Харийские мореходы. Это было бы прекрасно.
— Господин решил учить чернь. — объяснил Ламуш.
И в этот миг сердце у Конрада екнуло.
«Этот человек, которого ненавидят разные люди, которого обвиняют в глупости и любвеобильности решил открыть школу?»
— Вы хотите сгонять в один храм людей и учить их там? — спросил он.
Каган улыбнулся.
— Именно. Найдем учителей и поставим туда как… священнослужителей.
Конрад вспомнил кучи людей, что ютились по подворотням.
— Боюсь, одного его не хватит.
Ответил Ламуш.
— Господин знает об этом и потому решил попробовать сначала в малых масштабах. Если люди изменятся, мы начнем строительство по старым чертежам в разных частях столицы.
— Но людям всё равно нечего есть. — Засомневался Конрад. — они вряд ли примут это.
Каган улыбнулся еще шире. И только сейчас Конрад заметил, что он молод. Ему нет и тридцати. Хотя все разговоры о нем велись, как о старом развратнике.
— Дядя?
— Лучшие ученики смогут питаться и даже жить на территории храмов. Так же им выдадут хорошую одежду, чтобы они могли не смущать никого своим оголенным телом. Мы решили заботиться о тех, у кого получается, чтобы вызвать в рвение других — тех, кто хочет изменить свою жизнь, а с тем и будущее Харийских земель. — Он облизнул губы и добавил. — Я всё верно сказал, господин?
— Именно. Дворцового лекаря я отправлю обучать в те дни, когда его помощь не нужна. Дворцовый кузнец, плотник… Ладно, не сам мастер, а подмастерья будут искать других увлеченных этим ремеслом. И из грязи мы достанем изумруды, с помощью которых превратим всё в оазис.
«Наивный дурак.» — подумал Конрад и улыбнулся. — «Но он пытается улучшить жизнь не только себя, но и других, даже тех, кого не видит. В отличие от…»
Он еще раз посмотрел на веселящегося Кагана, который мнил себя сейчас чуть ли не божеством.
«Даже если так. Главное, чтобы он продолжил…»
И осекся. Как он сможет продолжить, если его через полгода убьют? Или только благодаря такому отцу избранный и возвеличится? Тогда стоит убить их обоих, но этот ход со школами. Он ведь правда достойный поступок. Долгосрочный, сомнительный, дорогой, но достойный, который может дать великие результаты. Если не при жизни следующего сына, то при внуках. В то время, как заговорщики планируют просто избавиться от людей.
— Лекарь, у тебя снова приступ? — донесся голос Кагана.
Конрад вздрогнул и мотнул головой.
— Нет, господин, я восторгаюсь вашими планами. Они показывают, насколько далеко вы смотрите. И я несказанно рад, что своим трудом прикладываю силы, чтобы воплотить это в жизнь.
— Но вид у тебя, будто ты напуган.
Конрад сглотнул, посмотрел на Кагана, Ламуша, Расима, и склонился.
— Все верно. Я никогда не был уверен в себе и в этот самый миг, мне страшно и радостно, что я прикасаюсь к такому. И спрашиваю себя: смогу ли я?
Каган указал на Архитектора.
— От него так много требуется в этом строительстве?
Тот покачал головой.
— Нет. Чертежи сделаны. Он лишь смотрит, что всё на своих местах, господин. Не знаю, почему он так разволновался, но сейчас от меня требуется только наблюдать за стройкой, чтобы ленивые рабочие не творили, что им вздумается. И Конрад тоже занимается этим. Это как быть умной собакой, которая умеет читать чертежи.
— Тогда не волнуйся, Чужеходец. Если уж собака сможет выполнить эту работу, то человек, если он с чистыми помыслами и рабочей головой, точно справится.
Конрад сжал зубы от досады и кивнул.
— Как скажете.
Каган посмотрел на присутствующих со снисхождением.
— У вас еще будут вопросы, или я могу пойти и дальше заниматься… — Он покосился на боковую дверь. — делами каганата?
Ламуш выступил вперёд и поклонился.
— На этом всё, мой господин. Да пусть следы твои пребывают в тени.
— Именно так. — Ответил Каган и поспешил обратно к боковым дверям.
Конрад по команде пошел к выходу, но обернулся и заметил, как Каган развязывает шнуровку на штанах, переступая порог.
«Какая разница, если он делает правильные вещи? Какая разница, если мне надо убить его сына? Какая вообще мне разница?»
Конрад снова засомневался в собственной миссии. Не потому что было страшно, не потому что устал от крови и больше не хотел никого убивать. А потому что он сейчас мог прервать процесс, который бы сделал людей лучше. Не добрее, милосерднее, но лучше. У большинства из них появился бы шанс. Рождение в канаве не означало бы бесповоротное прозябание в нищете или становление бандитом. Нет. Именно этот Каган — сластолюбец и легкомысленный, самовлюбленный и ленивый, именно он мог сделать верный шаг для всей страны. Пусть даже это не он придумал, а ему посоветовали.
— Понимаю твои сомнения. — заговорил Ламуш, когда они вышли из дворца. — Я, конечно, удивлен, что такой как ты сразу принял идею Кагана. Мы слишком долго с ним спорили, но этот его каприз стал навязчивой идеей. Боюсь, что такими темпами умение читать и писать перестанет быть уделом дворян.
— Но этот замысел вселяет в меня надежду.
Ламуш подошел к паланкину. Девушки помогли ему взобраться. Он сел, выдохнул. Пот тёк с него, а на расшитом халате в районе подмышек уже появились темные пятна.
— Это просто баловство. — Сказал он. — но это воля господина и я прослежу, чтобы она была исполнена. И вы оба должны это запомнить.
Он дал знак, и его унесли.
Расим и Конрад подождали немного и отправились следом.
— Значит это храм для обучения. — задумчиво сказал Расим и забрюзжал. — Почему мне не могли сказать сразу? Как они думают учить женщин и мужчин вместе? Или надеются, что малые дети будут такими же сообразительными как подростки, а что останется старикам или кто уже оброс бородой или детьми? Что за подход к работе?
Расим возмущался вплоть до самой стройки. За это время он выдал не меньше десяти идей, как можно было бы улучшить, но что поздно исправлять. И как только они пришли, весь контроль скинул на Конрада, а сам ушел в кабинет.
