– В смысле?

– Душ, моя дорогая, надо принимать ежедневно, – словно открывая Америку и одаривая этим дитя неразумное, произнесла преподавательница, – от тебя так сильно пахнет…

На Полину словно вылили ушат ледяной воды… она шарахнулась в сторону, тут же забежала в кабинет, схватила портфель и помчалась что есть силы, домой.

– Бабуля! – разрыдалась девушка на плече красивой пожилой женщины.

– Полюшка, что такое? – бабушка двумя руками взяла лицо внучки и ласково и нежно обтерла слезы.

Полина вдруг резко перестала плакать, расправила плечи и отодвинулась от бабушки.

– Бабуля, скажи. Я воняю?

– Чего? – Красивые брови-ниточки взлетели к высокому белому лбу.

Как же Полина любила бабушку. Она восхищалась ею! Высокая, кареглазая, длинные черные волосы. В последние годы их красиво наполняла седина. И спина… всегда гордо расправленные плечи. С достоинством королевы бабуля несла свою красоту миру. В семье тему национальностей старались обходить стороной, но Полина – девочка не глупая. Она понимала, что бабушка – еврейка. Тем более что пару лет назад, разбирая в кладовке у бабули старые альбомы, наткнулась на письма, адресованные Любови Иовне. Сперва кинулась было расспросить бабулю о том, почему это кто-то называет ее не Любовь Ивановна, как привыкла с детства Поля, а Любовь Иовна… но потом сложила все письма обратно. И даже как-то об этом не задумывалась. Еврейка и еврейка. Главное, что это самая лучшая в мире бабушка. А вот когда Полина Эдуардовна впервые поехала отдыхать в Турцию и спокойно лежала себе на шезлонге, под большим красочным навесом, к ней подошел молодой турок.

– Привет, красавица! – с сильным акцентом произнес восточный ловелас.

– Добрый день, – Полина Эдуардовна, полгода назад отметившая свое сорокатрехлетие, была приятно польщена. Приподнялась на локоток, сняла темные очки.

– О! Ты еврейка! – прозвучал не вопрос, а утверждение. – Люблю евреек!

– Почему?

– Потому что вы страстные! – кокетливо поиграл мускулами местный донжуан.

Вообще-то Полина Эдуардовна хотела спросить, почему он решил, что она еврейка, а не почему он любит евреек, но тема разговора уже перешла в новое русло – ее активно кадрили, а она стойко сопротивлялась… Но в итоге она весь отпуск вспоминала бабулю. И очень жалела, что мало с ней разговаривала в последние годы. Вот как тогда.

– С чего ты решила, что ты воняешь? Слово-то какое… Ужасное! – бабуля брезгливо передернула плечами.

– Мне наша географичка, – Полина опять готова была заплакать, – сейчас сказала, что мне надо чаще принимать душ и что от меня сильный запах.

– Странно… – Любовь Иовна взяла руку внучки, подняла вверх и беспардонно засунула ей под мышку свой востренький носик.

– Бабуля! – девушка аж подпрыгнула от такого.

– Ну, я же должна понять, воняешь ты или нет,– опять передернула плечами женщина.

– Ну и что? – Полина даже затаила дыхание.

– Нормально ты пахнешь. Вспотела. Есть немного.

– У нас физкультура была! Мы на улице бегали! А последний урок географии. У нас же нет душа в школе…

– Полюшка, успокойся. Вдохни – выдохни! Пойдем почаевничаем?

Сидя на кухне, пропахшей свежей выпечкой – постоянно сопровождающий бабулю аромат, – отламывая по кусочкам мягкую сдобу и запивая ее горячим чаем с молоком, Полина слушала рассуждения Любови Иовны.

– Ты молодая, в тебе сейчас все соки кипят. Конечно, потеешь, конечно, пахнешь. Вот только для кого-то твой запах приятен, а для кого-то нет. Но даже и если не приятен, не очень-то умно со стороны учительницы выговаривать это тебе. Во-первых, потому что ты не какая-то там засранка… А в такие дни, когда физкультура, используй соду…

– Соду?

– Да, соду. Отсыпь себе в маленький пузырек и после душа, на сухую кожу, посыпь немножко. Как пудра. Сода подсушит и не даст такой потливости. А по-хорошему, надо душ принимать после спорта. Я когда работала в школе, мальчишки-подростки как забегут в класс, а я беременная, и у меня токсикоз, – бабуля рассмеялась своим особенным журчащим смехом, а внучка смотрела на нее во все глаза.

– Бабуля! – не сдержала своих эмоций Полина – обняла пожилую женщину и прижалась изо всех сил…

– Ну, вдохни – выдохни!

***

Сентябрь 2011 г.

Вдохнули и выдохнули аромат кедровой бочки. «Иринка бы даже определила, какие масла добавлены», – и мысли Полины Эдуардовны понеслись к подруге.

Вспоминалось, как она давала характеристику окружающим на основании своих обонятельных пристрастий.

– Как тебе наша математичка? – спросила подруга Полину после первого в институте занятия по высшей математике.

– Вроде бы ниче…

– Она очень добрая! Проблем не будет! – безапелляционно объявила Ирина.

– С чего ты взяла? Фигня, – недоверчиво протянула девушка.

– Она же пахнет как конфета!

– Опять ты свое? При чем тут как она пахнет? – После случая с учительницей географии Полина очень боялась этой темы. Ей постоянно казалось, что с ней что-то не так. Дружба с Ириной, которая так тонко чувствовала запахи, одновременно и пугала, и помогала. Уж если Ирка говорит, что все нормально, то так и есть!

– Обычно люди со сладкими запахами очень добрые… – И Иринка пустилась в свои рассуждения…

Вспоминалось, как объясняла Полине, что эти духи, например, совсем ей не подходят.

– Да, они тебе нравятся, но это не твой запах.

– Почему не мой? Те, которые мы с тобой купили в прошлый раз, совсем не пахнут, – возмущалась Полина посреди парфюмерного отдела.

– Они пахнут, просто ты их не чувствуешь, – засмеялась подруга, – если запах твой, то ты перестаешь его со временем осязать. Как я где-то читала, это означает, что аромат идеально подошел человеку и стал неслышен для его рецепторов.

Иринка была помешана на запахах. Особенно для нее было ужасно, если человек пил. В смысле, спиртное. От ее чуткого носа это было невозможно скрыть. А еще Иринка очень любила рассуждать про новорожденных и беременных.

– Знаешь ведь, как пахнут новорожденные щенки?

– Нет, – рассмеялась Полина. – Откуда?

– Они пахнут молоком и орехами… такой теплый, немножко терпкий запах… орехи и молоко… и беременные пахнут так же… – девушка задумчиво смотрела вдаль, словно погружаясь в свои воспоминания.

– Ирка, иди в нюхачи! Такие бы деньги зарабатывала! – возмущалась и восхищалась одновременно Полина.

– Тебе смешно, а я мучаюсь. У нас в классе, в школе, учился Ромка Шигаев. Хороший мальчик. Умница. Но я не могла выносить его запах.

– Почему?

– Не знаю, – пожала своими маленькими плечами светловолосая Иринка, – однажды поделилась с Тамаркой, мы дружили в школе, она меня не поняла. Ходила, как дурочка, принюхивалась к Ромке.

– А чем он пах?

– Не знаю даже, как и объяснить… кисло, горько… Просто ужасно, и все… ну для меня, во всяком случае…

***

– Просыпаемся, – тихонько прозвучал голос массажистки.

Полина Эдуардовна открыла глаза, резко судорожно вздохнула – всхлипнула:

– Опять я уснула!

– Это же очень хорошо.

Галина убрала валики, подняла верхнюю часть бочки и открыла дверь.

– Аккуратненько перешагиваем порожек, – подала руку, – и ложимся. Тоже аккуратно, а то тело вспотевшее, мокрое, может быть скользко.

Массажный стол был застелен тонкой прозрачной пленкой, чтобы не испачкать тканевое покрытие. Полина легла на живот. Распаренное тело остро ощущало любое дуновение воздуха, но при этом была очень приятна окружающая прохлада.

Галина массирующими движениями наносила скраб на все тело. Словно тысячи микропесчинок терлись о кожу. Вверх-вниз по ноге, вверх-вниз по другой. Согнули ногу в колене, растерли пяточку, ступню, каждый пальчик… Далее по всей спине, плечи… Переворачиваемся! И опять каждую ногу, живот, грудь, руки…