Жжх Достигшие большого распространения безъязыкие, космополитические, интернациональные искусства — балет или симфоническая музыка, — в наши дни стали «престижными» государственными занятиями, чем-то вроде игры в шахматы, состязания по боксу, гимнастике или хоккею. Другой тип искусства, по идее своей предназначенный для духовного совершенствования нации, влачит теневое, в сущности, жалкое состояние. Это — как бы провинциальное, местное, диалектное творчество, в то время как музыкальный язык, например симфонической, современной музыки, становится однотипным, общераспространенным, среднеевропейским, как у нас иногда говорят. В центре этой Средней Европы как-то оказывается Польша, во всяком случае, польский элемент очень силен у таких, например, знаменитых авторов, как Стравинский, Шостакович, Пендерецкий. «Красный дьявол» Первый сатирический журнал, который издавался в России после установления Советской власти, начал выходить в 1918 году. Он назывался «Красный дьявол». Очень красноречивое название. 21 ноября 1981 г. Жжх 22/ХТ 81 г. Сергею Ивановичу Субботину” Уважаемый Сергей Иванович, письмо Ваше давно получил, отвечаю поздно, оно требовало вживания, размышлений, хотя и непосредственный отзвук сердца — был силён. То, что Вы решили заняться сохранением, собиранием и изучением наследия Н. А. Клюева и отдаете этому так много сил и своей души, я не только что могу приветствовать, но — вижу в этом особый знак. Великому — не должно больше пропадать! И так его исчезло слишком много в результате планомерной и беспощадной деятельности людей, желающих обратить Россию в ничтожество, в мизерабль. Из стихотворений, которые мне не были знакомы раньше, прекрасны: «Деревня», напечатанная в альманахе «День Поэзии-80» (особенно первая, зачинная ее часть), а также другая — «Деревня — сон бревенчатый, дубленый». Хорошо также «Я гневаюсь на Вас», относящееся к теме Искусства, Поэзии и ее судьбы. Но особенно сильно: «Старикам донашивать кафтаны...» Закончив эпическую тему «Пугачевым», Есенин ушел всецело в свою судьбу, в лирику и показал неминуемую гибель восторженной личности. Клюев же остался в духовном эпосе и здесь возвысился до Апокалиптического! Для меня они — величайшие русские поэты нашего века, есть нечто апостольское в их типах: нежное — от Иоанна в Есенине и суровое — от Петра в Клюеве. 259

Я очень был рад узнать, что Вам деятельно помогли Лазарев и Осетров. Хочу рекомендовать Вам Юрия Ивановича Селезнёва, автора изумительной книги «В мире Достоевского» (если не читали, хорошо бы Вам ее прочесть!). Селезнёв работает теперь в редакции журнала «Наш Современник». Он — первый заместитель ответственного редактора. Это — очень талантливый критик. Может быть, он мог бы оказаться полезным для Вашего дела? Я немного его знаю и берусь с ним поговорить, если надобно. Да, забыл: статья Клюева «Порванный невод» также замечательна. Он многое увидел, глубоко смотрел! Будьте здоровы! Хочу пожелать Вам бодрости духа, сил и успеха Вашему делу: Георгий Свиридов Жжх То, что теперь называется Советской музыкой, лишь в очень малой степени наследует многовековым традициям Русского искусства. Это — эклектическая мешанина, в основе которой лежат немецкие формы, немецкий же способ движения материала, безнациональная, общеупотребительная музыкальная интонация. Для того чтобы Русский композитор наших дней обозначил свою национальную принадлежность, он должен прибегать к вставлению в свое сочинение кусков из музыки Русских классиков. Эти цитаты являются чужеродным телом, не имеющим ничего общего с остальной тканью музыки, ничего общего с ее посылом, внутренним смыслом, типом эмоции и миросозерцания. Это — неорганичное соединение чуждых звуковых элементов, не более того. Возникновение подобных вставок, и не всегда из отечественной музыки прошлого, — чисто умозрительная идея композитора. Это — тот вид искусства, который должен объяснить стоящий рядом критик или специально напечатанная программа. Удел такого искусства — поистине жалок! Журнал“ ..Но на деле редакция журнала, несомненно, ведет борьбу с нашими музыкальными традициями. Конечно, это делается гораздо более тонко, умело и ловко, чем 50 лет назад, когда в журнале «За пролетарскую музыку» критик Л. Лебединский называл Сергея Прокофьева «фашистом», а творчество Рахманинова характеризовалось им же как «фашизм в поповской рясе»”. Но, по сути дела, современные руководители журнала — наследники РАПМ'а или ЛЕФ’а. Они руководствуются одной и той же идеей, поддерживая голый техницизм, искусство — как проповедь зла, безнравственности. <...> Во главе редакции стоят опытные и ловкие в своем деле люди. Композиторы четко разделены ими на несколько «своих» и всех «остальных». «Своих» безудержно расхваливают. За много лет почти ни одна точка зрения редакции не 260

была в журнале оспорена. Статьи эти печатаются, как правило, без просмотра редколлегии. Животрепещущие проблемы отношения к классике (классическому искусству как русскому, так и искусству братских республик) не находят почти никакого отражения в журнале. Тем самым сознательно углубляется разрыв с классической традицией. Журнал выпячивает, главным образом, агрессивный — отечественный додекафонизм (шенбергианство). Одновременно с этим, на протяжении многих лет систематически унижается искусство, развивающее национально-народные традиции. В том числе творчество активно работающих выдающихся мастеров, гордость Советской музыки (например, Б. Чайковского, В. Тормиса, О.Тактакишвили, В. Гаврилина). Я не называю здесь имена авторов, но если дело дойдет до того, то можно будет назвать известные имена. Люди, заправляющие редакцией, абсолютно обнаглели от вседозволенности. Ни одна статья их никогда не была оспорена. жж Большой театр должен быть театром по-настоящему большого масштаба. А он превращен в своем ядре в маленький, однообразный, НЭГТовский коллектив типа театра Мейерхольда, созданный для постановочных экспериментов одного режиссера. Театр перестал быть театром прежде всего национальной оперы и превратился в разбухший эклектический организм невысокого художественного вкуса. Упадок театрального дела так велик, что трудно даже вообразить, кого можно поставить на место давно себя исчерпавшего Покровского. Чего только стоят некоторые оперы или балеты, идущие на сцене Б Т, в которых великие, глубочайшие произведения русской и зарубежной литературы обращены в рыночную дешевку. Кто же пойдет работать в этот еврейский лабаз? Тот, кому недорога жизнь, и это — не преувеличение. Там запросто убьют и тут же ошельмуют после убийства, и опозорят навеки. Судьба Есенина доныне в памяти у всех людей (моего поколения, во всяком случае). О размежевании художественных течений Водораздел, размежевание художественных течений происходит в наши дни совсем не по линии «манеры» или так называемых «средств выражения». Надо быть очень наивным человеком, чтобы так думать. Размежевание идет по самой главной, основной линии человеческого бытия — по линии духовно-нравственной. Здесь — начало всего, смысла жизни! ЖЖ Под трагизмом часто подразумевается мелодраматическая истерика, а глубокие страдания человеческой души подменяются животным визгом. 261

Жжх Эрмитаж не содержит Русского отдела. Русское искусство обособлено, не удостоено чести быть представленным рядом с европейским. В этом — отголосок «провинциального рабства» Русского образованного общества, так называемой интеллигенции, которая неотделима от него. Художественный бунт творческой интеллигенции, «особенно», конечно, в нашем веке, заключается, как правило, в дальнейшей европеизации, а с начала ХХ века — «американизации» (Маяковский, параллельно с Маринетти, идеализировавший Америку. Правда, он находил ее несовершенной с «классовой» точки зрения. Что под этим подразумевалось — теперь уже ясно: замена одного привилегированного слоя другим. Современные же эпигоны Маяковского попросту идеализируют американизм и Америку). Русское, и раньше воспринимавшееся как отсталое, косное, некультурное (при наличии гениальной церковной архитектуры, музыки, Пушкина, Достоевского, Мусоргского, Блока и т. д. и т. д.), третировавшееся и презиравшееся, за последние десятилетия подверглось невиданному разгрому и уничтожению. В Новой истории даже нет примера подобного варварства, жестокости и беспощадности. Жжжх Консерватории, большей частью, плодят людей, умеющих имитировать искусство, в то время как задача заключается в том, чтобы творить его. Жжх Если дать волю воображению и представить себе землю после атомной войны (как мы воображаем ее теперь), трудно подумать, что музыка будет звучать над мертвым камнем. Да останется ли и камень? Не обратится ли и он в пар? Но не хочется думать, что дело именно дойдет до этого! Может быть, хоть что-то останется. Останется ли музыка? Такой странный вопрос! Человека сейчас трудно без нее представить. Стало быть, оставшиеся в живых Ното зартепз"Ы все же будут причастными к музыкальной культуре, той или иной из существующих ныне на земле. Какой музыкальный инструмент уцелеет? Скорее всего, — человеческий Голос, он всегда при человеке и не нужно специально учиться, чтобы играть на нем. Ощутив душевную потребность в музыкальных звуках, человек должен запеть. А инстинкт, который потянет его к себе же подобному (также уцелевшему), родит разговорную речь и совместное пение. Вот куда я веду, очень неумело, бестолково и сбивчиво: к хору, к хоровому пению, к соединению душ в звуках, в совместной гармонии. Я ощущаю, сейчас, сидя за столом, что здесь есть зерно верной мысли. Хор — насущное (сейчас!) искусство. Утраченная миром гармония (дисгармония), выразитель которой — оркестр (Европейский музыкальный голос) после ка262