оформлена в систему, носящую название «додекафония», основой которой служит двенадцатизвучный полутоновый лад [гамма]. Эта система... с невероятной помпой была воскрешена после войны. Достаточно сказать, что чуть ли не на другой день после изгнания немцев из Франции в Париже открылась додекафоническая школа одного из пророков Шёнберга — Рене Лейбовича. Это искусство насаждалось и насаждается силой, как искусство народа-победителя. Особенного успеха достигло оно в странах Восточной Европы, например, в Польше и в Сов Союзе, где оно ныне, по сути, является стилем Советской музыки. Во всяком случае, именно его адептом оказался престарелый Стравинский, несколько сочинений на библейские сюжеты, в том числе по заказу вновь образованного государства Израиль. Нет, это не народная музыка евреев, и не древние песнопения или их «жаргонная» музыка, написанная на языке идиш. Это — искусственно сложенная, чрезвычайно хитроумная система, своего рода музыкальная «комбинаторика». В ней есть большущий соблазн для рациональной фантазии. Теперь — эта система соединилась с традиционными элементами Европейской музыки, а иногда и прямо с ее образцами, которые в качестве заплат вставляются в новые сочинения среди ткани. Эта типичная эклектика, вполне сознательная, и является стилем современной Советской музыки. Русские мелодии, соединяемые , сознательно уродуются, окарикатуриваются, так же как и мелодии классиков. За этим стоит старая мысль и очень простая: «Долой старое искусство!» «Старым» искусством называется искусство классики, особенно 19 века и, особенно, русское искусство. На то есть свои причины и весьма серьезные. Внутренний пафос, высокое духовное начало Русского искусства, его призыв к пробуждению в человеке добрых чувств, милосердия, сознания красоты мира, при всем несовершенстве человеческой жизни. Вот что было ненавистно тем, кто выдвинул лозунг «сбросить Толстого, Достоевского, Пушкина и др.», «превратить Зимний дворец в макаронную фабрику», расстрелять музей”. Тем, кто понимал «новое» как разрушение. Совершенно неправильно было бы понимать, что все эти лозунги устарели, отнюдь нет. Они по-прежнему остаются руководством к действию. Но если раньше, например, какой-нибудь такой враг отечественной культуры, как Шкловский, предлагал Достоевского, нашу величайшую гордость, с трибуны съезда «сдать как изменника»”, то теперь он в своих фальшивых, шулерских книгах лжет на Толстого, оскверняет его самого и его творчество. И для меня совершенно неважно, кто он сам по национальной принадлежности: русский, еврей, папуас или неандерталец. Он враг русской культуры, достояния всех народов мира, он враг всех народов. Если раньше призывали открыто к уничтожению Русской культуры, и, надо сказать, уничтожены громадные, величайшие ценности, теперь хотят и вовсе стереть с лица земли нас, как самостоятельно мыслящий народ, обратить нас в рабов, послушно повторяющих чужие слова, чужие мысли, чужую художественную манеру, чужую технику письма, занимающих самое низкое место. 234
Жжх Можно было бы сказать о многом: о композиторах, пользующихся услугами «балетной клаки» для содействия успеху своих сочинений в симфонических залах, о наших журналах, целиком поставленных их редакторами на службу рекламе этой музыки и пишущих о ней в таких выражениях, которые оскорбляют всякое здравое понятие о ценностях, в таком тоне, в каком раньше писали только в частных, «собственных» журналах, издающихся за счет того или иного мецената, одновременно третирующих все остальное вокруг. Об умении поставить на службу своему творческому самоутверждению... Жжх Нам внушается чужое представление о нас же самих. Нет ощущения строя души русского человека, поэтому нет правды характеров, но поэтому вообще нет правды. Жжх Деловитая, старательная, изобретательная с технической стороны, но очень поверхностная муза. Жжх В конце тридцатых годов (примерно в 1938—40 гг.) я очень много играл музыки современных европейских композиторов Стравинского, Берга, Кшенека, Казеллы, Пуленка, Хиндемита (знал — много), В. Риети (который мне очень нравился своим примитивизмом). Рихард Штраус тогда казался очень устаревшим своей крайней экзальтацией и пошловатостью интонаций. Малера я узнал и хорошо изучил его симфонии и песни во время войны в Новосибирске, где была Лен Филармония, библиотекой которой я пользовался. Меня очень впечатлила 1-я симфония (кроме Финала), 2-я симфония (вся), меньше 3-я и 4-я, 5-я, которую играл Мравинский, мне совсем не нравилась, кроме медленной части, но и та — не очень. 6-я, которую я никогда не слышал, удивила меня плоскостью своих тем, эта плоскость подавалась еп $1ап с невероятной пышностью. В 7-й — прекрасные 4 части, кроме Финала. 8-я плохо мне представляется, как целое. Напыщенность — вместо грандиозности. 9-я — прекрасна от начала до конца, так же, как «Песнь о Земле» — лучшая его вещь. Песни — другое, тоже хороши, но им не хватает своеобразия, всегда вторичное, всегда на что-нибудь похожее, но хуже, плоский мелодизм, сентиментализм, «нет своей искры, раздувать могут лишь чужой огонь». Так говорил А. Т. Твардовский”. Сентиментальность — вместо глубокого чувства, напыщенность — вместо величия. Нет простоты, рожденной от души, нет своего интонационного языка, всегдашняя болезнь. Теперь они сделали этот свой недостаток обязательным достоинством 235
всякой музыки. Недостаток же этот — органический, он связан с отсутствием родного языка, родной речи, которые требуют проникновенного произношения. Жжх ТУ [Короткие выступления певцов, по 4—5 вещей, можно с классикой. | [А.Ведерников... новое (Шекспир?)] [И. Л. Просаловская.] Жжх Нет, я не верю, что Русский Поэт навсегда превратился в сытого конферансье-куплетиста с мордой, не вмещающейся в телевизор, а Русская музыка превратилась в чужой подголосок, лишенный души, лишенный мелодии и веками сложившейся интонационной сферы, близкой и понятной русскому человеку. Я презираю базарных шутов, торгующих на заграничных и внутреннем рынках всевозможными Реквиемами, Мессами, Страстями, Фресками Дионисия и тому подобными подделками под искусство, суррогатом искусства. Они напоминают мне бойких, энергичных «фарцовщиков», торгующих из-под полы крадеными иконами из разоренных церквей. Но у фарцовщиков есть перед этими композиторами одно преимущество: иногда в их руках оказываются подлинные ценности. Композиторы же распространяют пошлый суррогат искусства, лишенный какого-то бы ни было духовного содержания. Музыка эта — лишена самостоятельности, прежде всего духовной самостоятельности, и, во вторую очередь, художественной, творческой самостоятельности. Техника ее взята напрокат. Это те так называемые «новые средства», которые кто-то, оказывается, изобрел для наших композиторов, а их задача только, оказывается, «лишь использование этих средств». Это мало походит на сколько-нибудь серьезное отношение к творчеству. Чужие средства, несамостоятельный, непережитый внутренний душевный мир, лишают эту музыку серьезного художественного значения. Ее развязная, наглая, невиданная ранее в Советской музыке реклама (устраиваемая нашей печатью?) и самореклама, которой занимаются некоторые из композиторов, производят впечатление наглого бесстыдства и беспардонной лжи. Конеи Среди шума и грохота нашего века, как бы с недосягаемой высоты, звучит музыка Глинки — естественно простая, глубокая, исполненная красоты и благородства чувств, возвышенных устремлений человеческого духа. Она звучит ныне во всех странах, вызывая восторг ее многочисленных слушателей. Важно, чтобы она звучала для нас самих, чтобы мы внимательно слушали ее внутренний голос, особо обращенный к нам — соотечественникам. Важно, чтобы этот голос будил бы наше сердце, наше сознание, нашу совесть. 236
Вставка В противовес подобной (прикладной) музыке, иллюстрирующей отдельные сценические положения и эффекты, русская опера перенесла центр тяжести на выражение внутреннего мира действующих лиц и достигла небывалых глубин в изображении. жж Адепты зарубежного авангардизма бьют отбой, какофония надоела, ею закормили слушателей, которые теперь предпочитают старую музыкальную классику. С большим запозданием и у нас наши отечественные подголоски «авангарда» тоже бьют отбой, призывая писать [музыку]... Тетрадь 1980-1983 Диссонанс потерял смысл и значение, т. к. противоположение (консонанс) ему отсутствует. Музыка — стала (остановилась), т. к. нет уровня, с которого все начинается. Нет точки отсчета. Вся музыка сведена к хроматической гамме под видом освобождения звука... Богатство гармонии, вся она уничтожена, сведена к одному — серому однообразию беспрерывно звучащей хроматической гаммы. Под все это подводится соответственная философия: потеря гармонии современным человеком, современным миром. Разумеется, подобная философия никак не разделяется человечеством во всем его объеме (массе). Между тем ошибочно думать, что люди, профессионально не философствующие, лишены философского отношения к миру. Подобное отношение проявляется людьми бессознательно. Народ является стихийным носителем философского начала. Однако люди, размышляющие о дисгармонии мира, не только размышляют, они активно действуют, сея эту дисгармонию, насаждая ее в мире. Искусству здесь предназначена большая роль. Подобного рода, типа искусство насаждается силой, в то время как иное искусство всячески дискредитируется, а если открыто дискредитировать его нельзя, оно замалчивается, уводится в тень, на второй, третий план, делается вид, что его вообще нет. Подобные тенденции распространены и у нас. Такую позицию занимает редакция журнала «Сов музыка». Ведя тонкую борьбу с национальными началами искусства за космополитизм или, как теперь говорят, глобальные тенденции, мировой уровень. Под мировым уровнем подразумевается не что иное, как следование традициям Шенберга и др. композиторов Венской школы. Достаточно посмотреть на Австрию — она превращена в музыкальную пустыню. Это же самое хотят сделать и у нас и сделают, т. к. людям, которые этим занимаются, отданы все средства власти. <...> 237
