О том, как молодой человек с целью грабежа убил двух женщин, можно написать детективную повесть, а можно сочинить «Преступление и наказание». Все зависит от глубины взгляда художника. К сожалению, у нас бытует упрощенное, как мне кажется, несколько облегченное понимание истории, очень серьезных вещей, облегченная трактовка великих литературных произведений: «Свадьба Кречинского», «Смерть Тарелкина», «Любовь Яровая» в оперетте, Борис Годунов, Иван Грозный в балете (на одну и ту же музыку!). Оба эти героя пляшут под одну и ту же музыку, написанную композитором вообще по иному поводу». Все это стало обыденным явлением в нашей музыке, дело в этом направлении развивается вполне успешно. Компилятивная музыка, прикладная не имеющая самостоятельной художественной ценности. В ней можно найти все, что угодно: старых мастеров Европы, Чайковского, а более всего приемы из творчества Альбана Берга, Пендерецкого, которого прямо-таки целые страницы переписываются без зазрения совести. «Шикарный», вульгарный оркестр. Вульгарный оркестровый «шик». Выполнение заранее поставленного себе технического задания. Жжх Делегация Ленинградского Союза композиторов ехала на съезд РСФСР с лозунгом: «Покончим с "Деревянной Русью"»”. Жжх Перед мировой войной 1914—1919 гг., когда Россия вступила в полосу великих событий и потрясений, музыка также была неравнодушна к пульсу жизни. Молодые музык лидеры Стравинский и — Прокофьев — проповедовали «скоморошно-скифский» стиль, трагически-шутовского «Петрушку», «Скифские сюиты». Центр тяжести Русского искусства перенесен был в балет, где разрешались все проблемы бытия, исторические и личные судьбы. Рахманинов был чужд этому воинственному и очень агрессивному направлению, активно поддерживавшемуся (что бы ни говорили теперь) критикой да и публикой, жаждавшей нового, «смелого», дерзкого. Вспомним, напр, стихотворение Бальмонта: Хочу быть дерзким, хочу быть смелым, Хочу одежды с тебя срывать, Хочу упиться роскошным телом! 5 Хочу из (чего-то, не помню) венки сплетать а Этот вызывающий стиль, и ныне восхищающий многих, в значительной степени царил в искусстве и литературе того времени. Вспомним: Бальмонта, Кузьмина, 130
Скрябина, Прокофьева, Стравинского, Северянина, раннего Маяковского. Людей этих никак не назовешь бездарными. На этом фоне, возможно, смешон был Рахманинов, писавший «Всенощную» или Литургию Иоанна Златоуста. Да он, по существу, мало был заметен, оставался в глубокой тени. Официальное православие обходилось вполне без него (хотя, отчасти, и льстило церкви, что такой крупный талант отдал дань культовому искусству), имея отличную богослужебную музыку для обихода. Естественно, передовая интеллигенция буржуазно-декадентского толка делала вид, что этого просто нет. Трудно совместить (конечно) это с Бродячей Собакой, «Сбросим Пушкина, Толстого с корабля» и т. д. Это — презиралось до глубины души. Например, Маяковский писал в автобиографии: «Бежал (с концерта!) от невыносимой мелодизированной скуки»”. (Бежал, разумеется, с Бурлюком.) «Плосковатый американизм» Маяковского. Я уже не говорю, конечно, о революционных кругах, где эта музыка расценивалась как прямо-таки враждебная идея. Таким образом, в устремлениях своих Рахманинов был весьма и весьма одинок. Можно найти немного сходных ему по типу творческих фигур, например: В. Васнецов, М. Нестеров, И. Бунин, Н. Метнер, в известной степени С. Танеев и А. Глазунов и, конечно, К. Станиславский. Кроме последнего, никто из них не играл в это время доминантной роли в искусстве. И вот теперь мы можем увидеть, что этот художник, как мог, откликнулся на зов своего времени. Одни увидели в этом картонных балетных скифов или культ языческо-балетных жертвоприношений, Поэму Экстаза, Энигмы и т. д. Рахманинов же звал к духовному самоуглублению, звал к сочувствию, человеческому страданию, судьбе Христа, ибо в этом видел то, что предстояло пережить его Родине, которую он не только безмерно любил, а был сам частью этой родины, как кусок ее природы или дыхание ее духа. Серьезная тема!!. Скоморохи и скоморошество Скомороший стиль в Большой музыке пошел от «Камаринской» Глинки. «Камаринская» песня — более «дворовая» музыка, чем народная, песня пьяного «дворового» человека, психология «безземельности», скоморошества. Бородин позднее развил эту тему в своем «Князе Игоре», написав бессмертные образы Гудошников-скоморохов, профессиональных музыкальных шутов, не привязанных к земле, служащих богатству, сытости, тому, кто больше даст. Этот образ музыканта-профессионала очень глубок, его тип очень живуч до сего дня. Из Камаринской же вышел скомороший тип музыки раннего Стравинского и Прокофьева. Стравинский начал служить «русскому» богатому искусству главным образом за границей (сначала русской буржуазии, потом эмигрантству, потом американо-еврейским дельцам и меценатам). А под конец писал «Библейские» 131
(якобы!) сочинения по заказу государства Израиль”. Все это не отнимает у него таланта, напротив — его большой талант дорого им и продавался. Шостакович называл подобный тип художника «гениальные холуи» (сам от него слышал), и с этим определением трудно не согласиться. Современный тип скомороха почти начисто отрицает преданность Государству, как это было при «Железном занавесе». Но «продажность» буржуазного типа, напротив, называется «свободное творчество». Нет слов — регламентация во втором случае много меньше. Речь идет уже не о проповеди идей, с которыми иногда художник может быть не согласен, мягче говоря, не увлечен ими. Речь идет о том, чтобы служить развлечению, забаве, прихоти богатой и, даже иной раз, изысканной публики. Это льстит самолюбию художника, который из лакейского состояния (когда его презирают и выносят на тарелке деньги в виде, например, Премии) повышен в ранг гения, «законодателя вкусов». Но, по существу, остается «холуем», ибо служит прихоти, удовольствию, забаве богатых, а не истине. Возникает вопрос: «А в чем истина?» Не в комфорте ли? Не в хорошей ли жизни? Ведь именно это написано на знаменах. Но тут уже ответить не трудно. Жжх 31 мая Современный пышный, многозвучный, многонотный симфонический оркестр — опротивел, в руках некоторых современных наших композиторов он стал похож на безвкусно сделанный торт с огромным количеством жирного крема. Жжх Сейчас как будто бы начинается откатка, поворот к музыке более мелодичной с простыми элементарными гармониями. Но это всего лишь смена надоевшей «манеры», не более. Духовно эта музыка столь же пуста, как и шумная оркестровая полифония или кляксы. Делают ее одни и те же люди, которым, как кажется, нечего сказать. За душой нет ценных чувств, о мыслях и говорить не приходится. О работе в разных жанрах Считается обязательным работать в разных жанрах музыки. Именно так поступали многие (но не все!) большие композиторы ХХ века. Дело, мне кажется, не в этом. Важно, чтобы работа приводила к созданию ценностей. В каком угодно жанре и даже типе музыки. Притом история музыки знает много примеров, когда композитор работал преимущественно в одном каком-либо жанре или типе музыки. Есть и иные точки зрения! Литературному критику Ап. Григорьеву принадлежат, например, замечательные слова: «..и, подобно дубу, коренится односторонняя глубина». 132
Пример Мусоргского, Верди, Вагнера — величайших гениев, подтверждает подобную точку зрения. А. Н. Островский не писал романов, поэм, повестей и рассказов. Тургенев же писал романы, повести, рассказы, стихотворения, стихотворения в прозе, драмы, комедии и т. д. Достоевский не писал стихов и т. д. Грибоедов написал одну лишь знаменитую вещь, но это «Горе от ума», — совершенно неизвестную за рубежом и, я думаю, неинтересную и непонятную иностранному зрителю. Но в глазах серьезного человека это — великое творение, бессмертное, всегда современное. Жжх Маяковский, Пастернак, Ахматова, Цветаева, Гумилев, Мандельштам — поэты «избранного» общества, иногда понимавшие свою «отдельность» от народа, но стремившиеся к внутренней связи с народным (влияние Л. Толстого), а иногда нарочито обособлявшиеся либо в «избранности» отдельной, либо, как Маяковский (сверх-человеки), в «избранности водительской», как вожди народа, стоящие всегда выше, подчеркнуто, избранность не только поэтическая, художественная, но и иная (например, национальная). Между прочим, у Пушкина Сальери тоже ведь не лицо коренной национальности, он итальянец, живущий в Австрии среди чужого народа (сравни, например, Булгарин, Греч, Каченовский, Сенковский). Теперь, в наши дни, появились совсем уж карликовые «сверх-человеки», эпигоны этого (течения) движения. Среди этих людей Есенин стоит совсем особняком. Это —Й человек из простого народа, более крестьянский, чем мещанский, коренным образом связанный с народным сознанием и душой. Пытаясь оторваться чисто житейски: «кафейная жизнь» богемы, «скандальный» брак, не только в смысле общественного скандала, которым тогда никого нельзя было поразить (на фоне исторических событий), но скандальный по существу, изобиловавший скандалом. Попойки Есенина, его драки, в которых он бывал иной раз до полусмерти бит, ничего общего не имеют с «гедонизмом», веселым, беззаботным времяпрепровождением. Это «гибельный пожар», как у Блока”. Задыхаясь в этой жизни, не находя себе места, Есенин никого не ненавидел, никого не проклинал, ни на кого из людей не написал пасквиля, во всем виня судьбу, «рок событий». Жжх Тип лирического героя, открытый Стравинским в «Петрушке» (жалкая кукла вместо человека), оказался удивительно к месту и времени. Он как нельзя более соответствовал складу и типу характера, сложившегося в Русском (достаточно, впрочем, пестром по национальному составу!) интеллигентском обществе. Дальнейшее развитие этот тип получил и в музыке, например у Шостаковича «Петрушка на войне» (когда-то я слышал эту мысль у С. Городецкого, но на нее никто не обратил внимания, а между тем она верна!). Тип этот, вызывающий 133
