музыкальной редакции эта тема никого из руководства не взволновала. Эфир был захлестнут всевозможными эстрадными поделками, на которые спускались и на которых делались все новые и новые деньги. Поток делячества победно топил творчество. Бойкая пошлость становилась полноправной хозяйкой "творческого процесса", эталоном вкуса. Каким диссонансом всему этому безобразию становилась великая Псковская земля — поразительной красоты приволье, озера, поля, леса и маленькое сельцо Карево, где родился, провел детство, впитал в себя изумительные мелодии русской деревни Модест Петрович Мусоргский. Мне был необходим союзник, и я был убежден, что обрету его в лице дорогого моему сердцу Георгия Васильевича. С толстым фолиантом "Рыцаря бедного" я отправился в Новодарьино, где на даче жил Свиридов. Георгий Васильевич с интересом выслушал мои впечатления от книги Добровенского, оставил ее у себя и пообещал, что осилит ее в ближайшие дни. После этого, как всегда, начались расспросы про музыкальную жизнь на студии и вокруг. Я невесело рассказывал, а он внимательно слушал, что-то записывал и время от времени вставлял реплики, по которым становилось ясно, что он в курсе всего, что творится вокруг, что все это его беспокоит и печалит. Он говорил о необходимости каких-то действий, об одурманивании сознания и уничтожении души молодого поколения. Сетовал, что скоро практический успех придет на смену всем прочим истинам. Помню его слова о том, что "совестливость стала считаться выдумкой блаженных" и что "интерес людей друг к другу будет основываться только на денежной или служебной пользе". Он много говорил об американизации нашей жизни, подчеркивал, что сами американцы берегут свою музыку "кантри", развивают традиции хорового пения, создают симфонические оркестры при университетах. Называл нас "Иванами, не помнящими родства". Говорил и 0б ответственности руководства СК СССР и РСФСР, Москвы и Ленинграда за то безобразное положение, в котором оказалась российская музыка, российская культура. Спустя несколько дней Георгий Васильевич позвонил мне, сказал, что прочел книгу, что считает решение Р. Добровенского чрезвычайно оригинальным, и пожелал мне успеха в работе. На студии, конечно, сделали все, чтобы завалить работу над сценарием "Рыцаря бедного". Тянули время, бесконечно откладывали принятие решения. В конце концов я плюнул, и "Рыцарь бедный" вышел в эфир в 1989 г. в Главной редакции музыкальных программ Всесоюзного радио. В радиоспектакле играли замечательные актеры: И. Смоктуновский, В. Абдулов, Т. Пельтцер, Т. Панкова, Г. Кирюшина и многие, многие другие. Георгию Васильевичу очень понравилась эта работа. Вместе с Е. Нестеренко он поздравил меня с победой». Беседы с Богатыренко и послужили дополнительным толчком к вызревавшему к тому времени намерению Свиридова выступить с публицистическим словом по телевидению или в прессе относительно музыкальных дел в России. “ Имеется в виду проект В. П. Морозана и возглавляемого им Русского хорового общества США (как это ни грустно признать, но такового общества нет в России) издать многотомную хрестоматию русского православного церковного пения. См.: Памятники русской духовной музыки: Тысяча лет русского церковного пения 988— 1988: Серия 1. Т. Гл. ред. В. Морозан. — Вашингтон: Русская музыка, 1989: Мопитеп оЁГ Кизз1ап засте4 тиз1с. Опе Фоизапа уеагз оР Кизз1ап свагсЬ ти$1с 506

988—1988. Зепез 1, \Миате 1/ Уйадиии: Могозап, Е4Иог- ш- СшеЁ. — УазБитеюп: Мааса газса, [1989]. ° Цитата по памяти. У Стасова в брошюре «Памяти Мусоргского» (1885): «Мусоргский принадлежит к числу тех людей, которым потомство ставит монументы». Цит. по: Собрание статей В. Стасова о М. Мусоргском и его произведениях, — М.; Пг.: Музсектор, 1922. — С. 97. Это еще один незавершенный набросок текста, с которым Свиридов намеревался выступить в печати или в каком-либо общественном собрании в начале перестройки. Уже в концу 1980-х у него пропало желание вмешиваться в музыкально-общественную жизнь, так как он уже понимал, что за частной логикой событий музыкальной, шире — культурной, жизни стоит более общая логика исторического развития, приведшая, как он предугадал, к распаду огромного Советского государства, к новому витку революции, точнее, к реставрации капитализма в России. "’ Пресловутая система Кабалевского, внедрявшаяся поистине железной рукой в советское музыкально-массовое образование и воспитание, не оставила равнодушным Свиридова. Сам он нигде не выступал публично с ее критикой. Однако он одобрил мою статью «Десять минут... на пение», и по его просьбе эта едва ли не единственная в тот момент критическая статья была опубликована 7 октября 1985 г. в газете «Советская культура» (№ 121 (6065), с. 4). Статья была робко поддержана Отделом культуры ЦК КПСС при условии не называть по имени автора новой образовательной программы. Это обещание я выполнил. Уже тогда нам с дядей было ясно, что все это делается для создания иллюзии так называемой гласности. Между тем статья вызвала живой отклик, в газету посыпались письма, у редакции было робкое намерение затеять дискуссию. Но вся эта затея ничем не закончилась, бунт музыкально-педагогической общественности был задушен на корню, и система была единодушно одобрена и с большой помпой принята. * Фраза из рассказа А. Яшина «Директива» (1961). Свиридов выписал ее из публикации в журнале «Наш современник» № 10 за 1987 г. (с. 77). ТЕТРАДЬ 1988 Тетрадь не имеет ни порядкового номера, ни даты в заголовке. Она начинается с выписок из первого номера журнала «За пролетарскую музыку» за 1930 г. Переплет — дерматиновый, с тиснением, черного цвета; размер стандартный. Записи на 96 листах. Шариковая ручка с пастой разного цвета. Почерки Э. Г. Свиридовой и Г. В. Свиридова. Текст тетради целиком публикуется впервые. Кр. Сар. Как слушать оперу//За пролетарскую музыку. — 1930. — № 1. С. 8 10. * Экземпляр журнала «За пролетарскую музыку» с пометками Свиридова найти не удалось. Скорее всего он был взят из какой-либо библиотеки (Союза композиторов или Консерватории). Думаю, что статья заинтересовала Георгия Васильевича тем, что в ней простым, доходчивым «для масс» языком методического пособия были высказаны соображения, близкие Свиридову в тот момент, когда он критически оценивал состояние современного ему оперного жанра и к тому же сам намеревался попробовать себя в этом жанре. Отмеченный Свиридовым фрагмент статьи в журнале начинался со следующего абзаца: «Самая 507

форма оперы слагается из очень многих частей: тут и действие, тут и слово, и звук, и движение, да еще и музыка, которая служит цементом, т. е. скрепляет все...» Завершается этот фрагмент (на с. 9) следующей фразой: «...не движение и даже не слово, а пение, музыка — вот что самое главное в опере. Музыкой передается событие». На с. 10 Свиридов отмечает следующий абзац: «Слушая оперу, опасно слишком увлекаться «фокусами» — тогда «слона», т. е. музыки, совсем и не приметишь». ° Песня «Ну и долой» (слова и музыка Н. Чемберджи) помещена на с. 26- 28. “ Такой строки в тексте песни, опубликованном в журнале, нет. В печатном варианте эта строка выглядит следующим образом: «Спекулянтов, кулаков,/Да растратчиков воров...» (см.: За пролетарскую музыку. — 1930. — № 1.- С.28). ° Песня Ганса Эйслера «Коминтерн» опубликована с текстом параллельно на немецком и русском языках. Свиридов обратил внимание на несоответствие русского текста немецкому первоисточнику. Русский текст И. Френкеля. См.: За пролетарскую музыку. — 1930. — № 1. — С. 13—15. Житомирский Д. Д. С. Е. или «Агитпроп» фокстрота в театре им. Мейерхольда// За пролетарскую музыку. — 1930. — № 1. — С. 16—18. 7 Цитаты из статьи Житомирского приводятся Свиридовым с незначительными неточностями. Подлинный текст следующий: «Нет, разумеется, в этой постановке никакой сатиры на "фокстротирующую Европу". Наоборот, европейское "блюдо" изготовлено на этот раз с особым смакованием и снабжено всевозможными "пикантными" гарнирами. <...> Тысячи рабочих посмотрят новинку мейерхольдовского театра. Сотни унесут с собой заразу вырождения. Эта зараза глубока»// За пролетарскую музыку. — 1930. — № 1.- С. 18. *° О песнях Ю. Хайта идет речь в статье Л. Лебединского «О шансонетке, «военной музыке» и авиамарше» (Из обработанной стенограммы доклада о массовой песне ответственного секретаря ВАПМ Л. Лебединского на производственном поэтическом совещании РАПП)// За пролетарскую музыку. — 1930. — № 3. — С. 2—12. Насколько известно, «Авиамарш» получил распространение в нацистской Германии благодаря немецким музыкантам, приезжавшим в СССР еще в конце 1920-х гг., до прихода Гитлера к власти в 1933 г. См. об этом в упоминавшейся уже статье «"Авиамарш": правда о песне» известного историка советской массовой песни Ю. Е. Бирюкова, опубликованной в журнале «Музыкальная жизнь» (1988. — №3. — С. 7—9). В СССР эта песня получила широкое распространение в 1920—1940-е гг., за нее заступался К. Е. Ворошилов. ” Критика В. Э. Мейерхольда и его театра являлась составной частью борьбы «пролетарских» организаций с так называемым левым фронтом искусств (поддерживаемым Л. Д. Троцким). В передовой 5-го номера журнала, озаглавленной «В ногу с пролетарским движением», последовал очередной выпад против В. Мейерхольда. Привожу полностью пассаж из передовой, откуда выписывает цитаты Свиридов: «...Мейерхольд, взявший на себя функции "агитпропа" буржуазной музыки, позорно защищавший пасквиль на Советский Союз — балет эмигранта Прокофьева "Стальной скок", утверждающий, что музыка мракобеса фашиста Стравинского "вливает бодрость в рабочий класс"...»// За пролетарскую музыку. — 1930. — №5. — С. 4. "Цитата из статьи Н. Выгодского «Небесная "идиллия", или фашизм в поповской рясе: (К концертам А. Коутс 5 и 6 марта <1931 г.>)», которую Г. В. Свиридов упорно 508