Ну я, конечно, задумалась. Но при этом – не сильно. И вот муж мой все ваяет по дому какие-то уже совсем кошмарные стеллажи, мне его даже иногда буквально что до слез жалко.
При этом я и в собственную квартиру в Медведково уже съехала, и с мужем этим собираюсь разводиться.
И тут, буквально что внезапно, являются ко мне мой муж с этой самой дизайнершей. Вот которая буквально что с сайта Профи.ру.
Ну, во-первых, они сначала мне звонят и сообщают, что они уже в Москве, но будут не раньше, чем часа через два-три. Ну и хрен с ними. Мне бы их обоих и вообще никогда не видеть.
Но все-таки являются. Эта самая дизайнер, мать двоих детей, вот в совсем уже до неприличия коротких шортах. Вот она к заказчику, понимаете ли, поехала. На переговоры. С дачи.
Муж мой лицом своим ничего практически не выражает.
Дизайнер делает мне сильное дизайнерское предложение. Типа там, мою кровать кинг-сайз в узкой комнате развернуть там поперёк. Я от восторга уже просто немею.
Дальше мы отправляемся на кухню пить чай. Ну, старинная московская традиция. И муж мой, на глазах у этого «дизайнера», с сайта Профи.ру, благополучно опрокидывает на меня чашку кипящего чая. И эта, главное, сидит и смотрит. Глазом не моргнув. Даже не вскочив и не ахнув, что вообще-то было бы логично. Вот сидит, как ни в чем ни бывало.
Ну, слава богу, на предмет ожогов у меня в доме, как приблизительно и у всех, все есть. Я пошла, залитые кипятком брючки сняла, чем могла намазалась. Выхожу в кухню, завернутая в полотенце – эта «дизайнер» так все и продолжает сидеть, как пень, ещё и с сияющим видом. Ну, она блондинка.
Ну, я конечно, человек интеллигентный. Но тут и я не выдержала. И попросила ее уже пойти вон из моего дома. Тем более, что мне со всей очевидностью не до неё.
Ну, слава богу, все же выгнала. И мужа своего бывшего за нею следом.
Припомнив, как он всякий раз, наливая чай, всех на свете регулярно предупреждал, чтобы руки от этого дела держали подальше. А то мало ли что, плеснёт. Теперь-то я понимаю, что он все это говорил, изо всех своих сил мечтая на каждого буквально эту чашку с горячим чаем уже благополучно опрокинуть..
*И, главное, муж мой бывший этим делом давно уже развлекался. Все только мне и рассказывал, как его любимая теща опрокинула на себя кастрюлю кипящего борща. И как он ей сразу помог. Вот буквально что отвел в институт Склифософского. Хороший мальчик!
И вот уже сейчас я думаю: с чего бы это опытной хозяйке опрокидывать на себя кастрюлю борща? Без чьей-либо помощи? Но и нужно сказать, что уже при мне наша теща никаких ни борщей, ни вообще первого уже не варила. Мотивируя тем, что в семье никто не любит…
Документальный детектив
Тут что-то на меня в ФБ все внезапно взъелись. Старые там друзья. Ну, они такие же друзья, как я – испанский лётчик. Но да, мы и работали когда-то вместе, и неплохо друг к другу относились. У меня таких вообще-то в друзьях десятки.
И вот на правах старой дружбы какие-то вообще упреки. Вот для чего я высказываюсь? Ещё и с какой-то критикой? Каких-то конкретных людей? Оля, это нехорошо!
Вот почему они думают, что я хотела, чтобы было хорошо?
Я уже и так достаточно долго молчала в тряпочку. Считала, что все окружающих некрасивые поступки именно я должна прикрывать. В надежде, что они опомнятся и исправятся.
Но на самом деле у меня всегда имелось на этот счёт собственное мнение. И в плане некрасивых поступков – вот совсем нелицеприятное. Но я думала, что надо молчать. И вот теперь наглядно видно, до чего я домолчалась. Как и все мои товарищи.
А эти мои старинные подруги, с ними была история, которая меня рази и навсегда от этой «дружбы» отвратила. Я даже не знаю, почему я в ФБ продолжала все это терпеть. Ради лишних лайков? Не смешите меня.
И вот было в моей жизни такое лето, ещё в те, хорошие и светлые времена, когда я, как подорванная, носилась на съемки. Вот за 10 лет в первый раз. Литва, Питер, Черногория, Сербия.
И вот как раз в Черногории. Я нашла симпатичный и недорогой вариант с жильём. И хозяева – Перановичи – оказались просто вот совершенно чудесные. Но мне нужно было место для съемки, поэтому я договорилась о самом большом в доме Перановичей номере. А ещё и была какая-то чудовищная жара.
И вот лишняя комната, на две кровати, и вообще пропадает. Я на трёх кроватях сразу спать совершенно не могу. Принялась отписываться и обзванивать всех своих друзей и знакомых. Кто хочет в июле в Черногорию, в Котор? Нужно только билет купить, хата бесплатная. Я все равно уже за все заплатила.
И вот две давние подружки, ещё из Комсомолки, этот мой подарок принять согласились. И мы втроём рванули.
Сейчас, откручивая ленту назад, я догадываюсь, что навряд ли эти мои «подружки» были заинтересованы, чтобы съемки мне удались. Я не знаю, почему, даже и гадать не буду. Но мои подружки вот просто все сделали, чтобы эти съемки мне сорвать.
То они пожар в номере устроят, то перебьют на кухне все бокалы, то посреди ночи на другом берегу Которского залива начинают требовать, чтобы я немедленно нашла такси и отвезла их домой. А то у них ноги растерты. Ещё и рыдают. В результате чего наша хозяйка, Ана, рванула за нами по моей просьбе бог знает куда, прямо вот в полночь, ещё и разбила машину.
А подружки мои хором потом требовали, чтобы я этой Ане ничего вообще не компенсировала, мол, они буржуи, дерут с нас, сама разбила, пусть сама и разбирается, у нас, русских туристов, денег лишних нет. Ну это они, правда, не на ту напали.
То они с оператором моим черногорским «вась-вась», прямо вот подружились. Пока я съезжу за своим героем, а это – литовский поэт Томас Венцлова, они зачем-то и мебель из номера вынесут (Ана, хозяйка, уже бьется в истерике. У неё же ещё и другие гости. Англичане там. А тут такой полный разгром), и цепь пластмассовую хозяйскую на стоянке порвут, и с соседями переругаются, и всех вокруг пошлют на фиг, и хозяевам ещё (особенно пожилой хозяйской маме, как раз после операции на сердце) нахамят, чтобы знала свое место. И вот ровно за час перед первой моей съемкой. Какой-то просто намеренный саботаж.
И я это все, конечно, фиксировала, но как-то совершенно отстранённо. Потому что у меня была такая важная и интересная работа, я только о ней вообще-то и думала, что все остальное шло уже сразу фоном. Но, правда, фоном довольно агрессивным. Но все равно: мне и вообще было не до того.
Правда, при Венцлове они все же были вежливы и даже помогали мне поэту соорудить после съемки какое-никакое угощение. Ну там, салат с уксусной заправкой, прошутто, бокал белого вина. Человек четыре часа вообще-то на камеру говорил.
Оператор мой мне каждый день съёмочный материал сбрасывал на жёсткий диск. Пять дней съёмок, с утра до вечера. В последний день, перед самолетом, залезаю в компьютер – никаких вообще файлов нет. Пустое место. Кто уж там из них все это потёр, сказать не могу.
Ну, подружки мои все это время отдыхали: купались там, загорали. Я же до такой степени упахалась, что мне и до пляжа-то дойти было недосуг.
И вот отлеживаюсь я после съёмок у себя в комнате. А съёмки вообще-то напряженные. Потому что я одна – за все про все. Я и режиссер, я и сценарист, я и ассистент, я и логистик. Я и исполнительный продюсер, и вообще – продюсер, который всем за все деньги платит. И психологически – страшное напряжение. Добиться от человека, с которым ты, по сути, и незнаком, чтобы он за пять дней какие-то очень важные и серьезные вещи тебе о себе рассказал, тут нужно настроиться, вот просто как камертон. Ну и это все и вообще большое такое удовольствие. Такой явный и очевидный стресс.
И вот я лежу уже пластом, у меня отходняк. Приходят мои подружки. И громко так, на кухне, подчёркнуто, какими-то театральными вообще голосами начинают друг с другом обсуждать, какая я вообще-то идиотка. Так, чтобы непременно и я тоже слышала. Чего они только мне в вину в этом красивом диалоге ни поставили. И что я ненормальная. И что я о себе думаю, что я – режиссер. И что вообще какая-то полная дура. И что даже оливки, вот кретинка, в Москву, на базаре купила совершенно не те…
