Мы все еще оставались в машине. Глаза девчонок блестели от эмоций и предвкушения. Они наперебой делились планами на день. Куда сходить и что нужно обязательно сделать. В том числе попить парного молочка и проверить не вылезли ли где-то на солнечных прогалинах подснежники. Маша, жена Макса, была от силы нас старше лет на пять, поэтому влилась в компанию как родная, и, не отставая, накидывала свежие идеи.
Макс и отец Ритки открывали ворота, загоняя машины во двор. Двор и подъезд и впрямь былы начищены, а дом протоплен. Он встречал нас и зазывно подмигивал светом окон.
— Такой домик классный. Как в сказке! А нам коек-то хватит? Народа много.
— Конечно, — Ритка махнула рукой. — Батя в бане на полки ляжет. Он всегда в баню сбегает, когда гости, — девушка хихикнула, — я с мамкой, вы с Сонькой. Ну или там решим. В крайнем, к тете Гуле забуримся, она классная. И молочко у нее супер. В город возит, на продажу. Всегда у нее все свежее, вкусное и за животными хорошо ухаживает.
— Может нам им помочь вещи выгрузить?
— Да что там тех вещей? Только попами толкаться. Пойдемте по деревне лучше пройдемся.
Селение, несмотря на роскошную природу, навевало уныние. Множество заколоченных, брошенных домов, заросших бурьяном участков, завалившихся заборов.
— А вот тут Дашка жила, моя подружка. Все лето с ней проводили. Сейчас они в Краснодар переехали. Все хочу в гости к ней съездить, да предки не пускают одну. А вон там, смотри, Смородинские. Жора — моя первая любовь. На сеновале с ним целовались.
— Он же Гога, он же Жорик?
Девчонки захихикали.
— Но они давно уже дом бросили. Не знаю даже, где он сейчас.
— Надо его на одноклассниках поискать!
— Точно! Он в детстве таким красавчиком был. Сейчас поди длинный как жердь и прыщавый. Папаша у него высокий, да и мамаша под стать. Бабуля ее так и звала Анька-телевышка.
— Вы же не собираетесь здесь дом бросать? Что-то мне подсказывает, что еще придут времена, начнется бум на дачи и земля здесь будет стоить очень даже прилично. Это сейчас от Москвы почти сто километров, а стройка такими семимильными шагами идет, что не успеешь обернуться, как останется пятьдесят. Я бы на вашем месте еще пару участков про запас прикупила, пока они ничего не стоят.
— Ань, ты, конечно, у нас экстрасенс, но вряд ли мои предки на такое поведутся. Слишком уж тут тьмутаракань. Но я им передам. Маман, кстати, твоя фанатка. Правда, она стесняется у тебя автограф попросить, но страстно жаждет на работе похвастаться.
— О, Господи, — я возвела глаза к небу. — Бред какой. Напишу ей, конечно, что нужно.
Деревня как-то очень быстро закончилась и уперлась крайней улицей в лес.
Тяжелые кроны сосен сплелись здесь особенно плотно. Нависая тяжелыми лапами и блокируя любой шальной лучик солнца. Тьма уходила вглубь чащи, теряясь в стволах деревьев. И, казалось, что оттуда веет могильным холодом.
— Как тут жутко. Пойдемте обратно. — Соня обняла себя и поежилась.
— А вон видишь дом, на отшибе? Там ведьма жила! — Ритка махнула в сторону ветхой, покосившейся лачуги.
— Что за бред? — меня заинтересовал этот момент.
— Да точно тебе говорю! Мы маленькие были, вечно бегали, за ней подглядывали. Она то травы сушила, то в котле на улице их вываривала. А потом она коровий череп повесила на забор, чтобы нас отпугнуть. Мы на спор бегали его касаться. Знаешь, как страшно было?
— А вы не думали, что просто надоедаете старой женщине, или она с вами просто играла? — Маша широко улыбалась.
— Да кто ж его знает? Пойди теперь разбери! Сходим? — Рита кивнула в сторону домишки.
— Мне страшно! Давайте не пойдем! — Соня вцепилась в рукав моей куртки.
— Не пойдем, конечно, — Маша на правах старшей, взяла бразды правления в свои руки, — пора возвращаться. Наверняка сумки уже занесли. Надо бы чайку организовать.
Мы повернули назад, и под шутки и воспоминания детства Риты, двинули обратно к дому. По дороге я еще несколько раз оборачивалась. Чувство, что за мной кто-то наблюдает, сверлящее затылок, не покидало...
* * *
Шашлыки вышли знатные. Сочные, шкворчащие, умопомрачительно пахнущие, с капающим при каждом укусе соком, обжигающие и очень вкусные прямо на шампурах! Именно такие, как и должны быть. Такие, которых я не ела уже много лет...
Накрыли мы стол прямо на улице. Свежий хлеб, крупно нарезанные овощи, мясо. Что еще нужно для дачного обеда? Время мы проводили весело. Родители Риты, молодые, веселые, пышущие здоровьем и жаждой жизни люди, мне сразу понравились. Перекинулась парой слов с отцом подруги. Похвалила выбор автомобиля, посоветовала забронировать капот, ручки и пороги для лучшей сохранности. Мужчина проникся.
Мама Риты, скромная, милая женщина, была очень радушна и отзывчива. Я ей рассказала про съемки, Пореченкова и, по большому секрету, кто в итоге победит. Она поохала, но все равно решилась и автограф попросила. Вместе посмеялись на тему, что перед коллегами похвастаться — это святое.
А после еды разбрелись поваляться, полениться, чтобы, как сказала Маша, завязался жирок. В доме было тихо, уютно, в печи потрескивал огонь, пахло парным молоком и домашним хлебом, которые нам заботливо принесла соседка. Под пищевой алкоголь и ленивые мысли было так хорошо...
— Вставай, лежебока! Все на свете проспишь!
Я часто заморгала. Неужели провалилась?
— А сколько сейчас времени?
— Да вечер уж скоро. Мужики баню топят. Мы первые пойдем. Иди хоть на улице постой, подыши. А то со сна не зайдет парилка.
— А мы что еще и париться будем?
— Конечно! Здесь знаешь баня какая прикольная! Топится по черному, потом полки моются и паришься. Маленькая такая, смешная. Но пар там просто бомба! Еще родители в том году ее промазали. Закачаешься! Давай, давай, двигай.
Я вышла на улицу, зябко кутаясь и зевая.
— Ну, какая же красота. А воздух какой вкусный, хоть ложкой есть. Как я одно время мечтала жить в деревне.
За спиной раздался смех.
— Ты как Ирина Александровна рассуждаешь, — Маша протянула мне чашку с чаем, — она все рвется сюда переехать и курочек завести, — девушка прыснула в кружку, — Ты больше по курям или по козам?
— Я по тишине и умиротворению. Никаких тебе интриг, экстрасенсов, Сенсеев, — я тяжко вздохнула, вспомнив очередную взбучку от учителя накануне.
По его мнению, я настолько преисполнилась и достигла очередного дзена, что теперь тренировки придется ужесточить, иначе прокачка моя остановится в росте. Эти новости, конечно же, меня мало обрадовали.
— Девчата, — к крыльцу подходил отец Риты, с испачканной золою щекой, — шагом марш на первый парок.
— Ты идешь? — обратилась я к Маше.
Та замялась.
— Да они с Максом последние всегда ходят. Пусть муженек жинке-то бока веничком помнет, — мужчина по-доброму рассмеялся.
Маша вся покраснела, кинула на меня быстрый взгляд.
— Да там и места мало. Идите с девчонками втроем. Мы потом.
Я улыбнулась и направилась к небольшому строению, с белыми округлыми стенами от толстого слоя замазки и коричневой крышей. Издали оно больше напоминало крепкий грибок. Из открытой двери приветливо валил пар. А на входе толкались Рита с Соней, что-то выясняя.
— Да здесь внутри мы всегда раздеваемся. Мы же втроем. Что тебя смущает-то? Ань, ну скажи ей.
— Что за спор, а драки нет?
— Она в купальнике собралась париться!
Соня неуверенно мялась на пороге, явно проигрывая какую-то одной ей ведомую борьбу с самой собой.
— Тебе-то что? Жалко, что ли? Хочет в купальнике, пусть парится как ей нравится. Простынь бы предложила, чем мозг ей ломать.
— Ой, девчат, да я ж в баню-то никогда и не ходила особо. У нас как-то в семье ценителей нет. Просто дико как-то, что все голые сидят.
— Сонь, обычно в общих банях все голые всегда и моются. Потому что мы в баню приходим смыть с себя все худое, плохое. Все поры от пара открываются, дышат, шлаки выходят. Синтетика или простынь твоему телу нормально прогреться не дадут. Нам делать думаешь нечего тебя рассматривать? Тебе же на меня или Ритку неинтересно смотреть? Да и чего ты там не видела?
