Фриц поставил на стол три фужера и один гранёный стакан, видимо для меня, затем плеснул в них курвуазье. Мы расселись на две стороны друг против друга.
– Может быть, вам налить полный? – спросил меня Хенк. – Вчера меня не было здесь, и всю ночь ко мне приходили и рассказывали, как вы пьёте водку, словно лошадь воду. И будто бы жаловались на маленький стакан.
– Врут они. Я не пью. Вчера немножко позабавился.
– Я летал в Москву и Ленинград, и даже открыл эти линии. Я видел, как пьют у вас. И русскую водку, и французский коньяк полными большими стаканами.
– Гранёными.
– Вот-вот, гранёными. Это какая-то национальная болезнь или религия?
– Я не знаю, по правде сказать, – ответил я, ибо действительно в то время не придавал этому значения. – Наверное, всё дело в крепости выпивки. Или сорок и выше, или ниже. В этом разница, остальное не так важно.
Фриц долил мой стакан до краёв.
– Выпивка за счёт клуба, – заметил он.
– Кстати, вернёмся к делам клуба, – отозвался Хенк.
Он подал мне рукописный журнал в оранжевой с золотом замшевой обложке.
– Прошу вас ознакомиться с нашим уставом. Членом клуба может стать совершеннолетнее лицо мужского пола. Члены клуба обязаны строго соблюдать устав. Вступительный взнос составляет тысяча двести гульденов. Ежегодный взнос – триста пятьдесят гульденов. Клуб основан в 1980 году в день восшествия на престол её величества королевы Беатрикс. Председатель избирается тайным голосованием сроком на три года. В настоящее время эту почётную обязанность имею честь исполнять я. Сопредседателем и бессменным казначеем является Фриц. На него возложены организационные функции.
– Проще говоря, я держу кассу, банк, забочусь о призовом фонде и буфете клуба, – уточнил Фриц. – Уплатив членский взнос, ты имеешь право на бесплатное обслуживание в клубные дни.
Фриц обвёл рукой барную стойку и буфет.
– Сейчас в клубе шесть членов – мы трое и отсутствующие бельгийский барон ван Браккс, адвокат Кун и аптекарь де Йонг. Почётным членом числится бургомистр соседнего городка Недерхорст ван Берг. Ещё одним почётным членом состоит господин Богаард, главный садовник королевских садов в Лагефюрсше. Уставом предусмотрено членство с испытательным сроком, и поскольку вы у нас на месяц, то будете приняты временным членом при обязательстве блюсти устав. Без внесения взноса. Основные заседания проходят раз в месяц, в первое воскресенье после службы в церкви. По понедельникам мы собираемся здесь для игры в бильярд. Зимой мы участвуем в турнире нашей провинции, и, если проходим эту стадию, то весной, ко дню королевы, принимаем участие в национальном финале.
– Ни разу не играли в финале, – язвительно вставил Херард. – Обычно вылетаем на промежуточном этапе в Анкефейне, там очень сильные игроки собираются в баре «Щит Анкефейна». Если будете там, то сразу увидите этот бар с белой цаплей на щите.
Хенк не обратил внимания на его замечание и продолжил.
– Карточная игра запрещена. Присутствие дам строго исключено. По пятницам мы играем в теннис…
– Теннис единственное исключение. Жене Хенка дозволено играть с нами, – вставил Фриц.
– Попробовали бы мы не позволить. Она выбросила бы нас из дома, – уточнил Херард.
– Теннис мы играем у меня, в большом амбаре, – объяснил Хенк, – а амбар принадлежит моей жене, и мы его арендуем у неё.
– Это должен быть очень большой амбар, – удивился я.
– Да, это так. Бывший коровник. Раньше там была молочная ферма.
– Все играют в теннис, кроме меня. Я не люблю бегать, – признался Фриц. – Пятница единственный день, когда я не готовлю. Это день жены Хенка, и я обедаю у неё.
– О, обожаю бобы Аанке. Для меня она варит целый котелок, – Херард закатил глаза.
– Хенк, а остальные дамы? – спросил я. – Вы же не можете игнорировать, к примеру, баронессу Браккс.
– Раз в месяц во вторую субботу мы собираемся на семейный обед, поочерёдно у членов клуба. После стола дамы поют и музицируют, а мы отдельно от них занимаемся вопросами изучения истории нашей местности. В каждом поселении Голландии есть такие сообщества, называемые историческими кружками. Все мы стремимся разыскать новые неизвестные факты об истории мест, где живём, вместе обсуждаем их и самое значительное публикуем за свой счёт. Таким образом пополняется исторический архив страны.
– Потом мы танцуем с дамами, – сказал Херард.
– Да, мы танцуем под музыку пятидесятых и шестидесятых. Твист, чарльстон. Исключительно под синглы. Это маленькие пластинки в тридцать три оборота. Крутим их на старых радиолах.
– У меня собираемся только с апреля по сентябрь, в саду. Мой дом слишком маленький, в нём нет места для большого стола, – признался Херард.
– Значит, это ваш высокий квадратный дом в адвокатском саду? – спросил я.
– Да, я здесь пришлый, и господин Кун позволил мне обустроиться в его саду. Он выделил участок, где был сарай для коз, размером шесть на шесть, и я построил дом. Небольшой по площади, но высокий, как принято в городе. Гостей я принимаю только в саду.
– Не потому, что места мало, – съязвил Фриц, – а оттого, что внутри творческий беспорядок. Ведь ты изобретатель.
– Уж какой есть, – не стал оправдываться Херард.
– В эту субботу обед у меня, – сказал Хенк. – Вы приглашены, будьте ровно в шесть. Мой дом крайний по Дорпстраат. А сейчас, джентльмены, когда мы ввели нового члена в курс дел, приступим к игре.
Игра началась с небольшого обряда. Закрыв глаза и сложив руки на груди, члены клуба вслух произнесли молитву. Затем, осенив себя крестом, отпили по глотку. Фриц подал гаванские сигары. Затянувшись по разу, мы взялись за кии.
Бильярд был без луз, что озадачило меня. Карамболь был незнаком мне, я лишь слышал и читал о нём. Играли разновидность карамболя, французский либре с тремя шарами. Бить следовало только одним шаром, жёлтым, с обязательным касанием обоих шаров. Приветствовались абриколи и любые трюки, за туше списывались очки. Игра шла до двадцати одного очка.
– Всё просто, если имеешь твёрдую руку, точный глаз и холодную голову, – сказал Хенк.
Играли мы поочерёдно и парами. Поначалу я не мог приспособиться к низкому и плоскому борту, к лёгкому и тонкому кию, но с третьей партии вошёл во вкус и начал строить комбинации. Игра захватила меня, и под конец было решено усложнить её, выставив фишки. Это было совершенно ново для меня, и я быстро вышел из игры.
За либре в неспешном разговоре я постиг некоторые тайны России, скрытые от чужаков. Рыжеусый старик со складов был паромщиком и, скорее всего, больше всех знал о прошлом имения Кристоффеля Брандта. Он почти не говорил по-английски, и мне следовало вооружиться хорошим словарём, чтобы поддерживать с ним контакт. С членами клуба старик не поддерживал отношений и своими знаниями не делился, ибо, будучи старовером-кальвинистом, осуждал все новшества и чурался общества. Однако, подаренные сабо давали надежду на то, что ко мне, как к первому русскому здесь, он будет благосклонен.
Сибрана именовали не патером, а предикантом, и был он самого кроткого нрава. Это был единственный представитель мужской половины россиян, бывший в добрых отношениях с дамской частью общества. Членом клуба Сибран не состоял из-за своих убеждений, но в бар заглядывал сразу после воскресной вечерни.
У моего хозяина Яна де Вильта была другая история. Некоторое время назад настали трудные времена. Банк через стенку с баром закрылся. Такая же судьба постигла и заведение де Вильта. Но жители России не могли представить посёлок без этого старого сельпо и потому на общем сходе решили поддержать Яна. Они обязались покупать продукты только у него, притом, что он должен быть поднять цены в два-три раза. Со своей стороны, де Вильт держал самый свежий и лучший товар, этим оправдывая старания своих благодетелей.
– Через полгода магазину будет 170 лет, – сказал Фриц. – Потому с начала этого года наш клуб ежемесячно дарит Яну по десять лотерейных билетов. Надеемся, он выиграет и поправит свои дела.
