– Мы с открытыми сердцами приветствуем вас, пришелец! Присоединяйтесь к нам. Мы как братья разделим все ваши тревоги и заботы. Мы единая, одна семья. Мир вам! Добро пожаловать!
– Аминь! – загалдели и засмеялись отдыхающие.
Я поклонился гостеприимным хозяевам. Ко мне подошёл хозяин бара – мужчина лет пятидесяти с узкими, бегающими по сторонам пронзительными глазами. Он протягивал мне полную кружку.
– Добро пожаловать, рюс. Ян рассказал о вас. Мы будем рады быть полезными вам. Моё заведение открыто круглые сутки. Меня зовут Фриц. Вашу выпивку могу записывать в кредит.
– Спасибо, Фриц. Вы не поверите, но я не пью.
Джентльмены загалдели, затопали и засвистели.
– Не может такого быть, ты врёшь! – вперёд выступил невысокий, крепко сбитый бородач. – Все русские пьют, как кони. У нас ходят легенды о том, столько выпил царь Петер, просто ужас. Раз в год мы устраиваем грандиозную сельскую попойку, которую так и называем «Царь Петерборрел».
– Может быть, не все русские пьют, – раздался голос моего хозяина. – Откуда вам известно? Разве вы видели здесь хоть одного русского? Все они едут прямо в Амстердам и пьют там. А именно этот непьющий, и потому приехал к нам.
– Фриц, пиво он не пьёт. Ты принеси водку. От водки ни один русский не откажется, – раздался голос. – Водка для русских как молоко, они пьют её с купели.
Фриц вынес и поставил на столик по бутылке «Столичной» и «Смирновской», затем достал из нагрудного кармана крохотную стопку, виртуозно пожонглировал ею, протёр фартуком и поставил между бутылками. Ну что же, почему бы разок не выпить, чтобы не разочаровать этих милых людей, подумалось мне.
– Фриц, водку я выпью. Только дайте мне стакан, а не этот дамский напёрсток.
Фриц поставил узкий высокий стакан. На тонком стекле алела броская надпись «Кола. Выпей и засмейся». Вокруг стихло. Я наполнил стакан до краёв столичной и опрокинул его. Залпом не получилось из-за узости сосуда, но и три больших, звучных глотка в один миг произвели впечатление. Выпив, я ткнул пальцем в лозунг:
– Кола. Выпей и засмейся. Ха-ха-ха!..
– Боже! Рюс, рюс, как ты? С тобою всё нормально? – захлопотал Фриц, перейдя на «ты» и обмахивая меня полотенцем. – Рюс, может быть дать воды? Тебе без газа?
– Фриц, водку пьют из гранёных стаканов толстого стекла. Обязательно купите, – ответил я. – Из гранёного не запивается, само собою льётся.
– Есть, есть у меня такие, – запричитал с облегчением де Вильт. – Есть кожаный дорожный саквояж с дюжиной таких стаканов и серебряными подстаканниками. Стаканы дарю тебе бесплатно, а за подстаканники попрошу по двенадцать с половиной гульденов за каждый…
Сзади меня одёрнули. То была госпожа де Вильт, настроенная решительно.
– Не пей с алкоголиками, – зашипела она. – Иди домой. Ведь сопьёшься. Посмотри на эти рожи! Ты этого хочешь?
– Э-э-э, дорогая Нел, почему вы здесь? Ведь здесь только джентльмены, – закричал бородач. – Ведь мы имеем право без помех отдыхать после трудовой недели.
– Право у вас есть, а совести нет, – отрезала моя хозяйка. – Ведь смотрите, сколько у гостя книг. Ему их читать надо, а не с вами пить. Чтоб вы провалились в преисподнюю, алкоголики!..
Её супруг потихоньку подавал знаки не спорить и идти прочь. И когда госпожа де Вильт потащила меня к дому, то я не стал упираться.
– Рюс, ты пьёшь как царь Петер, – неслось вслед. – Приходи, пей, гуляй!..
– Твою выпивку запишу в кредит, – вторил Фриц.
Я наклонился, чтобы подобрать книги, но выпитое ударило в голову. Заметив, как качнуло меня, госпожа де Вильт подхватила меня в железные тиски и затащила по трапу наверх.
Окна мансарды были распахнуты настежь, и свежий воздух наполнял всё вокруг звуками и ароматами сельской ночи. Трелью заливался соловей, тихо булькали лягушки, временами где-то ржала лошадь и вздыхала корова. Замок Мауден чеканным контуром был выгравирован на бледном диске луны. Я вглядывался в очертания его башен, затем они перевернулись, закружились, и сон забрал меня в свои объятия.
IV.
Утром меня разбудил церковный колокол. Пробило шесть. Протерев глаза и опрокинув стакан карнемелка, босиком я взлетел в ротонду. Было тихое, нежное утро. Дали затягивала пастельная пелена клочковатого прозрачного тумана. Через сильный морской цейс я чётко видел дремлющих лебедей и уток, скачущих кроликов и мышкующих кошек. Большая стая канадских гусей серыми пятнами усеяла дальнее поле. Выпасы заполняли стада чёрно-белых молочных коров. Ярко-оранжевый трактор, пуская в небо дымок, бойко носился по полю, оставляя за собою тугие синие тюки.
Из церкви, в домашнем халате и резиновых чёрных сабо, вышел патер.
– Худеморхен! – поприветствовал я его.
– О, благодарение тому, кто выше нас, вы живы. Я молился о вашем здравии всю ночь, – ответил он, задрав голову. – Вам нужна помощь? Я могу отвезти вас в госпиталь.
– Вашими молитвами, всё хорошо. Спасибо. Данкевел!
– Меня зовут Сибран, и, кажется, мы с вами погодки. Заходите в церковь. Расписание служб на двери. Днём я всегда в приходской школе, это за церковью. Хорошего вам дня! – патер помахал рукой и отправился по своим делам.
Ополоснувшись, я сбежал вниз. Хозяйка уже копалась в огороде.
– Доброе утро, мифрау де Вильт. Вы уже трудитесь? Бог вам в помощь.
– Пропалываю огород, а Ян уехал на рынок. Ты-то как? Жив, цел, здоров? Дать тебе аспирин? Виданное ли дело – пить водку стаканами. Мы даже воду так не пьём.
– Да что случится со мною? Ведь водку я не пью вообще. Скажите, можно ли окунуться в канале?
– Вода проточная, чистая, но здесь купаются лишь дети. Взрослые ходят на реку, на Фехт. Обогни церковь, там начинается Фехтпад, которая выходит к парому. А ты иди через калитку среди складов.
– Что за склады, мифрау де Вильт?
– Бывшее имение Синт-Петерсбург, лесопилка и дровяные склады Русланд. Ты иди свободно, там о тебе знают. Попадёшь в самое удобное место для купания. Подожди, я дам тебе завтрак.
Госпожа де Вильт скрылась в доме и через минуту вернулась с корзинкой, накрытой белой салфеткой.
– Что это, мифрау де Вильт?
– Твой завтрак и яблоко. Иди!
Вручив мне корзинку, она вернулась в огород, а я вышел на площадь, обогнул церковь, за которой начиналась узкая Фехтпад, и, увидев калитку, обрамлённую розами и украшенную вывеской «Русланд», вошёл в неё.
Путь пролегал среди старых зданий, сараев и складов. Перед одним из сараев молодой парень копошился под капотом белой «Тойоты». Перед другим сушились разнокалиберные свежевылепленные гончарные горшки. Тут и там были аккуратно сложены садовый инвентарь, рабочий инструмент, поленья дров, брёвна и прочий скарб. Местами, перед некоторыми постройками были разбиты цветники и высажены искусно подстриженные живые изгороди. В просторном птичнике, важно кудахча, расхаживали лохматые брахманы.
Рыча, навстречу мне выбежали две большие собаки, но тихий свист остановил их. За зелёной изгородью стоял старик с обветренным лицом и рыжими усами.
– Рюс, вы куда идёте? – спросил он.
– К Фехту, искупаться.
– Босиком нельзя. Стойте, я дам вам обувь.
Старик принёс пару грубых некрашеных деревянных сабо. Мои ступни утонули в тяжёлых безразмерных колодках.
– Данкевел, на обратном пути я их верну.
– Не надо. Посмотрите внутри.
Присмотревшись, сквозь грязь и царапины я увидел старое выжженное клеймо «Сделано вручную в России». Поблагодарив старика, я отправился дальше. Оба барбоса затрусили следом.
Склады закончились, за ними возвышался высокий терновый вал, за которым протекал разделительный канал – дайк. Переправившись по старому, рассохшемуся струганному бревну, через розовую арку я попал в дикий, буйно заросший сад. Тут и там остались следы былого великолепия, цветочные гирлянды свисали со старых деревьев, несколько прудов заросли густой ряской. Еле заметная тропа проходила через колючие ежевичные заросли, напоминавшие джунгли. Мысленно благодаря старика, я миновал сад и вышел к Фехту.