— Чё это он в атаку? Несправедливость, гол забил я, а в атаку его? — тяжело дышал мой младший продавец.

— Наоборот, — мне хотелось дать ему смачного подзатыльника, за четыре загубленных момента, но я сдержался, — всё по чесноку, ты поиграл в атаке, теперь Севастьян. Мне в полузащите без тебя скучно.

— Мужики! — Федот вновь бросил мяч на ветерана Натановича, — играйте поумнее! Пасуйте голямбу! Куда прёте толпой?

Но легко сказать, да сложно сделать, когда играешь второй раз в жизни. Стрельцы, упорно расталкивая друг друга, пытались завладеть мячом и провести его на нашу половину поля.

— Хан, встречай! — крикнул я коренастику, когда здоровяк Агафон единолично завладел голямбой.

Сто тридцати сантиметровый гном и под метр девяносто стрелец выглядели рядом комично. За служивым футболистом была скорость, за бывшим циркачом цепкость. Своими короткими ножками Ханарр так быстро перебирал, что Агафон не успел и глазом моргнуть, когда мяч откатился ко мне. Я тут же устремился в атаку.

— Шире встаньте! — скомандовал я Ванюхе и коренастику, — Сева на штангу, замыкай!

Агафон со свирепостью быка бросился на отбор, но поддавшись на мой обманный финт просвистел мимо. А затем, попытавшись резко затормозить, по инерции грохнулся на пятую точку. Народ на трибунах в очередной раз заржал. На троицу армейцев Глеба, Натановича и Елисея я не полез, показал, что отдам на Ивана, а сам отпасовал на Ханарра. Коренастик выскочил с краю один на один, дождался, когда Федот вылетит из ворот ему на встречу и передал голямбу на открытого Севастьяна. И Сева почти завёл мяч в пустые ворота. Можно сказать, забил с купеческой осторожностью.

— Го-о-ол! — второй раз за игру взвыл наш фан-сектор.

— Счет в матче Спартак — ЦСКА стал два — один! — объявил в громкоговоритель сэр Пилигрим.

— Красавчики! — похвалил я мужиков, и подбежал поздравить Севастьяна и Ханарра, — Ваня, иди тоже обнимемся! — крикнул своему обиженному на жизнь бывшему центрфорварду.

После небольшого празднования забитого мяча, свисток на перерыв дал довольнёханький лекарский магик сэр Пилигрим.

— Какая игра, какая игра, — горячо он тряс мою руку, — в первый раз ни одного сотрясения мозга! Ни одной сломанной кости! Даже ребра у всех целы!

— Перерыв пять минут, — улыбнулся я в ответ, — потом смена ворот.

За время перерыва самой недовольной в команде оказалась Иримэ.

— Кто капитан в команде? — зло, сверкая глазами, смотрела она на нас, — я в команде капитан! Почему не даёте стрельцам бить по моим воротам? Я сегодня причёску сделала, макияж навела, стою одна охраняю, а вы там где-то все носитесь!

— Ири, просто мы играем лучше, вот они по нашим воротам и не бьют, — я пожал плечами.

— Да, мы хорошо играем, — закивали растерянно мужики.

— Значит, во втором тайме играть нужно хуже! — вспылила эльфийка, — в общем, делайте что хотите, но чтоб по моим воротам били! Кто тут капитан команды? Вы кого должны слушаться?

— Ладно, давайте дальше играть так, я пойду в атаку, а вы все втроём встанете в защиту и будет выбивать голямуб в мою сторону, — сказал я, подумав, что теперь у нас с зади будет больше бардака и соответственно больше ударов.

* * *

Сатуровский пятиколонник Иоганн уже давно должен был пойти на встречу с Фомкой Шрамом. Но игра всё никак не отпускала. Во втором тайме, который вновь начался с того, что какой-то музыкант исполнил на трубе заковыристую мелодию, дела пошли ещё веселее. Этот спартаковец Миха, теперь бегал впереди. И голямбы посыпались в ворота ЦСКА как из рога изобилия. Почти после каждого его рейда к воротам соперников, вратарь маломерок, вытаскивал кожаный кругляш из сетки.

— Федот дыра! — горланили некоторые уже пьяненькие болельщики.

Однако после счёта пять один в пользу «Спартака», в штрафной площади бешеной лесовицы случилась очередная заворуха, и голямба случайно проскользнула в сетку.

— Гол! — взвыли раскрасневшиеся от беготни стрельцы.

— Счёт в матче «Спартак» — ЦСКА пять — два! — объявил судья в синем чудаковатом колпаке.

И тут Иоганна дёрнул за рукав Фомка Шрам.

— Ну, чё командир, где наши башли? — зашептал он в ухо, — у нас всё на мази. Всё уже заряжено.

— Пошли, — махнул рукой Бухенвальд, бросив последний взгляд на поле.

* * *

— Кто в команде капитан? — рычала Иримэ, — я в команде капитан! Это что за защита? Вы куда смотрите ротозеи? Сколько можно бить по моим воротам? Я что тут за всех должна отбиваться?

— Мужики, — я обратился к команде, — я встану в защиту, Сева в атаку, Хан и Ваня — полузащитники. Стараемся больше держать мяч. С пяти два они не отыграются.

Вдруг на несколько минут все болельщики и игроки обеих команд притихли, и задрали головы вверх. Низко над импровизированным стадионом беззвучно пролетел княжеский воздухоплав, и сделав небольшой разворот, ускорился на северо-восток.

— Говорят, княжеская дружина ещё ночью отчалила, — тихо сказал купец Севастьян, — что ж дальше с Житомиром будет?

— Живы будем, не помрём, — процедил я сквозь зубы.

Сэр Пилигрим тоже глянул в небо, посмотрел на песочные часы, оставалось ещё минут пять, и дунул в свиток. На этот раз с центра разыграли мяч мы. Сева откатил на Ивана, Ваня пнул в сторону Ханарра. Коренастик зарядил в меня. Я отвёл мяч как можно ближе к нашей лицевой линии.

— Шире стоим! — крикнул я парням, и когда ко мне подбегали Агафон и Глеб я перекинул мяч обратно Ханарру.

Сейчас уже стрельцы играли умнее и бегали исключительно парами. Двое в защите, двое в нападении. Правда в полузащите им людей не хватало, поэтому мы их ещё пару минут гоняли туда и сюда.

— Ба-бах! — раздался глухой хлопок и из ратуши повылетали окна на втором этаже.

— Убили! — заголосила какая-то баба, — бурмистра убили!

Мы разом и спартаковцы, и армейцы бросились в сторону городской управы.

— Глебка, давай быстро все патрули туда! — скомандовал Федот.

— Скажи, чтоб из ратуши никого не выпускали, — прошипел я, догоняя старшину житомирских стрельцов.

— Не учи учёного, — отмахнулся он.

Когда мы были на месте у дверей в ратушу собралась уже огромная толпа, которую оттеснить удалось с третьего раза.

— Товарищи, граждане свободного города! — заголосил я, чтобы никто не напирал, — спокойно без паники! С господином бурмистром всё хорошо, ему оказывается первая медицинская помощь! Он жив-здоров чего и вам желает!

— Чё ж ты врёшь, когда у него кишки на улице! — вылез вперёд какой-то вредный мужик.

— Это кишки того, кого надо кишки! — усмехнулся я, — а за панику с сегодняшнего дня будем штрафовать! Ну-ка предъявите паспорт, товарищ провокатор!

— Выкуси! — мужик показал мне дулю и втиснулся обратно в толпу.

— Ещё раз повторяю, с господином бурмистром всё хорошо! И завтра он сам утром на базарной площади выступит перед вами! — кричал я, надрывая связки, — а сейчас у кого есть лишние деньги, подходи, буду записывать!

Наконец, толпа начала медленно расползаться, ведь денег лишних ни у кого не оказалось. Из дверей появилась голова Федота.

— Ну, чё тут? — спросил он.

— На первый раз отбрехался, — шепнул я.

К дверям вырулили с боковых улиц с десяток, ведущих патрульную службу стрельцов. И тут же пятеро встали на караул, а остальные проследовали внутрь. В коридорах ещё хватало растерянных горожан.

— Нужно будет всех обшмонать, — пробурчал я Федоту, — может кто бумагу, важную прихватил. А может, и задержим этого бомбиста.

— Сделаем, — согласился старшина житомирского полка, — давай ты возьми двоих моих орлов и на второй этаж, гони всех вниз.

— Слушаюсь, — ухмыльнулся я.

На втором этаже народа совсем не наблюдалось, что не удивительно, дышать здесь было от гари очень трудно.

— Мужики осмотрите чердак, а я тут всё немного отремонтирую, — сказал я стрельцам и вошёл в помещение, где совсем недавно выкупал долговую бумагу.