— Иван, будьте любезны принесите мне кружечку вашего фирменного бодрящего напитка, — закашлялся старик.
Вторым, тревожно оглядываясь и дико извиняясь, нарисовался писарь с городского базара, Пантелеймон Казимирович Чичиков. Я когда узнал фамилию вредного крючкотвора, то долго смеялся, припоминая похождения его однофамильца из «Мёртвых душ» Гоголя.
— Ярослав Генрихович, моё вам почтение, — Казимирыч проследовал за любимый столик Олливандера.
Третьим персонажем необычной компании был сэр Пилигрим, он появлялся всегда внезапно, брякнул колокольчик и вот он уже в смешном колпаке в «Рогах и копытах». После чего «заводилась» одна и та же пластинка, раньше трава была зеленее, люди — умнее, солнце — теплее, а вода — мокрее.
— Уважаемый сэр Пилигрим, — обратился я с соседнего столика к команде местных всезнаек, — как вы считаете, это Земля вращается вокруг Солнца или Солнце вокруг Земли?
— По гелиоцентрической системе вращается Земля, а по геоцентрической — Солнце, — просто ответил лекарский магик.
— Это в теории, — согласился я, — а как будет по истине?
— Ну, конечно же Солнце вокруг Земли! — не выдержал моей «дремучести» писарь Чичиков.
— Ошибочное мнение! — заявил Ярослав Генрихович, — светлейшие умы считают наоборот! Солнце есть центр мироздания!
— Вы мне покажите этих ваших светлейших умов, я им в рожу плюну! — не отступал от своего Пантелеймон Казимирыч, — я целый день сижу на рынке, и ни разу Земля никуда не повернулась!
— Успокойтесь коллеги, — вмешался сэр Пилигрим, — давайте попробуем найти компромисс. Днём Солнце вращается вокруг Земли, а ночью уже Земля.
За мой столик присела злая, как мегера, Хелена с кружкой кофе.
— Я тебя ненавижу, — зашептала она, — зачем ты их раздраконил? Ты сейчас уйдешь, а они ещё часа три будут доказывать не имеющие смысла вещи.
— Хорошо, — улыбнулся я, — сейчас поменяю тему. Товарищи ученые, а вот интересно, кто проживал на этих землях до основания здесь города Житомира? Что говорят последние археологические исследования?
— Ясно кто проживал, — безапелляционно заявил писарь, — обезьяны.
— А чем они, по-вашему, здесь питались? — возразил сразу же книгочей, — бананы на березах не растут!
— Я ответственно заявляю, что наши житомирские обезьяны питались здесь рыбой, — нашелся, чем ответить Казимирыч.
— Да, — согласился с коллегой сэр Пилигрим, — голод не тётка. В каком же это было году…
— Что с Карлом поругалась? — я тихо спросил Хелену.
— Не твоё дело, молодожён! — психанула девушка, — вон твоя, уже вырядилась.
На лестнице показалась в синем женском брючном костюме из моего современного мира эльфийка Иримэ. Я когда выбирал прогнившие обноски для Ванюхи в тряпье, которым торгует на базаре дед Щукарь, случайно наткнулся на этот наряд. Он, конечно, был, как будто его сняли с утопленника, точнее с утопленницы. Но для меня кое-что понимающего в магии этот пустяк значения не имел. Итоговый результат — потряс, ведь брючки на такой аппетитной попке сидели просто изумительно. Старики, спорившие секунду назад об астрономии и археологии, позабыв научные расприи, приоткрыли рты. До кучи Ванюха что-то тяжелое грохнул на пол.
Глава 19
В этой части города, где находилась стрелецкая слобода, я никогда прежде не был. Если купеческие и ремесленные кварталы перетекали друг в друга незаметно и постепенно, то стрельцы отгородились от посторонних собственным деревянным частоколом. И даже на входе в слободу установили деревянную башню с воротами, которые сейчас были распахнуты настежь. Как и полагается на посту богатырским сном дрых часовой. Храп человека, пребывающего в царстве Морфея, был слышен с метров тридцати и выдавал заковыристый музыкальный мотив. Я внимательнее прислушался.
— По долинам и по взгорьям, — сообщил я эльфийке узнанную мной мелодию.
— Может его разбудить? — спросила Ири.
— Зачем? Солдат спит, служба идёт, — я взял и аккуратно вытащил из рук часового топор на длинной палке, который был похож на алебарду.
Опасное холодное оружие я отнёс в деревянную башню, и поставил в угол. Вместо топора я подобрал в той же башне метлу и вставил её в руки «бдительного» стрельца. Потом посмотрел, как выглядит постовой со стороны и удовлетворённо кивнул.
— Это чтоб топор, падая чего-нибудь лишнего ему не отрезал, — ответил я на немой вопрос молодой жены, — техника безопасности.
За частоколом в метрах шести начинались уже каменные двухэтажные домики с огородами. Мы по центральной дороге миновали три ряда таких жилищ, и вышли на поле площадью пятьдесят на тридцать метров, где детишки стрельцов в клубах пыли весело мутузили друг друга. Наверное, это плац — подумал я. Кстати, с краю я разглядел спортивный турник, брусья, кольца и канат на высокой перекладине, спортивную стенку и полосу препятствий. Руководил детской секцией мордобойки однорукий крепкий старик.
— Бросай его через бедро! — подсказывал он детишкам, — да резче делай движение, резче! Вот так молодец. А ты чего слезы льёшь? Нос расквасили? Ничего терпи стрелец, сотником будешь!
— Товарищ инструктор по рукопашке! — обратился я к ветерану, — где мне найти дом Федота стрельца? А то он мне сказал, его тут каждая собака знает, а я пока ни одной не встретил.
— Это ты что ль Федьку в последнем бою побил? — спросил, прищурившись, однорукий старик.
Все детишки тут же перестали лупить друг друга и уставились на меня как на диковинку, а затем и на Иримэ в необычном в этом мире брючном костюме.
— А нечего было перед боем пиво пить, — махнул рукой я, — так, где его дом?
— Мало я его в детстве уму разуму учил, — крякнул дед, — не говори — убит, пока противник мёртвым не лежит!
— Пойдёмте, покажу, где мы живём, — вперед вышел заплаканный мальчишка с разбитым носом.
Мы пересекли с редкими островками травы покрытое песком для боевых забав поле, и зашли в калитку хорошего дома. Металлическая табличка на калитке гласила: «Федот Федотович Федотов, старший слободской стрелец».
— Папка, наверное, в беседке в огороде, — повёл нас в обход дома паренёк, — а вы из Чудесной страны? — спросил он мою эльфийку.
— Пять лет там уже не была, — грустно улыбнулась Иримэ.
— А там все так красиво разряжаются? — будущий стрелец намекнул на непривычный местным наряд лесовицы.
— Нет, там такого не носят, — хохотнула Ири, — а тебя как зовут, герой?
— Фёдор, — парень шмыгнул носом.
Старший Федотов действительно оказался в беседке, он задумчиво расставил на столе яблоки и картофелины, как Чапаев из одноименного кинофильма. Федот настолько погрузился в мысли, что ни на нас, ни на сына никакого внимания он не обратил. Я пару раз стукнул в один из деревянных столбов, на котором крепилась крыша, открытого всем ветрам, летнего домика.
— Ну что, командир впереди на лихом коне? — спросил я.
Стрелец вздрогнул, посмотрел на нас и через секунду улыбнулся.
— Василиса — свет, заря моя, солнышко красное, золотце дорогое, у нас гости принеси, пожалуйста, к столу что-нибудь! — крикнул Федот в сторону дома.
Мы пожали друг другу руки.
— Если сказать просто, Вась дай пожрать, сразу в голову летит сковородка, а так с обхождением и квасок на столе появится, и пиво и стаканчик крепкой наливочки, — тихо поделился житейской мудростью стрелец.
Мы расселись за широким деревянным столом в ожидании Василисы.
— Хорошо у вас здесь, свой огород, — улыбнулась эльфийка, — прямо, как у нас в Чудесной стране.
— Вы попробуйте мои яблочки, — Федот протянул со стола лесовице один из красных сочных плодов, — только вот какая заковырка, опять прут на нас басурмане. И что им собакам дома не сидится? Вот ты, Михаил Андреевич, как умный человек мне скажи, если у тебя свой огород, куры несутся, жена раскрасавица, детей куча, ты пойдешь к соседям воевать и грабить? Ведь нет! — ответил стрелец сам за меня, — может у них с головой что-то не в порядке? Так сходи к лекарскому магику, он тебе вмиг мозги на место вправит!
