Д'Андраде удалось договориться с местными китайскими властями о торговле в Тамао (где и раньше велась иноземная торговля) и доставке португальских товаров прямо в Гуанчжоу. Сам он прибыл в Гуанчжоу на двух кораблях и, уходя, оставил посольство во главе с Томе Пиресом, которое должно было добиться заключения торгового соглашения с центральным китайским правительством. Пирее долгое время не мог получить разрешения местных властей на поездку в столицу. Но он воспользовался путешествием императора на юг страны и, дав взятку одному из дворцовых евнухов, получил доступ к императору.
Однако португальцы сами помешали успеху миссии Пиреса. Около 1518 г. в Тамао прибыли корабли Симао д'Андраде — брата первого португальского посла. Люди д'Андраде повели себя здесь как полные хозяева — не считаясь с местными китайскими властями, возвели форт, стали грабить окрестное население, обстреляли из орудий побережье Китая. Об этих действиях было доложено императорскому двору. Тогда-то китайские сановники вспомнили о захвате португальцами Малакки: цензор Цю Дао-лун подал доклад, указывая на сюзеренные обязанности Китая по отношению к Малакке и предостерегая от признания ее захвата португальцами[726].
В результате посольство Пиреса было выслано из столицы[727]. Императорский указ предписывал португальцам возвратить султану Малакки его владения. Одновременно в Сиам было направлено послание с призывом оказать помощь Малакке против португальцев[728]. Но, как отмечено в «Мин ши», Сиам на это воззвание не откликнулся.
Одновременно китайский флот получил приказ изгнать португальцев из Тамао. Корабли С. д'Андраде были блокированы в бухте, и только буря помогла пяти из них уйти. Это произошло в 1521 г., а в 1522 г. к берегам Китая подошло посольство Де Мелло, отправленное непосредственно из Лисабона. Суда китайской береговой обороны атаковали корабли Де Мелло еще до того, как он успел высадиться на берег. Португальцы ушли, потеряв два корабля.
Спустя год, в 1523 г., пять кораблей под командованием Педро Гомеса снова подошли к китайским берегам. На этот раз португальцы не пытались завязать с Китаем официальные отношения, а, высадившись, начали грабить побережье.
Китайский флот атаковал их, и португальцы отошли, потеряв два корабля.
Так закончилась первая попытка португальцев устроить торговую факторию на территории Китая, наладить торговлю и дипломатические отношения с китайским правительством. Однако она имела далеко идущие последствия для внешних связей Китая со странами Южных морей — после семидесятилетнего перерыва в 1521–1522 гг. вновь был подтвержден строгий «морской запрет».
Прежде всего эти мероприятия коснулись провинции Гуандун, где в 1517–1523 гг. развернулись основные события, связанные с попытками португальцев наладить торговлю и захватить факторию вблизи китайских берегов. Как отмечено в источниках, «с тех пор как был наложен полный запрет на плавание морских кораблей, различные иноземцы, которые по установленному порядку должны были доставлять дань, стали редко прибывать в Гуанчжоу. Тогда корабли с данью стали заходить в Чжанчжоу и Цюаньчжоу (пров. Фуцзянь. — А. Б.). Торговля в городе Гуанчжоу пришла в запустение и уже не возвращалась к тому, что было прежде»[729]. Как известно, именно через Гуанчжоу поддерживались основные связи со странами Южных морей.
Центр связей с заморскими странами переместился в порты Фуцзяни ненадолго. Другой источник сообщает, что вскоре здесь были проведены аналогичные мероприятия[730]. Однако это было вызвано не только португальской экспансией, но и новыми столкновениями с «японскими пиратами», борьба с которыми велась затем в течение нескольких десятилетий. В 1523 г. в Нинбо прибыли сразу два претендента на звание официального посла Японии. Один из них дал взятку высокопоставленному евнуху и получил признание китайских властей как посол, а вместе с этим право отправляться торговать в столицу. Тогда его соперник напал на Нинбо и учинил там грабеж. Столичный цензор Ся Янь подал доклад, обвиняя в случившемся сановников из управления торговых кораблей. Вследствие этого управления в провинциях Фуцзянь и Чжэцзян были закрыты[731]. Это знаменовало прекращение официальных отношений через эти провинции. Осталось лишь управление в Гуанчжоу, которое тоже бездействовало ввиду мер, предпринятых против португальцев. Таким образом, к 1523 г. внешние связи Китая через юго-восточные провинции оказались под запретом центрального правительства.
Характерной особенностью запрета 1521–1523 гг. было сочетание мер по прекращению частной внешней торговли с пресечением всяких дипломатических связей с заморскими странами. Это было вполне закономерно в условиях, когда вплоть до XVI в. минское правительство не шло на отделение органов, ведавших внешнеторговыми связями, от дипломатического аппарата. Но последствия обеих сторон запрета были неравнозначны. В условиях сокращения посольских связей стала весьма незначительной и централизованная морская торговля. Поэтому, прекращая эти отношения, центральное правительство мало что теряло в финансовом отношении. Иное положение с запретом на частные внешнеторговые связи. При широком развитии частной морской торговли к началу XVI в. это болезненней, чем раньше, отразилось на юго-восточных районах Китая. Местные власти этих провинций и широкие круги частных лиц, связанных с внешней морской торговлей, понесли на этом существенные убытки, как о том прямо сказано в «Шу юй чжоу цзы лу»[732].
Если раньше существование «официальных» связей открывало путь для поддержания торговых отношений в замаскированном виде даже в условиях строгого «морского запрета», то теперь эти возможности были отрезаны. В начале 20-х годов XVI в. китайское правительство пыталось осуществить запрет на деле, и даже иноземные корабли с «данью» предписывалось отгонять подальше[733].
Вполне естественно, что запрет 1521–1523 гг. вызвал новое обострение внутренней борьбы в Китае по вопросу о внешних связях. Она шла по двум линиям: во-первых, путем подачи петиций; во-вторых, путем практического неподчинения «морскому запрету».
Доклады с просьбами и предложениями о возобновлении внешних связей и морской торговли стали поступать почти сразу же после установления строгого «морского запрета» и полного прекращения отношений с заморскими странами[734]. Доводы некоторых из них сводились к тому, что португальцам. уже дан отпор и поэтому следует вернуться к традиционным связям с заморскими странами[735]. При этом не выдвигалось, прямого требования разрешения частной торговли, но и легализация «официальных» связей могла иметь большое значение в качестве первого шага на пути к восстановлению прежнего порядка.
Очень радикален был пространный доклад военного губернатора провинций Гуандун и Гуанси, начальника Цензората Линь Фу (источники относят его к концу 20-х годов XVI в.). В нем весьма подробно описывалось положение, сложившееся в южных провинциях Китая в результате проведения политики «морского запрета». Свой доклад он начинал с того, что прекращение внешних связей «во имя искоренения вреда заодно с ним запрещает и полезное, что приводит к нехватке средств на нужды армии и государства, забвению установленных царственными предками законов и потере расположения со стороны иноземцев»[736]. Далее Линь Фу писал, что португальцы— это исключение среди всех прочих людей, прибывающих из стран Южных морей, и что этим странам издавна разрешалось поддерживать и дипломатические и торговые связи с Китаем. Нужно, как и было сделано, порвать связи с португальцами, писал он, но прекращать связи с остальными странами «это все равно что из-за отрыжки прекратить есть»[737].
