Во-вторых, непосредственным результатом активизации политики китайского правительства в начале XV в. было значительное учащение посольских миссий в Китай из стран Южных морей. В первой трети XV в. посольский обмен с заморскими странами происходил с небывалой интенсивностью. В последующее время, вплоть до падения династии Мин (1644 г.), дипломатические связи Китая уже не достигали уровня первой трети XV в.
Фэй Синь отмечает, что в этот период «[посольства] с данью прибывали, опережая сроки»[299]. При этом со стороны Китая уже не делалось попыток ограничить их поток известными рамками, как в конце XIV в.
Стремясь закрепить свое политическое влияние в странах Южных морей, китайское правительство в начале XV в. придавало очень большое значение регулярному и бесперебойному обмену с ними посольствами. Китайские послы постоянно отправлялись в различных направлениях. Они рассматривались китайцами как официальные представители императорской власти. Показательно в этом отношении высказывание одного из крупных сановников, посланного в Дайвьет в 1431 г. Обращаясь к местному правителю, он сказал: «Почитая наших послов, вы тем самым оказываете уважение императорскому двору, что же здесь объяснять?»[300]. Иноземные посольства с «данью» по-прежнему оставались в глазах китайской правящей верхушки одним из существенных показателей вассальной зависимости зарубежных стран, а послы рассматривались как представители властителей заморских краев, отвечали за их дела и за поступки своих соотечественников.
Через послов передавались в Китай и из Китая все сообщения, жалобы, грамоты, указы, награды и предостережения. В связи с этим китайское правительство в начале XV в. уделяло очень большое внимание приему иноземных послов в Китае. В «Мин ши лу» сохранились некоторые интересные «высказывания» императоров Чжу Ди (1403–1424) и Чжу Чжань-цзи (1425–1435), проливающие свет на те цели, которые преследовала правящая верхушка Китая, оказывая почетный прием иностранным представителям.
В 1404 г. Чжу Ди на одном из приемов подозвал к себе послов, долго не отпускал их от себя, а затем, обращаясь к придворным, сказал: «Иноземцы приходят ко двору за десять тысяч ли. Если не устраивать им соответствующий прием и слегка не снизойти до того, чтобы выказать к ним интерес, то они будут недовольны»[301]. Высказывание Чжу Чжань-цзи относится к 1426 г.: «Покорность приезжающих со всех четырех стран света гостей — самое дорогое на свете. Послы прибывают ныне ко двору, невзирая на дальние расстояния в десять тысяч ли, и все восхищаются Китаем. Следует обильно снабжать их провиантом из правительственных закромов, давать им щедрые подарки и устраивать банкеты, чтобы приблизиться к идеалу блестящего своим гостеприимным приемом двора»[302].
Для того чтобы приблизиться в глазах прибывавших в Китай иноземцев к «идеалу блестящего двора», китайское правительство в начале XV в. не жалело средств. Послам оказывался поистине пышный прием. Их торжественно встречали и препровождали с почетным эскортом в столицу. Помимо торжественных аудиенций в императорском дворце, на которых принимали иноземных послов и ранее, с начала XV в. их стали приглашать на всевозможные дворцовые церемонии, празднества и увеселения — высочайшие выезды, жертвоприношения, всевозможные банкеты, состязания, игры, гулянья и представления. В 1405–1406 гг. в провинциях Гуандун, Фуцзянь и Чжэцзян было приказано построить при управлениях торговых кораблей специальные гостиницы для приема иноземных послов (сы и гуань)[303]. В 1407 г. было начато строительство восьми таких же гостиниц в столице[304].
К услугам иноземных послов были «питейные дома». Только в одном Нанкине их было 16. Частным лицам предписывалось содержать кабаки, чтобы приезжие гости могли веселиться здесь вместе с китайцами. В этих же «питейных домах» для послов устраивались театральные представления. Тут же к их услугам были публичные женщины[305]. Есть сведения, что в Нанкине был разбит специальный сад е заморскими растениями, который предназначался для ублажения иноземных послов[306].
Немалое значение для стимулирования притока иноземных послов в Китай имело одаривание их подарками. Щедрость даров должна была, по мысли китайского правительства, служить и показателем процветания и богатства императорского двора. В начале XV в. на торжественных приемах и перед отъездом в обратный путь сами послы и все члены их миссий получали подарки из фондов императорской казны. Согласно порядку, принятому еще в конце XIV в., дары каждому первый раз прибывшему в Китай посольству давались по строго определенной норме, выработанной Ведомством обрядов. В дальнейшем эта норма закреплялась для посольств из данной страны[307]. Поэтому количество и состав подарков послам из различных стран были неодинаковыми. Однако, как показывают источники, в начале XV в. прежние нормативы в отношении подарков были пересмотрены и количественно и качественно, дары для послов различных стран не на много разнились друг от друга[308]. Следует учитывать также, что эти нормы часто изменялись. Например, порядок одаривания послов из Сиама, принятый в 1417 г., существовал до 1425 г., в 1426–1435 гг. нормы были уменьшены вдвое, а затем снова были восстановлены в 1436–1456 гг.[309].
Важно отметить, что среди прочих даров иноземным послам выдавались регалии китайских чиновников. Иначе говоря, китайский двор включал прибывавших иноземных послов в число непосредственных слуг и подданных императора. Правда, при этом от иноземцев не требовалось соблюдения всех обязанностей китайского чиновника, и, следовательно, процедура эта носила символический характер.
Продовольственное содержание иноземным послам, которые часто подолгу задерживались в столице, выдавалось из казенных закромов безвозмездно. Здесь также существовали определенные нормативы для посольств из различных стран[310]. Помимо того, послы присутствовали на многих торжественных банкетах.
Китайские чиновники, виновные в плохом обращении с иноземными послами, подвергались строгим наказаниям. В 1411 г. начальник Ведомства обрядов Чжао Гун допустил нерадивость: не подал доклад о том, что послы из Кореи собираются уезжать и что им следует передать положенные дары. Когда об этом стало известно императору, он сказал: «Это поведет к потере мною расположения людей из далеких стран». И Чжао Гун был заключен в тюрьму[311].
Прием иноземных посольств расценивался в Китае как одно из самых важных государственных дел. В 1408 г., когда император предпринял поездку в Пекин, было приказано все важные государственные дела и всех иноземных послов направлять к нему. Все прочие дела разрешались правительством в Нанкине[312].
Придавая большое значение посольскому обмену, китайское правительство в начале XV в., в целях всемерного привлечения иноземцев в Китай, не устраивало строгой проверки официальных полномочий прибывавших послов. В «Шу юй чжоу цзы лу» отмечается, что многие выдававшие себя за послов иноземцы вовсе не имели на то официальных полномочий, и тем не менее к ним относились в Китае хорошо и принимали как послов[313]. Такого рода людей привлекало то, что членам иноземных посольств разрешалось привозить с собой кроме предметов дани частные товары и на выгодных условиях торговать в Китае[314].
