— Путник, остановитесь на минутку! Вы не слепой Сим?

Хаккю задумался: «Странно! Ведь в этих местах меня никто не знает!» Тем не менее он тотчас ответил женщине, и та повела его за собой. Они вошли в великолепно убранный дом, перед Хаккю поставили столик с редкими кушаньями. Когда он поел, женщина сказала:

— А теперь, господин Сим, пройдите со мной в другую комнату!

— Послушайте, что вы от меня хотите? Ведь я слеп и не умею гадать и читать сутры!

— Следуйте за мной без возражений!

Хаккю подумал про себя: «Ох, как бы мне не повязали платок»[291]. Однако, ни слова не говоря, он прошел в другую комнату. Слышит — какая-то женщина почтительно спрашивает его:

— Вы слепой Сим?

— Да. А откуда вы знаете?

— На то есть причина. Моя фамилия Ан. Я ослепла, когда мне не было еще и десяти лет. Я выучилась искусству гадания, но до двадцати пяти лет не нашла себе суженого, сочла это за судьбу и потому не вышла замуж. Но вчера мне снился сон: будто луна на ущербе. Узнав, что ваша фамилия Сим[292], я пригласила вас к себе, чтоб породниться с вами.

Хаккю обрадовался:

— Слова ваши приятны мне, я согласен.

В эту ночь он разделил ложе со слепой Ан и вкусил краткий миг блаженства. Во сне его одолевали кошмары, и наутро он встал озабоченный. Слепая попросила его:

— Теперь мы связаны с вами навек, так поведайте же свои заботы.

— Видел я сегодня сон: сняли с меня кожу и натянули ее на барабан; опали листья и закрыли корни деревьев; над высокими языками пламени роились пчелы. Все это предвещает, что я скоро умру.

Госпожа Ан задумалась на минуту и стала разгадывать сон Хаккю:

— Нет, это счастливый сон! Сняли кожу и натянули на барабан, вы говорите? Что ж, «бьет барабан в императорской столице...». Это значит, что вы побываете во дворце. Листья опали и корни закрыли — встреча дочери с отцом. Значит, вы увидите свое дитя. Пчелы роятся над пламенем — значит, вам придется плясать на радостях!

Хаккю вздохнул:

— С каким же дитятей я встречусь, если моя любящая и преданная Сим Чхон погибла в Имдансу?

Госпожа Ан удерживала Хаккю, но он, побыв с нею несколько дней, попрощался и снова отправился в путь.

Расставшись со слепой Ан, Хаккю прибыл в столицу. Со всех уголков страны стекались сюда слепые, ими были переполнены все постоялые дворы. Слепых было так много, что среди них затерялись зрячие. На улицах дворцовая стража, размахивая императорскими знаменами, провозглашала:

— Слепые всех провинций и всех округ! Торопитесь попасть на пир!

Их громкие голоса донеслись до Хаккю в то время, когда он сидел в харчевне. Услышав призыв, Хаккю вскочил и тотчас направился во дворец. Дворцовая стража у ворот записывала имена и адреса приходящих сюда слепых. Императрица сама каждый день просматривала списки, но имени отца не встречала. Опечаленная, сидела она в одиночестве и даже не могла дать волю слезам — неподалеку стояли три тысячи придворных дам. Сидя на нефритовых перилах и прислонившись яшмовым личиком к коралловым занавескам, она грустила:

— Бедный мой отец! Жив ли он? Может, умер? А вдруг Будда смилостивился и открыл ему глаза, и он уже больше не слепой? А может, он заболел и потому не смог прийти? Или какое-нибудь несчастье постигло его в пути? Как жаль, что я не могу сообщить ему, что жива и стала знатной!..

Долго печалилась государыня... Между тем слепые уже вошли во дворец и уселись за пиршественные столы. И она обратила вдруг внимание на слепого, который сидел в самом конце стола, — под ухом черная родинка. Ну, конечно, это отец! Императрица призвала служанку и приказала ей:

— Приведи-ка сюда вон того слепца и скажи ему, пусть назовет свое имя и место жительства.

Поднявшись с места, Хаккю, ведомый служанкой, подошел к императрице и начал свою печальную историю:

— Я — Сим Хаккю из селения Персиковый цвет, что в уезде Хуанчжоу. В двадцать лет я ослеп, а в сорок потерял жену и остался один с грудной дочерью на руках. До пятнадцати лет я растил ее, вскормив молоком чужих матерей. Имя ее — Сим Чхон. Необыкновенно любящая и преданная, она ходила собирать милостыню, и тем мы кормились. Прослышав однажды, что, если пожертвовать с молитвой триста соков риса в монастырь «Пригрезившееся облако», Будда откроет мне глаза, она продала себя за эту цену купцам из Южной столицы и вскоре погибла в море Имдансу. Я потерял дочь, но зрение так и не вернулось ко мне. Мне хотелось умереть, чтоб уйти от горькой судьбы, но я отправился в дальний путь к императорскому дворцу, желая рассказать сначала о своей несчастной доле.

Седые волосы его растрепались, из глаз хлынули горючие слезы:

— О дочь моя! Сим Чхон! Где ты?

И он упал, рыдая и колотясь о землю. Императрица, еще до того как он кончил говорить, почувствовала, что на глаза ей навертываются слезы, а все тело слабеет. Помогая отцу подняться, она прошептала:

— Батюшка! Откройте же глаза и взгляните на меня!

Как обрадовался Хаккю, услышав эти слова! Обеими руками он начал тереть глаза.

— О! О! Что я слышу? Моя дочь Сим Чхон жива? Сим Чхон жива? Если она жива, дайте же мне посмотреть на нее!

В этот миг все кругом окуталось белыми облаками, среди которых парили попарно синие и белые журавли, фениксы и павлины. Над головой Хаккю повис густой туман. И вдруг глаза его раскрылись, и весь мир, земля и небо, небесные светила предстали его взору. В испуге и радости вскричал он:

— Ой-ой! Почему мне так слепит глаза! Как огромен мир! Как прекрасны земля и небо! Я вижу лицо дочери — оно ясное и красивое и обрамлено венцом с семью драгоценными камнями.

Только теперь Хаккю понял, что прозрел. Он огляделся кругом, радуясь окружающим его предметам и краскам. Вне себя от счастья, он бросился к дочери.

— О, кто ты? Тебя видел я во сне в восьмой день четвертой луны в год «Капча». Голос твой мне как будто знаком, а вот лицо вижу впервые. Ольсигуна! Чихваджа-чихваджа! Что же произошло? Слушайте, люди! За горем следует счастье, за печалью — радость — это сказано обо мне. О, как я счастлив! Как я счастлив! На душе у меня стало светло, как в темной комнате, вдруг озарившейся светом. Я счастлив, словно повидал Чжао Цзылуна в сражении на реке Шаньяншуй. Я открыл глаза — неужели я в столице, во дворце? Моя дочь Сим Чхон — императрица! Мог ли я думать об этом? Моя дочь, погибшая далеко в свирепом море Имдансу, стала повелительницей страны! Сорок лет мои глаза были слепы и вот наконец открылись! Такого не отыщешь и в древних книгах! Хо-хо! Люди земли! Слышали ли вы о подобном чуде? Как счастлив я! Как счастлив я!

Счастливая государыня, окруженная тремя тысячами придворных дам, повела отца во внутренние покои дворца. Сам император, с лицом, озаренным радостью, пожаловал Хаккю звание «королевского тестя», одарил его чудесным дворцом, пашнями и слугами.

Вскоре были пойманы мамаша Пэндок и слепец Хван. Они понесли заслуженную кару за свои преступления.

Все жители селения Персиковый цвет были навсегда освобождены от налогов. Женщинам, вскормившим своим молоком императрицу Сим, пожаловали дома, они были щедро вознаграждены. Подруги детства императрицы получили приглашение во дворец, и государыня лично беседовала с ними.

Вдова сановника Чана была принята императрицей как самая почетная гостья. Женщины, встретившись, обнялись и заплакали — весь мир плакал вместе с ними в эту минуту. Госпожа Чан вынула из-за пазухи портрет и развернула его перед государыней. Стихи на портрете были написаны в свое время самой императрицей. Женщины вновь обнялись и всплакнули. Даже изображение на портрете, казалось, льет слезы...

Императорский тесть Сим Хаккю посетил гору, где были похоронены его предки и жена, госпожа Квак. В восемьдесят лет он стал отцом сына, которого родила слепая Ан, встреченная им некогда на пути в столицу.

Молва о добрых делах императрицы разнеслась широко по свету. Народ славил ее, и в каждом доме росла теперь такая же любящая и преданная дочь, какой была государыня Сим.