Ну, а что же современная школа? Увы, она (равно как и университет), сейчас не является государственным приоритетом. В российском варианте большинство муниципальных школ в провинциальной глубинке — фактически имеют статус «ничейных». Учеба в них дает постыдно мало, а равняться — фактически не на кого, поскольку почти все местные «богачи» — вчерашние «троечники, а то и «двоечники», хулиганы, не равнодушные к алкоголю и т. д. Да и сама школа устроена таким образом, что ей все труднее быть тем самым оплотом высокой морали и нравственности, чем она была в действительности при советской власти. Мы уже не говорим о том, что ей приходится все тяжелее мотивировать среднего ученика к самостоятельной мысли или действию. (Более того — школа иногда не только не мотивирует к творчеству, но и странным образом убивает эту врожденную, в той или иной степени присущую каждому ребенку тягу к осуществлению перемен).

В то же время задачи нравственного воспитания в российской школе сегодня актуальны, как никогда в последние десятилетия. Есть веские основания утверждать, что они не менее важны, чем задачи образования, ассоциирующиеся с большинством существующих школьных дисциплин. Между тем, непрерывного нравственного образования и соответственно базового и обязательного специального предмета по основам морали (с учетом возрастных возможностей и особенностей детей) в школах России до сих пор не введено, хотя необходимость этого очевидна.

Кстати, подобные предметы нравственного образования школьников имеются во многих, и не только развитых странах мира. Так, во Франции для старшеклассников преподается курс «философия морали», а для детей среднего возраста в рамках дисциплин «страноведение» и «граждановедение» имеется большой раздел об основах морали и национальных культурных традициях; в Великобритании издавна преподаются обязательные курсы морали, содержание которых зависит от цели нравственного воспитания; в КНР, Китае практикуется всеобщее «исходное» обучение школьников морали в виде еженедельных специальных уроков нравственности в течение всего периода их учебы; школьные программы в США включают в себя вопросы нравственного воспитания, учащимся передают определенный объем моральных знаний, рассказывают о нормах поведения; в Японии курс «этики» преподается с 1 по 12 класс с 1868 г.ф и т. д.

Мы далеки от мысли, что с реализацией программы систематического нравственного образования в течение всего периода обучения в школе с 1 по 11 класс (в экспериментальном режиме такую программу реализует Лаборатория нравственного образования Института общего среднего образования Российской академии образования) ситуация с нравственностью учащихся волшебным образом сразу улучшится и школа станет настоящим оплотом морали и нравственности. Однако нельзя же забывать, что нравственное образование — обязательный и системообразующий компонент общего образования, во многом определяющий как уровень этической грамотности общества, так и качество его морального сознания.

Значительное и всеобъемлющее влияние на нравственные принципы людей всегда оказывали религии, мораль которых, кодифицированная в священных текстах, служила, и служит, источником вдохновения для многих миллионов верующих. При этом по сравнению с религиями, где практикуется многобожие, монотеистические религии четче и жестче определяют границы добра и зла.

Совершенно особое место в системе нравственного воспитания в России занимает РПЦ в силу исторических традиций, численности верующих и т. д. В свое время ею была принята, поддержанная общественностью России, социальная концепция, которая отражает место и роль церкви в обществе (данная концепция не вызвала отторжения в других конфессиях, и, напротив, — стимулировала работу над социальными концепциями ислама и буддизма). Кстати, несколько иная судьба ожидала официальный партийный документ «Единой России» — «Нравственные основы модернизации», в качестве которой партия власти провозгласила православную религию. Многочисленные критики данного документа считают, что он не только противоречит Конституции страны, которая закрепляет светский характер государственного устройства, но и является, дескать, общественно опасным, учитывая многоконфессиональность государства.

В действительности, этот документ отнюдь не противоречит Конституции РФ, и в нем имеются соответствующие ссылки на основной документ страны. Разве православие не является в течение многих столетий нравственной основой российского государства? Разве этикой православия не пронизаны многие его судьбоносные дни? Другое дело, что данный документ «сделан» сыро и непрофессионально, он декларативен по своей сути, так как не подкреплен правовыми «рычагами». Его появление на свет во многом обусловлено стремлением повысить рейтинг ослабевшей партии, заручиться поддержкой какой-то общественной силы, и такой силой может быть только церковь.

Ясно, что правящая партия несет изрядную долю ответственности за рост бездуховности в стране, а церковь не может быть «суррогатом» морали ни для какого режима — она остается консервативной в духовных и нравственных ценностях.

Конечно, для РПЦ в обсуждаемом вопросе нет неясностей — ни в вопросе о природе морали, ни в методах лечения. Церковь — единственный социальный институт, который не покладая рук проповедует нравственные идеалы, основная часть которых принимается абсолютным большинством. Религиозные учения и проповеди понятны, общедоступны и общеизвестны.

Но в связи с обсуждаемой проблемой необходимо указать на два существенных факта. Первый— к сожалению, далеко не все люди веруют в Бога, еще меньше — в Христа, и далеко не все следуют нормам христианской нравственности. Второй— эффективность влияния религиозных моральных норм и принципов на нравственность «внецерковной», «внерелигиозной» части общества невелика, чтобы не сказать, удручающе мала. Если к настоятельным рекомендациям Церкви «жить праведно» прислушиваются далеко не все, то, как минимум, надо что-то делать еще.

Что именно, — вопрос сложный. Не хотелось бы становиться в позу высокомерного специалиста.

Так, может быть, главным оплотом морали и нравственности подрастающего поколения все-таки должно быть государство, оказывающее сильнейшее влияние и на семью, и на школу? Разве оно, чтобы сохранить действие нравственных правил, не обязано переводить последние в разряд общественной морали, а мораль — в административные, уголовные и другие законы^ Разве в его функции не входит создание специальных институтов, которые должны следить за неукоснительным выполнением этих законов? И разве не обязанность государства — стоять на страже образцов нравственного поведения через печать, телевидение и другие каналы информации? (При рассмотрении вопросов взаимоотношений государства и морали часто упускают из виду тот факт, что, организуя, например, систему бесплатного образования, социальной поддержки малоимущих, пособия по безработице и бесплатную медицинскую помощь, бесплатную (но реальную!) защиту полицией и судами, государство тем самым демонстрирует высокие нравственные стандарты),

Правомерный вопрос, возникающий в этой связи, состоит не в том, должно ли государство регулировать вопросы морали и нравственности подрастающего поколения, а обязано ли оно создать специальный орган, который бы непосредственно отслеживал действия, которые идут вразрез с общественной моралью и серьезным образом посягают на права других людей?

Противники создания такого института, стоящего «на страже» нравственности, полагают, что существующие правовые акты уже якобы содержат полные запреты на осуществление тех действий, которые противоречат принципам общественной морали и нравственности. В качестве примеров обычно приводятся существующие запреты на распространение порнографии, клеветнической информации (ст. 242, 192 Уголовного кодекса РФ), пропаганду культа насилия и жестокости (ст. 4 закона «О средствах массовой информации») и др. Высказывается мысль о том, что сфера нравственности и морали лежит вообще вне осуществляемого государством правового регулирования по одной простой причине — она относится к духовной жизни общества. Поэтому, в соответствии со статьей 3 закона «О средствах массовой информации» чиновники (равно — государственные органы) лишены права осуществлять цензуру материалов и, соответственно, налагать запрет на их распространение, а также создавать и финансировать специальные рабочие органы и должности, имеющие отношение к цензуре.