– Что с ней? Она вообще соображает или отсталая?

Слышу голос как будто со стороны, хотя говорящий стоит прямо передо мной.

Чувствую сильный удар в спину и падаю, отбивая колени о пол. Это очень больно. Но не больнее хлесткой пощечины предательства, от которой у меня внутри все полыхает.

– Голос подай, если сдохнуть не хочешь!

Понятия не имею, что говорить. На языке кроме оскорблений и проклятий ничего не вертится.

Хотя, какие еще чувства я должна испытывать к отцу, который собирается меня продать?

У меня в заднем кармане джинсов маленький нож. Отец знает, что он там, просто сейчас, должно быть, забыл, когда замаячили хрустящие банкноты на горизонте.

Воротит.

От него и от себя. От того, что стою на коленях и ничего не делаю.

Это все глупо.

Человека передо мной все зовут Покупатель. Он приезжает к нам в деревню раз в пару лет и выбирает одну молодую девушку. Отдает за нее кучу денег, забирает и больше никогда не возвращает.

Так было с моей лучшей подругой Оливией три года назад.

Когда ее забрали, мне было всего пятнадцать. Я кричала и бежала за машиной, увозящей ее за забор. Она смотрела в заднее стекло и плакала. А я бежала. Бежала и бежала, пока ворота за машиной не закрылись, и меня не откинуло ультразвуковым барьером назад.

Родители Оливии тогда построили новый дом, купили несколько машин и начали устраивать большие праздники, приглашая всех жителей деревни, словно ничего не случилось. Словно Оливии не существовало.

С того дня, когда ее забрали, при мне всегда был нож. Я умело им пользовалась, но сейчас…

Сейчас я понимаю, что это не имеет смысла.

У Покупателя за спиной трое амбалов с пистолетами в руках. Стоит мне дернуться – и меня пристрелят. На долю секунды это кажется мне приятной перспективой, ведь лучше смерть, чем попасть в лапы к оборотням.

Но я знаю, что сделай я это, они отыграются на Аароне. Моему брату всего двенадцать. Он этого не заслужил.

– Как тебя зовут? – спрашивает Покупатель. На вид ему лет пятьдесят, но все знают, что оборотни живут очень долго. Ему может быть и сто, и двести лет.

Чувствую, как отец толкает меня носком ботинка в ногу.

Прокашливаюсь и шепчу:

– Джульетта.

– Ух ты. Очень романтично, – произносит Покупатель.

Хочется плюнуть ему в лицо или подняться на ноги и повалить его на пол, чтобы бить, пока не устанет рука.

Прикусываю щеку изнутри и поднимаю голову так, чтобы видеть Аарона. Он напряжен – сдерживает слезы.

Это произойдет. Меня продадут, и я ничего не смогу сделать, потому что иначе… Что-то случится с Аароном.

Все помнят эту историю пятилетней давности. Тогда девушка попыталась сбежать, и всю ее семью убили, а ее все равно забрали.

Это неизбежно.

Я знала это давно – так будет. Я видела это по тому, как отец отгораживается от меня, как он вынашивает презрение ко мне, как он стирает из своего сердца малейшие намеки на чувства…

Потому что знает, что продаст. Заранее знает.

Слышу, как отец пытается что-то сказать, но вдруг Аарон перебивает его.

– Зовите ее Джулс, – просит он мягко. – Ей так больше нравится.

Я закрываю глаза и обещаю сама себе, что вернусь. Вернусь и заберу его.

* * *

Мы едем уже несколько часов. Я понятия не имею, куда именно – у меня на глазах повязка, которую надели, как только мы пересекли границу.

По обе стороны от меня сидят амбалы. Они такие здоровенные, что я едва умещаюсь между ними на заднем сидении машины.

Они люди. Как и Покупатель, что сидит впереди, рядом с водителем. Настоящих оборотней никто из нас не видел ни разу.

Они не занимаются мелкими делишками, для этого у них есть посыльные. Принести, подать, купить, убить. Сделать все, что угодно. Для этого они и покупают себе людей.

Есть и другие Покупатели, которые отбирают не только девушек, но и парней, будущих охранников и воинов. Мы слышали об этом, но из нашей деревни парней ни разу не забирали. Видимо, неурожайные годы. Хотя, я уверена, многие мои бывшие одноклассники мечтали быть избранными в волчью стаю. Но нет никаких критериев, по которым Покупатели выбирают "товар". Это всегда неожиданный выбор, часто нелогичный и странный.

Никто из нас никогда не знает, что там – за забором. Мы рождаемся, стареем и умираем, слыша лишь домыслы. Страшилки, легенды. Слухи и отголоски.

Одно я знаю точно – ничего хорошего от оборотней ждать не стоит.

И то, что теперь моя жизнь в корне изменится – неоспоримый факт.

В какой-то момент от усталости, боли и жуткой тряски меня клонит в сон. Я чувствую, как голова опускается на плечо охранника, сидящего рядом, но ничего не могу поделать – я засыпаю.

Когда просыпаюсь – меня уже тащат волоком по земле. Ноги от долгого сидения затекли, а невозможность видеть что-либо перед собой дико раздражает.

Машинально я пытаюсь сопротивляться, вырываться, но получаю лишь угрозы и толчки в бок.

– Эй, полегче там с ней! – рявкает Покупатель, и хватка на моем локте ослабевает. – Джеку это не понравится.

Цепляюсь за имя.

Джек.

Это тот, для кого меня выкупили? Мой палач? Хозяин, господин? Мой работодатель? Кто он?

Чувствую мягкую землю под ногами, а потом – твердую поверхность пола. Слышу скрип двери, затворяющийся засов.

Когда с меня снимают повязку, яркий свет слепит так сильно, что какое-то время я моргаю, не в силах восстановить зрение.

Проходит не меньше минуты.

Когда, наконец, у меня получается оглядеться – я стою в пустой комнате, полностью обитой деревом, и амбалов вокруг меня нет.

На секунду кажется, что я совсем одна, и я тянусь к заднему карману, чтобы вытащить нож, но тонкий женский голос меня останавливает.

– Я бы не делала этого на твоем месте, Джульетта.

Поворачиваюсь за звук.

В самом углу, в полумраке комнаты, стоит девушка. На вид ей не больше, чем мне. Ее темные волосы собраны сзади в косу, карие глаза ярко горят, а улыбка вызывает какой-то жуткий неподдельный страх.

Не понимаю, почему.

Она худая, маленького роста, при желании я могу справиться с ней за пару минут.

Но я подсознательно ее боюсь.

Этот страх, он идет откуда-то из глубины, как будто все внутри меня сопротивляется ей – ее внешности, ее голосу, ее улыбке.

Понимаю.

Она оборотень.

Она – волчица.

Пока я рассматриваю ее, не зная, как себя вести, она подходит и протягивает руку ладонью вверх.

– Отдай его мне. Пожалуйста.

Эта ее вежливость звучит хуже, чем если бы она кричала.

Сглатываю и вынимаю нож из кармана.

Пока делаю это, размышляю – каковы мои шансы против нее? Если я быстро всажу нож ей в горло – с какой скоростью она восстановится и сможет схватить меня? Если я попаду в артерию, она умрет? Они вообще умирают?

– Отдай, Джульетта, – продолжает она с той же улыбкой. – Я знаю, о чем ты думаешь – у тебя не выйдет.

Она умеет читать мысли? Или все, о чем я думаю, написано у меня на лице?

Понимаю, что она права. Даже если мне удастся ранить ее – за этой дверью наверняка ждут охранники. Я не должна действовать опрометчиво. Я должна хорошенько все взвесить. Нужен надежный план.

Вкладываю нож в ее руку и тут же чувствую себя хуже.

– Спасибо, – произносит она. – Меня зовут Айрис. Я тебе помогу.

Вопрос, с чем именно она собирается мне помогать, так и остается не заданным.

Айрис берет меня под руку и ведет в соседнюю комнату. В ней так же мало света – небольшое окно закрыто плотными шторами. Но здесь больше места, стоит кровать и зеркало у стены.

Я вижу белое платье на кровати. Оно больше похоже на ночную сорочку – короткое и свободное, с кружевом, бегущим по воротничку.

– Это для тебя, – говорит Айрис. – Надень его и распусти волосы. Я подожду в соседней комнате.