– Тревога! Опасность разгерметизации!

Пронзительный вой сирены взорвал ночную тишину марсианской станции «Заслон».

«Заслон» – один из восьми объектов, созданных землянами для терраформирования Марса, представлял собой замкнутую экосистему. Все восемь станций располагались под куполами на широком плато Мередиана и могли существовать без привлечения ресурсов красной планеты.

Сто лет назад в две тысячи тридцатом году международное космическое агентство объявило конкурс на лучшие проекты терраформирования Марса. Восемь космических агентств из разных стран отправили инженеров, ученых, врачей на красную планету. Земляне построили на Марсе купола из сверхпрочного и легкого пластика. Эти купола защищали обитателей станций от смертельной солнечной радиации, оберегали колонии людей от враждебной внешней среды. За герметичностью куполов следила целая сеть датчиков и роботов—техников. Разгерметизацию могло вызвать лишь намеренное вредительство.

Начальник станции «Заслон» Вера Березкина стремительно двиголось по узкому коридору. Ее тонкая фигура в легком скафандре мерцала в отблесках аварийных маячков. Протокол действий при разгерметизации каждый работник станции знал назубок. На планете без атмосферы, с суточными колебаниями температуры от плюса тридцати пяти до минуса семидесяти по Цельсию, такая авария грозила смертью. Первое правило: надеть скафандр. Вера родилась и выросла на Марсе и с детства привыкла к жестким правилам безопасности. Скафандр, словно вторая кожа, облегал ее тело большую часть марсианских суток.

Вера получила место начальника станции год назад и до сих пор не могла свыкнуться с административной работой. Ведь она с детства была нацелена заниматься наукой. Родители Веры – ученые – астрофизики, прилетели на Марс среди других пионеров проекта особого значения. Вера пошла по их стопам и добилась немалых успехов. Ее проект плазменного щита на спутнике Марса Фобосе совершил прорыв в программе терраформирования красной планеты. Фобос – самый крупный спутник Марса. Если ионизировать частицы на его поверхности, а затем ускорить их, можно создать плазменный щит на орбите спутника. Этот щит даст Марсу сильное магнитное поле и защитит его атмосферу от солнечного ветра. Плазменный щит – первый этап и важная веха на пути «оземления» Марса.

Вера приблизилась к закрытой двери, сканер считал сетчатку ее глаза и створки разъехались. Она очутилась в комнате видеонаблюдения. Полукруглые стены сияли мониторами слежения за всеми отсеками станции. Ни одно помещение не скрылось от всевидящего ока камер. Космос суров. Все человеческие привычки типа приватности и личного пространства остались на Земле. За жизнью каждого сотрудника станции круглосуточно надзирали. Вера пробежала глазами по мониторам и остановилась на хранилище старых блоков памяти. Взмах руки – увеличила изображение, присмотрелась и крикнула в микрофон шлема:

– Главный инженер Верстовский, доложите обстановку!

Тело на полу хранилища не шевельнулось. Без скафандра, лишь в рабочем комбезе.

Вера переключила канал связи на инженера—ремонтника Олега Зубарева:

– Олег, в каком отсеке купола разгерметизация?

В наушнике щелкнул, зашуршал Зубарев.

– Д1!

Вера стиснула зубы и шумно вздохнула. В этом отсеке хранилище. Значит, Верстовский уже мертв.

– Возьмите ремонтных роботов и направляйтесь в хранилище. Там вы найдете мертвое тело Верстовского. Отвезите его в биолабораторию на исследование.

– Зачем? – удивился Зубарев. – Из-за дыры в отсеке его кровь вскипела. Здесь нет других причин для внезапной смерти, начальник.

– И все же я хочу знать, как он умер.

– Будет сделано.

Зубарев отключился. Вера задумалась: что главный инженер делал в старом хранилище? И кто виноват в разгерметизации?

Поначалу, когда первое поколение «марсиан» разместилось под куполами, управление экосистемами станций доверили искусственному интеллекту. Дефицит воздуха, воды, энергии на одной из станций быстро компенсировался за счет других. Пятьдесят лет ИИ исправно руководил системами до тех пор, пока не случился сбой, едва не стоивший жизни тысячам человек. Однажды ИИ решил, что ресурсов для поддержки экосистем восьми станций недостаточно, а для семи – в самый раз. Он запустил алгоритм остановки ядерного реактора на «Заслоне» и едва не угробил обитателей станции.

С тех пор только человек мог управлять основными процессами жизнеобеспечения станций. Каждое действие требовало особого уровня допуска. Разгерметизация вообще стояла над уровнями. Даже Вера Березкина – начальник станции не могла в одиночку повредить целостность купола.

Вера вышла в коридор. Створки двери автоматически закрылись. Она прошла по серому полу до прозрачного лифта, коснулась рукой красной панели – дверь открылась. Вошла в лифт и спустилась вниз. Открыла дверь научного блока и вышла на «улицу». Высоко над головой серебрился купол. В воздухе, неустанно качаемом мощными компрессорами, носились легкие дроны – лампы точечного освещения. Большие дроны – птицы постоянно кружили в вышине и наполняли пространство под куполом общим рассеянным светом. Ночью по марсианскому времени «птицы» приглушали свет, а утром он загорался вновь и создавал ощущение множества солнц, сияющих в серебристом небе.

Вера шла по мягкой травяной дорожке, а перед ней летел дрон – бабочка и освещал путь. По обе стороны дорожки росли цветы, над которыми кружили настоящие пчелы. Пчелы собирали пыльцу и относили к ульям, откуда маленький робот—пчеловод забирал мед. Вдалеке за цветочными клумбами высились парники с овощами, высаженными на гидропонике. Замкнутый эко-мир станции имел собственные животноводческие хозяйства, птицефермы и пищевые комбинаты. «Заслон» создал для своих сотрудников комфортные условия обитания, приближенные к земным.

Вера достигла полукруглого здания, на котором светилась надпись «Администрация». Она подставила глаз. Сканер считал сетчатку, створка двери скользнула в сторону, и Вера прошла внутрь. Из отдела внутренних расследований (ОВР) доносился шум. Вера осторожно подошла к двери и заглянула.

Пять человек сидели вокруг стола из прозрачного пластика. Перед каждым висел голо-экран, на котором мелькали таблицы данных, графики, тексты. Сотрудники смотрели на экраны и при необходимости вносили пометки с помощью голо-клавиатур, мерцающих на столе. Под потолком кружила яркая лампа, рассеивающая свет. У стены виднелись пищевой и кофейный автоматы и небольшой утилизатор отходов. Сквозь окно открывался вид на парковку электрокаров.

– Протокол разгерметизации запустил ИИ, – кричал бородач в синем скафандре со звездой на спине – символом колониальной полиции. Цвета скафандров всех восьми станций отличались друг от друга. Но звезда – обязательный элемент костюма полицейского. Согласно Марсианскому Кодексу человек в «звездном» скафандре мог остановить любого из колонистов и проверить его данные. Всеобщая безопасность – прежде всего. Жизнь в замкнутом пространстве требовала постоянного контроля. Все участники проекта терраформирования осознавали важность мирного сосуществования и поддерживали меры правопорядка.

Бородатый глянул на дверь, увидел Веру и улыбнулся:

– Все под контролем, Вера Вячеславовна. Отсек загерметизирован. Причину утечки устанавливаем.

– Хорошо, Юра. Прошу найти виновного в течение суток, – Вера пристально посмотрела на Юрия Гринева, начальника ОВР. Молодой, амбициозный, но порой слишком эмоциональный для руководящей должности.

– Почему вы думаете, что протокол запустил ИИ, а не человек? – Вера прищурила зеленые глаза от яркого света.

– Ни у одного из людей нет такого уровня допуска. Протоколы охраны невозможно обойти вручную. Значит, это ИИ постарался и как-то перехитрил наши человеческие мозги.

– Не могу согласиться, – покачала головой Вера. – ИИ не столь изобретателен, как человек. В нем не заложено стремление обойти протоколы, нарушить правила. Он действует согласно прогнозируемым алгоритмам и легко контролируется. Ищите человека, Юра.