Игнат осторожно приблизился к трупу, раздвигая ветки орешника, дотянулся до его левой руки, потянул на себя, срывая окровавленную ладонь с раны. И увидел на окровавленной рубахе круглую дырочку в районе между правой почкой и позвоночником. И кровь уже свернулась, и рубаха подсохла, но пулевое отверстие под ней никуда не делось. Не ножом Ставридиса били, стреляли в него. И кто-то должен был слышать выстрел.

– Савушкин, остаешься здесь, а мы к Ставридису, – глянув на Чабанова, сказал Игнат. – Знаешь, где он живет?

– Ну да, подъезжали как-то с Валерой, братом моим. Черноморская улица, дом не помню… Тут недалеко.

– Пешком дойдем, – решил Игнат, глянув на служебный «уазик».

Возможно, Ставридис бежал к реке от своего дома. Возможно, там в него стреляли, а он каким-то чудом, несмотря на смертельное ранение, сумел бежать.

И действительно, чем ближе подходили к его дому, тем больше пятен, похожих на кровяные, попадались на пути. И на дороге, и на обочине, и на траве за ней. Почему-то раненый Ставридис шел или бежал криво, зигзагами. Может, петлял, спасаясь от выстрелов. Пятен все больше, все гуще. Метрах в двадцати от съезда к дому Ставридиса они вдруг обрывались. На самом же деле все здесь и началось. Здесь Ставридис и получил пулю. Вряд ли он шел к реке, когда появились убийцы. Скорее, завидев опасность, он бросился бежать, но пуля его догнала.

Жил Ставридис в небольшом доме из красного кирпича. Синий железный забор, такого же цвета недавно покрашенные ставни, новый шифер на крыше, гараж за домом с подъездом к нему. И забор недавно покрашен, и двери, крыльцо плиткой выложено. Собака возле будки – не гавкает, но рычит грозно. Дворняга с помесью овчарки, взгляд не злой, но настороженный и умный. Такая собака на гостей своего хозяина так просто не набросится. Вряд ли она гавкнула на Оксану, когда Ставридис ее приводил. Не так уж и давно это было, и месяца не прошло.

Калитка запиралась на врезной замок, открыть ее Игнат не смог.

– Ставрида один живет, – сказал Чабанов. – С матерью жил, так она в Кабардинку переехала, сестра у нее там, отец им дом на двоих отписал.

– Твой брат хорошо его знает?

– Ну как хорошо? Ставрида денег у него занял, отдавать не хотел. Ну, Валера попросил, вместе подъехали, я с ним поговорил. Сразу отдал! – усмехнулся Чабанов. – Через полгода!

– Если это сразу, то как он с другими рассчитывался?

– С кем-то рассчитывался, с кем-то нет. Манера у него такая, брать и не отдавать.

– Плохая манера. Даже болезнь, от которой умирают.

– Может, кинул кого-то крутого.

– Очень может быть.

Открылась калитка со двора соседнего дома, вышла пожилая женщина в красном байковом халате и белом платочке.

– А Миши сейчас дома нет! – сказала она, вытирая тряпкой заскорузлые от огородных работ руки.

Черноморской улицу назвали, видимо, для того, чтобы создать курортное настроение у отдыхающих, которые вынуждены были селиться здесь за неимением лучших вариантов. Чуть ли не самая дальняя от моря улица в поселке.

– А когда был?

– Когда был? – задумалась женщина. Голосок у нее звонкий, как у ребенка. И в улыбке что-то наивно-детское.

– Когда вы его видели в последний раз?

– Почему в последний раз? Что-то случилось?

– А вы не слышали, как сегодня ночью стреляли?

– Стреляли?

– Или утром.

– И утром не слышала.

– Ни утром, ни вечером?

– Вечером видела Мишу, – кивнула женщина, подслеповато разглядывая погоны на плечах Игната.

– Где видели?

– Он куда-то выходил.

– Куда-то?

– В поселок. Оделся модно, как обычно…

– Как обычно?

– Ну, если девушек гулять, – стыдливо улыбнулась женщина.

– Девушек домой водит?

– Дело молодое! – еще больше засмущалась соседка.

– Дело-то молодое, а девушка вчера была?

– Была. Приводил девушку. Хорошенькую, беленькую. В доме сховались.

– Может, еще кто-то с ними был?

– Не видела я никого. И не слышала… Как смеялась эта блондиночка, слышала.

– Когда смеялась?

– Ну, они уже обратно шли.

– Когда обратно шли? В какое время?

– После двенадцати… Жарко было, я окно открыла, так бы не услышала. Она так негромко смеялась. Нежно.

– Ночью, после двенадцати?

– Ночью. Я телевизор смотрела, что творится, что творится! Что будет?.. После двенадцати спать легла. Корвалолу напилась и легла. Слышу смех… Чрезвычайное положение, а им и горя нет!.. Ой, а вы не за этим пришли? – спохватилась женщина.

– Стреляли у вас на улице, мы за этим пришли.

– Кто стрелял?

– Вот мы и пытаемся это выяснить.

– Миша стрелял?

– Не слышали ничего?

– Нет!

– Миша с блондиночкой ушел, больше не возвращался?

– Возвращался.

– Вы слышали?

– Должен был возвратиться. Он всегда в таких случаях возвращается. Познакомится с девушкой, с женщиной, послушает с ней музыку, а потом домой ведет. Ну как домой, на базу отдыха, в частный сектор… Он ведь только с курортницами знакомится.

Игнат слегка скривил губы, вспомнив Оксану. Ставридис и с ней слушал музыку, а потом домой проводил.

– Проводит курортницу и домой?

– И домой.

– Вчера вы слышали, как он возвращался?

– Не слышала… Голоса какие-то слышала. А чтобы калитка хлопнула, не слышала. У него калитка громко хлопает, он резиной ее подбил, а все равно слышно…

– Какие голоса?

– Мужской голос. «Стой» крикнул.

– Крикнул?

– Не так чтобы громко. Приглушенно так крикнул, как будто за горло его кто-то держал.

– Кто-то крикнул? Или Миша?

– Да нет, не Миша. Голос Миши я бы узнала.

– Даже если бы его за горло держали?

– Даже если бы за горло держали, – кивнула женщина.

– Может, еще бы кого-то узнали?

– Может, и еще бы кого-то узнала. А этого не узнала!

– Незнакомый голос?

– Незнакомый.

– Но мужской?

– Мужской. Грубый такой.

– И кому «стой» крикнули?

– Не знаю.

– Мише?

– Может, и Мише. Он как раз вернуться должен был.

– А его возле дома караулили?

– Кто караулил?

– Так кто-то же крикнул.

– Ну да, кто-то крикнул. А потом побежал. Камни под ногами зашуршали. Гравийка у нас здесь, – сказала женщина и провела ногой под собой.

От дома к дому действительно вилась дорожка, щедро отсыпанная гравием.

– Хотите сказать, что человек, который крикнул, здесь стоял?

Игнат смотрел на пышный куст сирени, за которым ночью мог стоять убийца. Крона шелковицы над кустом закрывала уличный фонарь – отличное место, чтобы не привлекать к себе внимание.

– Значит, здесь и стоял.

– А потом отсюда побежал?

– Сначала пошел. Потом да, побежали.

– Побежали?

– Мне кажется, там их двое было. Или даже трое. И все побежали. Сначала пошли, потом побежали.

– А голос Миши вы слышали?

– Не слышала.

– А как стреляли, слышали?

– Да нет, не стреляли. Так, хлопнуло что-то.

– Как хлопнуло?

– Как будто палкой по газовому баллону стукнули.

– Негромко?

– Негромко.

– Но с металлическим отзвуком.

– С отзвуком?.. Да, с отзвуком. Было что-то такое из железа… – кивнула женщина. – Потом еще, и еще…

– Понятно… Пойдем зерна искать! – глянув на Чабанова, сказал Игнат.

– Какие зерна? – не понял тот.

– Истины!

Одну гильзу они нашли в пересохшей канаве за обочиной дороги, другую – под алычой, третью – в кустах флокса. Все три от пистолета Макарова. Маркировка простая, номер завода-изготовителя, год выпуска, и все. Какая применяется пуля, не указано, трассирующая, экспансивная, повышенной пробиваемости, пониженной рикошетирующей способности – не ясно. Но повышенной пробиваемости явно не была, рана у потерпевшего не сквозная, пуля застряла в теле. Ее изымут, изучат, возможно, установят оружие, из которого она выпущена.

– Что скажешь, Чабанов? – спросил Игнат, осмотрев третью гильзу.

– От пистолета Макарова.