Опочинины, Опочинины… Их род к концу XIX века был очень многочисленным и разветвленным. Следы пребывания их и их родственников без труда, и во множестве, можно найти в Петербурге, есть они на Кавказе, в Вятке и других местах… А в российской литературе Опочинины тоже оставили заметный след, к их судьбам обращались такие значительные авторы как Ольга Форш и Булат Окуджава…
Столичные связи Опочининых весьма широки и разнообразны. (Так мы уже упоминали о шестерых братьях «Петровичах» и их сестре Надежде, живших в большой дружбе с композитором М. Д. Мусоргским), к этому следует добавить и близость с композитором Даргомыжским и со всеми участниками музыкального Балакиревского кружка. Нам уместно снова вспомнить слова музыковеда К. А. Орловой: «У Опочининых по субботам собирался весь музыкальный и литературный цвет Петербурга. Бывали также и известные художники, но музыка в кружке Опочининых занимала, пожалуй, самое большое место».
Даже если заниматься темой только музыкальных связей Опочининых, то можно встретить самые неожиданные, но замечательные свидетельства их близости к лучшим создателям российских музыкальных произведений. Так музыковед Т. Л. Болычева, изучая жизнь и творчество А. Г. Рубинштейна, встретила среди его кавказских друзей одного из Опочининых. Это Алексей Петрович, человек отнюдь не чуждый музыкальной культуре; поэт, много печатавшийся в кавказских (особенно грузинских) изданиях.
Опочининых было много, и их занятия и круг общения весьма достойны внимания. Однако, к сожалению, архивные материалы этого рода весьма рассеяны по стране. Отдельные комплексы материалов есть в Петербурге, Москве, Ярославле, Рыбинске, Угличе, а немалая часть, кажется, совершенно потеряна или даже полностью утрачена. Ближайшим примером может послужить судьба большего собрания опочининских материалов, хранившихся в Рыбинском архиве. Среди них особенно значимыми были дневники и документы К. Ф. Опочинина. В 1921 году вся эта группа материалов ещё сохранялась в Рыбинском архиве и даже имела своё хорошее архивное описание. Кто бы сказал, где они все сейчас?
Однако возвратимся к нашей главной линии собеседования, к теме Усадебных Людей. И назовём среди Опочининых ещё одного Усадебного Человека.
Евгений Николаевич Опочинин. Следы деятельности Опочининых порой встречаются совершенно неожиданно. Например, это Опочининский сквер в Петербурге; это посвящение одного из прекрасных произведений Мусоргского Н. П. Опочининой; например, это либретто для музыки Рубинштейна, написанное А. П. Опочининым. Вот столь же неожиданно в самых разных случаях можно встретить следы разнообразных занятий Евгения Николаевича. И неудивительно, ведь этот, по-своему весьма яркий, «усадебный человек» жил в мире широчайших увлечений, он в равной мере известен русскому культурному обществу как писатель, журналист, археограф, фольклорист, театровед, историк, коллекционер. (Всё это в одном лице, потому следы его земных занятий и увлечений страсть как многочисленны.) Но начнём сначала.
Евгений Николаевич родился в 1858 году в усадьбе рыбинской ветви рода Опочининых и принадлежал к его одиннадцатому колену. Его отец много занимался любительскими поэтическими трудами, он постарался дать сыну достойное гуманитарное образование. И тот получил его, окончив Киевский университет. И в те же годы он приобрёл уже неплохую журналистскую практику.
А с 1879 года Евгений Николаевич жил в Петербурге, где свёл знакомство с президентом Общества любителей древней письменности П. П. Вяземским. Павлу Петровичу понравился разумный и энергичный выпускник университета, и он принял его на службу в своё Общество. Служба эта оказалась весьма интересна в научном плане и очень содержательна – он стал хранителем библиотеки Общества – музея древностей. Служба не только обогатила Опочинина обширными знаниями, но и сблизила с целым рядом знатоков и ревнителей русской старины, в числе которых был граф С. Д. Шереметев. Евгений Николаевич стал своим человеком в литературных салонах А. П. Милюкова и Я. П. Полонского. Он и сам уже много и успешно писал, особенно о людях и нравах русской провинции.
Широкое общение с литературной и театральной общественностью столицы, большая переписка с выдающимися писателями, историками и театральными деятелями позволили Опочинину впоследствии создать весьма ценные мемуары, в которых ярко отразились встречи с Ф. М. Достоевским, А. Н. Майковым, В. В. Крестевским, Д. В. Григоровичем и другими знаменитыми современными ему литераторами.
В этих кругах сам он был уже известен как писатель, немало знающий русскую Провинцию, а особенно мир русской провинциальной усадьбы и был столь же авторитетен как знающий археограф. (Очевидно, именно поэтому ему и было поручено разобрать и систематизировать архивы графа С. Д. Шереметева и С. А. Соболевского, друга А. С. Пушкина.) Русское культурное общество отдавало ему должное также как знающему театроведу и журналисту с быстрым и лёгким пером. (Евгений Николаевич долгое время исполнял обязанности редактора внутреннего отдела газеты «Правительственный вестник».)
Как мы уже говорили, круг увлечений и занятий Опочинина был весьма обширным. Так, кроме ОЛДП, он состоял ещё в Русском литературном обществе и в Русском Обществе поощрения художников.
Вот именно здесь открывается ещё одна сфера особенно активных занятий этого человека – сфера собирательства и коллекционирования. И в этих трудах Е. Н. Опочинин не менее успешен, нежели в литературной работе. (Хотя его литературное наследие очень велико, и в нём немало весьма удачных, умело и крепко прописанных картин ярославского провинциального бытия.) Но собирательство…
Но собирательство стало едва ли не главным содержанием и главной целью неутолимых странствий по Ярославской губернии, особенно по её северным уездам, включая и наш Мышкинский. Если его литературное наследство насчитывает более тридцати книг и целую «вселенную» газетных и журнальных публикаций, то встреченные (и частично приобретённые им) русские древности могли бы исчисляться никак не менее, чем сотнями экземпляров.
Изо всех Опочининых это самый плодовитый писатель и самый азартный искатель вещественной старины – книг, икон, рукописей и всего, что несёт яркий и впечатляющий отпечаток старины. Правда, его собирательство, по мнению ряда исследователей, имело в не малой степени и негативный характер, имевший целью последующую перепродажу найденного.
Мы не можем судить, насколько это справедливо, но вслед за внимательным рыбинским искусствоведом С. Н. Овсянниковым и авторитетным ярославским деятелем культуры И. А. Тихомировым можем лишь повторить, что Опочинин «прошелся по Рыбинскому и соседним уездам в своём роде археологическим Мамаем, забирая всё, что попадалось на глаза», а потом «продавая кому придётся».
Возможно, в этом суждении есть и немалая доля истины, ведь домашняя коллекция вещей, имеющих историческую или культурную ценность, поступившая в Рыбинский музей из опочининской усадьбы Максимовское, вовсе не слишком богата. Кажется, она составляла не более 30 предметов, из которых, на сей день, сохранны лишь десять.
Можем заметить, что очень слабая доля сохранности в целом оказалась весьма характерна для собраний Рыбинского музея. Так хорошо известно, что 7 марта 1926 года из Мышкинского музея в музей Рыбинска были переданы 18 «портретов и картин разных», 22 «гравюры и картины разные», 23 предмета бытовых и скульптуры (в том числе скульптур имелось семь). На сегодняшней день обнаружены лишь 18 живописных произведений, три графических листа и… ни одной скульптуры!
Всё словно испарилось чудесным образом… Но ещё более страшной и жестокой была судьба нашей Опочининской библиотеки, тоже вывезенной в Рыбинск. Она почти целиком погибла в сыром неотапливаемом каменном сарае во дворе центральной библиотеки имени Энгельса. Со всеми своими многочисленными редкостными изданиями. Увы, это мы видели своими собственными глазами… Видели мы и остатки этого уникального книжного собрания, перевезенные в Ярославль. К сожалению, это была лишь малая часть того, что погибало в Рыбинске и, к тому же, далеко не лучшая часть.
