Быть может, Квош не успел догнать Бена, когда его поймали? Я испытала облегчение от того, что Бен не в тюрьме, и одновременно страх – ведь это означало, что он все еще где-то в дороге. Если Квош и Бен были не вместе, значит, Бен уехал уже далеко. Возможно, навсегда. Думать об этом сейчас я не могла себе позволить. Нужно было сохранять ясность ума.

– Мы можем увидеть пленников? – спросил мистер Пинкни. – Чтобы удостовериться.

– Нет, не дозволено. Но у меня тут вещи, которые при них нашли. – Бейлиф повернулся к полкам, стянул с самой нижней деревянный ящик и с грохотом водрузил его на конторку перед нами.

В ящике лежали огниво, сушеное мясо, моток веревки, маленький нож и… Я похолодела. В углу притулился безобидный кожаный мешочек. Такой же, как тот, что Бен носил на груди, хоть и казался чуть темнее. Это само по себе наводило на тревожные мысли, но еще больше меня напугало то, что рядом с мешочком лежал маленький кусочек желтой люстриновой ленты для волос. Я медленно протянула руку и опасливо коснулась его.

– Это было в кожаном обереге вместе с какими-то камнями, – пояснил бейлиф. – Узнаёте?

Я сглотнула.

– Да.

Перед Балом в честь дня рождения короля отец прислал нам с Антигуа целый моток желтой ленты.

– Думаю, это принадлежит мне.

Как Бену удалось раздобыть кусочек моей ленты для волос?

– Значит, он еще и вор? Что ж, дополним список обвинений.

– Нет! – перепугалась я. – Не надо, он не вор, я сама дала ему ленту.

Бейлиф нахмурился, и я почувствовала, как Чарльз Пинкни рядом со мной неловко переступил с ноги на ногу.

– Однако должна заметить, что этот оберег похож на тот, что носит человек, которого, по вашим словам, здесь нет, – торопливо сказала я. – Он принадлежит Бену, а не Квошу.

– Ну а ополченцы говорят, они забрали это у Квоша. Ваш Квош барахтался у берега, полузадохшийся в воде, когда они пришли зачищать лагерь мятежников. Должно быть, пытался удрать по реке, но не вышло, его быстренько выловили.

– Какая-то бессмыслица, – растерялась я, недоумевая, как Квош мог оказаться в «лагере мятежников». – А что он сказал ополченцам?

– Наплел с три короба – мол, плыл на лодке, груженной рисом, от какой-то Сантилины, лодку унесло течением, и она затонула. – Бейлиф покачал головой. – Сочинять они все горазды.

Удары сердца отдавались у меня в ушах сначала глухо, затем все громче, заглушая голоса бейлифа и Чарльза Пинкни, в глазах потемнело. Лодка, рис, Сантилина… Сантилина?! Наша лодка с Гарден-Хилл всегда проходила через узкий пролив Святой Елены. Сент-Элена – «Сантилина»!

Я пошатнулась и почувствовала теплую ладонь мистера Пинкни у себя на плече – он помог мне устоять на ногах.

Если Квош говорил о лодке с плантации Гарден-Хилл, на ней был наш последний урожай риса.

38

– В чем дело, Элиза? – забеспокоился мистер Пинкни; между его бровей залегла глубокая морщина. Я его таким еще не видела. – Что вы поняли? Пожалуйста, объясните.

Я взглянула в его внимательные глаза, заметила вдруг на серо-голубой радужке коричневые крапинки, которых не видела раньше, и щетину, отросшую за полдня на гладкой коже щек. Запах табака, как всегда, успокаивал – даже сейчас, когда мне казалось, что из моего сердца вытекла вся кровь и теперь у меня в груди подрагивает жалкий желеобразный комочек.

Меня вдруг посетило – к счастью, всего на мгновение, – необъяснимое чувство: злая ревность от того, что такие мужчины, как Чарльз Пинкни, не просят моей руки. Такие, как он, спасли бы меня в том страшном положении, в котором я оказалась, не оставили бы одну, сражались бы за меня, как голодные дикие псы в порту Чарльз-Тауна. Будь сам мистер Пинкни моим мужем, я, возможно, смогла бы примириться с семейной жизнью. И даже найти в ней усладу. Почувствовать себя любимой. Он был так добр ко мне, так добр…

Но ведь в тот момент я была не одна – Чарльз Пинкни стоял рядом со мной. Беда в том, что он был женат. А такие мужчины, как он, не женятся на невоспитанных, взбалмошных, амбициозных девицах.

Я отвернулась, шокированная собственными непрошеными мыслями, и тряхнула головой. Меня одолел стыдю. И как это мне на ум пришло, что мистер Пинкни мог бы быть моим мужем, когда его жена, моя дорогая подруга, лежит дома больная?

Воистину, я взбалмошная девчонка. Эгоистичная и невоспитанная.

– Не хотите объяснить? – не отступался мистер Пинкни.

– Маменька права: отец не должен был доверять мне управление плантациями, – едва слышно проговорила я. – Я все погубила.

– Идемте, – ласково сказал мистер Пинкни. – Я отведу вас домой. Вернемся сюда завтра утром.

– Нет! Нет, пожалуйста, подождите! Спросите еще раз – вдруг нам все же позволят повидаться с Квошем. Я должна узнать у него, что случилось. Бейлиф упомянул о лодке. От нее зависит будущее наших плантаций!

Мистер Пинкни внимательно смотрел на меня несколько мгновений, и хотелось бы мне в тот момент прочесть его мысли.

– Что ж, хорошо.

Мы ждали Квоша в маленькой камере с каменными стенами. Его привели двое стражников, держа под руки с двух сторон. Он едва мог стоять на ногах – колени подгибались под весом худого тела. Лицо его распухло, глаза налились кровью – как будто полопались все сосуды. Кисти, судя по всему, были связаны за спиной.

Я невольно подалась к нему, но Чарльз меня удержал.

Здоровенные стражники толкнули Квоша на деревянную скамью.

– Осторожно! – вырвалось у меня, но они, не обратив внимания, вышли из камеры и встали у открытой двери так, чтобы видеть пленника.

Я высвободилась из рук Чарльза – на этот раз он меня отпустил, – медленно подошла к Квошу, сидевшему с поникшей головой, и наклонилась, чтобы заглянуть в лицо. Он был грязный, и воняло от него невыносимо – видимо, никто не водил его в уборную, а сам он едва мог ходить.

– Квоши… – начала я ласково. – Я приехала, как только узнала. Мне так жаль… – Голос у меня дрогнул. – Мы тебя вызволим отсюда, слышишь? Ты можешь рассказать мне, что произошло? Ты нашел Бена?

Ответа не было, и я продолжила:

– Пожалуйста, Квош. По словам бейлифа, ты что-то говорил о лодке. Что это за лодка? Она правда утонула?

Его голова качнулась.

– Это означает «да», Квош?

– Да, – хрипло произнес он. На его шее я заметила след от веревки.

Меня охватила паника из-за страшной вести, но я постаралась совладать с собой.

– Это была наша лодка? Лодка из Гарден-Хилл?

Он опять кивнул.

У меня подкосились ноги. «О боже… Не может быть… Господи боже мой…»

На этой лодке был наш рис.

На этой лодке было всё.

Квош мог плыть только на одной из наших лодок, и это была лодка с грузом. А плыть на ней он мог, только если нашел Бена.

– Значит… значит, ты нашел Бена? – шепотом проговорила я. – И вы плыли обратно? Он здесь? Бен тоже здесь?

Квош помотал головой.

– Где он? – Ужас, охвативший меня, уже не давал дышать, но я все-таки сумела произнести вопрос.

Узник снова помотал головой, закрыв глаза.

– Что это значит, Квош? Он сумел уйти? Или его тоже поймали?

Квош долго молчал. Где-то в отдалении бряцали цепи, в нескольких футах от нас тяжело, со свистом, дышал один из стражников – и от этого тишина в камере казалась оглушительной.

Наконец Квош поднял на меня страшные, кровавые глаза и покачал головой:

– Нет. Бена нет. Шторм. Волны слишком сильные. Я пытался его держать. Волны вырвали из рук. – Он замолчал, охваченный дрожью. – Душа Бена… Его душа уплыла домой, в Африку.

Я слышала озабоченный голос Чарльза Пинкни и, кажется, голос бейлифа, но не разбирала слов. Я видела только темные, больные глаза Квоша.

Мне почудилось, что сердце разорвалось, рассыпалось на осколки у меня в груди и кровь хлынула безудержным потоком. Я закрыла глаза и позволила этой волне увлечь меня в пучину.