Мой настрадавшийся от морской болезни желудок опять свело судорогой, от эмоционального всплеска кружилась голова, я чувствовала опустошение, и нервы натянулись до предела, когда мне показалось, что люди на берегу охвачены скорее тревогой, нежели радостью.

Лодка ткнулась в маленький деревянный причал, и черные руки ловко пришвартовали ее. Ветер усилился, на обычно безмятежных волнах залива уже вскипала пена. Если бы после бала мы хоть ненадолго задержались с отплытием из порта Чарльз-Тауна, могли бы никогда и не добраться до плантации.

Я ухватилась за протянутую руку Квоша, выскочила на причал из качающейся лодки и повернулась, чтобы помочь маменьке. Мы промокли и дрожали на промозглом ветру, у обеих зарумянились щеки от холода, у меня покалывало уши.

– Эсси, проводи маменьку, – поспешно распорядилась я и повернулась к двум мрачным мужчинам, ждавшим моего возвращения. – Итак, что стряслось? – Я стиснула зубы, но, не дождавшись ответа, продолжила: – Что-то с индиго? Ладно, идемте в дом греться, – добавила я до того, как прочла подтверждение своих опасений на лице Квоша.

Шторм приближался, совсем потемнело.

Квош нахмурился и покачал головой, отказываясь следовать за мной в дом:

– Давай, Того. Расскажи хозяйке.

Того посмотрел на меня, затем перевел взгляд на маменьку. Та, недолго поколебавшись и тревожно взглянув на небо, повернулась и торопливо зашагала прочь – пышные юбки мели позади нее мокрую траву.

– Кромвель и Бен поругались, – сказал Того, нервно схватившись за висевшей у него на шее челнок, которым он пользовался для плетения корзин и сетей из камыша.

Квош кивнул:

– Того думает, это из-за индиго.

– Где Кромвель? – нахмурилась я.

– В доме. – Квош ткнул пальцем в сторону нашей усадьбы.

Я кивнула, благодаря одновременно Того и Квоша за то, что сообщили мне новость.

– Теперь идите греться и скажите, чтобы все укрылись в хижинах. Не хочу, чтобы кто-то продолжал работать в поле в такую погоду. Слышите?

– Да, хозяйка.

Я поплотнее закуталась в шаль и поморщилась, когда первые тяжелые капля дождя упали мне на лоб, а затем побежала к веранде, чтобы успеть, пока не начался ливень. В доме Эсси тотчас захлопотала вокруг меня, дверь громко захлопнулась позади.

Откуда-то справа доносились голоса. Оказалось, из отцовского кабинета. Когда я вошла, там потрескивал в камине огонь, маменька стояла рядом, протягивая к нему озябшие руки. А в кресле расположился Кромвель. При моем появлении они сразу замолчали.

Кромвель не только не поздоровался со мной, но даже не посмотрел в мою сторону. У меня неприятно засосало под ложечкой.

– Надо бы переодеться, мы промокли, – сказала маменька. – Мэри-Энн уже приготовила нам сухие вещи наверху. Но думаю, я останусь в постели – голова тяжелая. Скажешь, чтобы ужин мне принесли в спальню, дорогая?

– Конечно, – кивнула я.

В воздухе витала неловкость, казалось, что здесь очень душно – и вовсе не от того, что мне мешало дышать тяжелое промокшее шерстяное платье для путешествий. Душно было от невысказанных слов, потому что я прервала их разговор.

Маменька кивнула Кромвелю. Тот ответил ей таким же кивком, и она покинула кабинет.

– Итак, – нетерпеливо начала я, заняв ее место у камина. – Что случилось?

– Все шло по плану.

– И что вы сделали? – Я повернулась и уставилась ему в лицо. Меня трясло, но я убеждала себя, что мурашки бегут по коже от того, что я с холода попала в тепло. Так или иначе, взгляда я не отводила.

– В смысле? – нахмурился Кромвель.

Я молча ждала ответа.

Его лицо ничего не выражало, однако он вдруг поднялся с кресла и сделал шаг ко мне.

Я невольно попятилась.

Кромвель осклабился:

– Как вы узнали?

Мои худшие опасения подтвердились – с индиго произошло что-то ужасное.

– Малышка Элиза… – Он протянул руку и убрал мокрую прядку волос, прилипшую к моей щеке.

Этот нахальный жест был настолько неожиданным, что я даже не успела уклониться – просто оцепенела от изумления.

– Такая доверчивая… наивная… невинная… – Его пальцы прошлись по моей щеке.

Шок от первого прикосновения наконец прошел, туман в голове испарился, и я резким взмахом руки отбросила его ладонь.

– Что все это означает?!

Я покосилась на дверь – она была закрыта. Маменька бесшумно затворила ее за собой. Когда я это увидела, чуть не раскрыла рот от удивления. Это была уже вторая ее попытка оставить меня наедине с Кромвелем. Мысль о том, что она поступила так намеренно, меня поразила. Это было ужасно, но гораздо хуже было то, что могло случиться с индиго.

– Что вы сделали с красителем?

Что бы Кромвель ни сделал, он во всем признается и все исправит. Если он продал партию, я потребую ее вернуть.

– Отвечайте немедленно. Где индиго?

33

Кромвель изумленно округлил глаза и пожал плечами:

– Здесь ваш индиго. Где еще ему быть?

Я растерянно воззрилась на него, уже не обращая внимания, что он стоит слишком близко.

– Здесь? Стало быть, вы не забрали его? Не продали?

Теперь уже растерялся Кромвель:

– Что за глупости? Как вам такое в голову пришло? – Он развел руками: – Там и продавать-то нечего. Раствор получился слишком едкий. Краситель не выпал в осадок.

– Что значит «едкий»?

Он склонил голову набок, разглядывая меня:

– Прошу прощения, но по тому, как вы начали разговор, я решил, что вы знаете. Какое огорчение. И мы ведь все так старались. В общем, раствор испорчен.

Я ахнула.

Он продолжал что-то говорить, но я уже не слушала – у меня гудело в ушах, будто со всех сторон накатывали, рокоча, океанские волны. В глазах потемнело, я ухватилась за каминную полку, чтобы не упасть.

– …Я постараюсь разобраться в том, что произошло, – закончил Кромвель.

– Раствор испорчен? – с трудом выговорила я. – Как?

– Тайна сия велика есть. Процесс, знаете ли, весьма деликатный. Если не быть все время начеку, можно что-нибудь сделать слишком рано или слишком поздно, из-за тысячи мелочей все норовит пойти не так. Возможно, Бен отвлекся на свою красотку, на негритяночку Сару… – Кромвель снова развел руками, а у меня болезненно сжалось сердце, и я постаралась погасить огонек тревоги, вспыхнувший при мысли о том, что Бен может быть где-то рядом с этой вероломной гадюкой. Сара оправилась после выкидыша и вела себя более покорно, но я все же пока не решила, что с ней делать дальше.

Я продолжала наблюдать за Кромвелем, ища признаки того, что он мне лжет. Я почти физически ощущала, как от этого человека веет обманом. Однако если он говорит правду, о финансовых последствиях страшно подумать. Мой замысел должен воплотиться в жизнь. Просто обязан! Я должна доказать, что могу добиться успеха. А если Кромвель все-таки лжет…

Я закрыла глаза, мысленно взмолившись ниспослать мне силы.

Зачем Кромвелю лгать? Как можно испортить раствор? Я пошатнулась.

– Ну-ка, ну-ка… – слащаво пропел Кромвель и, обвив меня рукой за талию, повлек к диванчику.

Я оттолкнула его:

– Не прикасайтесь ко мне. Объясните, что произошло.

Он вскинул руки, раскрыв ладони:

– Нечего объяснять. Сырье было низкого качества. Листья никуда не годились.

– Вы и в прошлый раз это говорили. Но сейчас я точно знаю, что индигофера выращена правильно и листья собраны в срок. Бен сказал, они идеальны.

Кромвель ехидно фыркнул.

– «Бен сказал, они идеальны», – передразнил он меня. – Вы проводите с ним слишком много времени. – Его лицо вдруг побагровело. – Я мастер индиго, я, а не этот черный сукин сын. Я! Слышите?

– Прекрасно слышу. – Я подошла к двери и распахнула ее. – Эсси!

Она возникла передо мной в ту же секунду, так что я вздрогнула от неожиданности.

– Эсси, пожалуйста, пошли кого-нибудь за Беном. Он нужен мне немедленно.

Эсси кивнула и снова растворилась в темноте холла. Мне необходимо было получить ответы, а для этого требовалось поговорить с обоими мастерами индиго. Я с ужасом поймала себя на том, что готова разрыдаться от отчаяния, гнева и разочарования, потому что оказалась в тупике, из которого не было выхода.