Потянулись часы. Над полем индигоферы витал дух товарищества, нас объединило общее дело. Однажды, на обратном пути с городского рынка, я призналась Того, что индиго нам необходимо для того, чтобы спасти плантацию. Возможно, не следовало пускаться в такие откровения с рабом – кто угодно, даже Чарльз, осудил бы меня за это. Но теперь я была рада своей искренности – Того ли поделился услышанным от меня с остальными рабами, или же Бен рассказал им о коварном замысле Сары уничтожить урожай, но сегодня утром чувство единения и ликования от близости к нашей общей цели – к моей цели! – было мне наградой.

Все, кто был способен работать, каждая пара рук, включая мои в прочных перчатках из воловьей кожи, трудились до тех пор, пока на поле не осталось ни одного зеленого листочка. Когда урожай индигоферы был собран до последнего побега, я стояла и смотрела, как все мои надежды и чаяния охапками раскладывают на мешковине.

У нас уже были готовы два квадратных кирпичных чана – огромные, глубиной три фута, они стояли бок о бок и были устроены по принципу сообщающихся сосудов: один был установлен выше, так, чтобы вода могла стекать во второй. Бен забрался на приставную лестницу, заглянул в первый чан и, обернувшись, покачал головой. Кромвель последовал его примеру, но, в отличие от Бена, остался доволен.

– В чем дело? – подошла я к ним.

– Вода достигла идеальной температуры, в нее можно засыпать сырье, – заявил Кромвель, кивая в подтверждение самому себе.

Я затылком чуяла, что Бен прожигает меня взглядом, и повернулась к нему:

– Ты согласен?

Кромвель склонил голову набок, удивленный, что мне недостаточно его мнения и я обращаюсь к подмастерью. Бен молчал, но я не думала сдаваться:

– Да или нет?

– Мастер Кромвель говорит, вода готова.

Я прищурилась, глядя на него.

Кромвель удовлетворенно хмыкнул.

– Но вода недостаточно теплая, – тихо добавил Бен.

– Так и солнце еще не в зените. Вода скоро нагреется, – пожал плечами Кромвель. – Начинаем, мы не можем потерять весь день.

– Подождите, – остановила я его. Мне не хотелось злить Кромвеля, полагаясь на мнение Бена, но было очевидно, что мастером индиго здесь является именно Бен. – Можно мне потрогать воду? Хочу лучше понять процесс изготовления индиго.

– Как вам будет угодно. Но если листья индигоферы станут слишком сухими, я не виноват. Пойду пока в дом, глотну чего-нибудь освежающего. Скоро вернусь.

Бен ободряюще взглянул на меня и едва заметно кивнул.

Квош и Помпей сколотили две приставные лестницы и сейчас поставили их у противоположных стенок первого чана. Я осторожно поднялась по ступенькам, наклонилась над краем и опустила пальцы в воду. К моему удивлению, вода оказалась не теплой и не холодной.

– По-моему, температура идеальная, – сообщила я.

– Опусти руку поглубже. – Голос Бена раздался на уровне моего бедра, и я вздрогнула от неожиданности. – Тебе надо почувствовать температуру воды вот этим местом. – Он приложил два пальца одной руки к запястью другой. – Видишь? Вот здесь, где… – Бен наморщил лоб, подыскивая слово.

– Где бьется пульс? – подсказала я.

Он кивнул и приложил ладонь к своей груди:

– Там, где отдается биение сердца. Проверять воду надо вот здесь.

Я сунула в чан всю кисть и, когда вода, которая раньше не казалась мне ни теплой, ни холодной, достигла внутренней стороны запястья, ощутила холодок.

– Ты не должна чувствовать тут ни тепла, ни холода, если вода готова.

Я вздрогнула, потому что пальцы Бена скользнули по запястью моей второй руки, опущенной вдоль тела, – он показывал, где именно я должна проверить температуру. Показывал тайком, так, чтобы больше никто не увидел. – Воде нужно прогреться.

Я отдернула руку и произнесла сдавленным голосом, хоть и пыталась говорить естественно:

– Ты прав. Она холодная. – Я спустилась на одну перекладину, ощущая слабость в коленках. – И что нам делать? Мы ведь не можем ждать, да? Как же тогда нам быть? – Туфля соскользнула с перекладины, и я ахнула.

Сильная рука Бена обвилась вокруг моей талии, помогая мне удержать равновесие. Я вдохнула аромат гвоздики и морской соли. От мужского тела за моей спиной исходило успокаивающее, надежное тепло. Через мгновение рука меня опустила, оставив твердо стоять на земле.

Мне, тем не менее, пришлось опереться о кирпичную стенку чана, потому что сердце чуть не выпрыгнуло из груди и дыхание сделалось прерывистым.

Я быстро огляделась – не видел ли Кромвель, как Бен поймал меня в падении. Но Кромвель уже подходил к дому… а вот на веранде стояла маменька и смотрела в нашем направлении.

Сердце мое, бешено колотившееся, на сей раз пропустило удар. Мне сделалось дурно. Я вдруг превратилась в маленькую девочку, которую строгие родителя поймали на каком-то проступке.

– Я положил в костер кирпичи, чтобы накалить их и согреть воду, – вернул к себе мое внимание Бен.

– Прости, что?

– Согреть воду. Она должна быть теплее, чем сейчас. – Лицо у него было совершенно бесстрастное, словно окаменевшее. Как будто это было совсем другой Бен, не тот, чьи пальцы скользили по моему запястью, не тот, чьи руки подхватили меня, когда я падала.

Я замерла в смятении, а он направился к костру, позвав по пути Того и Сони, которые сразу присоединились к нему. Разворошив догоравшие поленья железными щипцами, Бен достал из костра кирпич, покрытый сажей и искорками огоньков, торопливо вернулся вместе с ним к чану, поднялся по лесенке и бросил кирпич в воду – раздались всплеск и шипение, повалил пар. Сони и Того расчистили палками остальные раскаленные кирпичи от головешек, и Бен тоже побросал их в чан. Он заранее попросил выстругать из дерева инструменты, которые назвал «мешалками». Сейчас он взял такую деревяшку, похожую на весло, и принялся перемешивать воду в чане, останавливаясь, чтобы рукой проверить температуру.

– Готово, – наконец сказал Бен.

Сони закричал, подавая сигнал, и тотчас от хижин, из-под навесов и с поля к нам устремились люди, тащившие узлы с листьями индигоферы. Того завел новую песню. Подходившие выстраивались в длинную вереницу перед чанами.

Бен поднялся на верхнюю ступеньку лестницы, Того встал напротив него с другой стороны чана. Один за другим рабы протягивали Бену узлы с листьями, он высыпал листья в воду, а Того орудовал «мешалкой», следуя указаниям Бена, время от времени говорившего, где нужно размешать получше. Пения Того не прерывал ни на секунду. Наконец все листья исчезли в недрах глубокого чана.

Я заняла место Того, чтобы посмотреть, что происходит внутри.

Бен стоял на лестнице напротив меня. Он водил «мешалкой» в воде туда-обратно, вытаскивал ее, снова опускал, распределяя листья индигоферы так, чтобы они укладывались в ряды, как павшие на поле битвы, а потом Бену передали длинные, тяжелые, очищенные ветки, и он уложил их поверх листьев индигоферы крест-накрест, чтобы те ушли под воду.

– Завораживает, да? – раздался рядом со мной голос Кромвеля.

Я спустилась по лестнице – теперь уже осторожно – и отряхнула ладони.

– Да.

– Бен может командовать армией рабов. Ни мне, ни вам нет нужды отдавать им распоряжения – Бен уже обо всем позаботился. – Он покачал головой. – Поразительно.

Шансы Бена на то, что Кромвель все же даст ему свободу, были ничтожно малы, и всякий раз, когда подмастерье демонстрировал свои способности, шансы лишь уменьшались. При этой мысли я подавила вздох отчаяния и постаралась сосредоточиться на своем прожекте, который был так близок к успеху.

– Когда вы уезжаете на бал? – спросил Кромвель.

– Завтра. Я рада, что сбор сырья для индиго начали сегодня, мне очень не хотелось это пропустить. – Я закусила губу, затем продолжила: – Собственно, я бы не хотела пропустить ничего из процесса изготовления красителя. Кстати, несмотря на отсутствие дополнительной рабочей силы, они прекрасно справляются, – не удержавшись добавила я. – Скажите, какой у нас будет следующий этап?