– Смейтесь-смейтесь, – ничуть не обиделся тот. – В искусстве лучше всего запоминается несовершенство. Потом не умоляйте упомянуть вас в моей автобиографии!

В вот такие моменты казалось, что жизнь налаживается. Коре даже приходила осторожная мысль – может, остаться?

И не потребуется заново искать работу, уезжать от матери. Бросать новое хобби, наконец. С каждым днем у нее получалось все лучше. Даже придирчивый Вовка хвалил ее наброски, скупо отмечая, что над ракурсами еще стоит поработать.

А потом случилось то, о чем Кора с дрожью вспоминала всю оставшуюся жизнь.

Она возвращалась в общежитие поздно вечером. На часах было около двенадцати, в это время центральная улица становилась почти безлюдной. Кора задержалась в гостях у сестер, где они смотрели комедийный ужастик с актером, похожим на Тима. Ника все время хихикала и косилась на нее с любопытством. Так, словно желала на чем-то подловить.

И теперь Кора ругала себя за опрометчивость. Ну, зачем, зачем нужно было отказываться от предложения проводить ее до дома? Дурацкая самостоятельность!

Она быстро шла по тротуару, слушая, как пустота разносит ее шаги на многие сотни метров. Нет, все же Чеховск не похож Санкт-Петербург. Там даже поздней ночью работают магазины, а по дорогам ездят цветные трамваи вперемешку с автомобилями.

Здесь же витрины пялились на нее пустыми стеклянными глазами, впитывая силуэт девушки в коротких шортах и футболке с драконом. Кора специально переоделась для ночи кино. Ее обыденные наряды не особо позволяли расслабиться на диване вечерком.

Показался бок общаги. Его монументальный невыразительный силуэт вызывал у Коры неприязнь. С недавних пор она стала наделять здание отдельной и весьма скверной личностью. Словно больной старик, оно отравляло жизнь тем, кто был невольным свидетелем его слабости.

Как глупо – думать, что дом тебя ненавидит.

Но Кора думала. И черное небо без единого огонька не давало ей посмеяться над своими страхами. Все вокруг лишь подчеркивало враждебность общежития № 37. Выгодно оттеняло ее. Внезапно Кора поняла, что ребятам определенно захотелось бы запечатлеть его, будь они сейчас рядом.

Она вытащила из сумки широкий нелинованный блокнот. Грубыми штрихами стала переносить мрачный образ на бумагу, стоя в свете одинокого фонаря. Это было нездоровым порывом, но Коре казалось, что таким образом она сможет законсервировать собственные страхи. Запереть их в ограниченном бумажном мире.

Закончив с наброском, она забежала внутрь. Никто не встречал посетителей у входа, но самое худшее – перегорела единственная лампочка, освещавшая коридор и лестницу, ведущую наверх. Коре пришлось идти вслепую.

Казалось, она зашла в негативную фотографию. Все было угольно-черным, кроме линий дверей и полосок на ступенях лестницы. «Фосфор», догадалась Кора с радостью. Это было мудрым решением, особенно если свет вырубался часто.

Она шла намного дольше, чем положено, но, возможно, темнота искажала пространство так же, как она делала это со временем. Деревянные перила под ладонью дарили уверенность.

На втором этаже было заметно холоднее. Кора пошарила рукой в том месте, где был переключатель. Пальцы вхолостую дернули рычажок. Свет не загорелся.

Тогда она полезла за телефоном. Внезапно вспомнился ночной кошмар о рыбе с гниющим глазом – и Кору снова пронзило нелогичное, но совершенно естественное чувство тревоги.

Она была взрослой. Зарабатывала себе на жизнь сама. И все равно краем подсознания верила, что на свет может прийти существо из сна. Проплыть по коридору, задевая стены, и червивые губы раздвинутся в приветственной улыбке – а за ними будет что-то пострашнее бесчисленных иголок зубов.

Кора замерла, быстро дыша носом. Сердце тяжелым камнем билось о ребра, будто кто-то из злого умысла вшил его туда.

Наступил момент, знакомый всем с детства – когда страх сжимает нутро, и ты стоишь, неподвижный, будто статуя, надеясь, что приступ паники сойдет на нет. Или чтобы чудовище в темноте не заметило, что ты у него на пути.

Ну кто-нибудь, пожалуйста! Она закусила губу, ненавидя себя за эту слабость.

Пусть это будет соседка-кошатница или курящий мужчина с трескучим как петарда голосом. Откройте дверь, спросите, почему она торчит тут вместо того, чтобы идти в свою комнату. Пусть даже спасителем окажется воришка Гвидо. Ау! Хоть кто-нибудь…

Кора услышала знакомый стук. Да, это определенно были перестукивания костяшек. Быстрые-быстрые удары о пол.

И они приближались. Но вместо облегчения, Кора подумала о том, что никогда еще не встречала источник этого звука, раздававшегося исключительно ночью. И ей вдруг захотелось избежать знакомства.

Она сделала шаг назад, вслепую нащупывая ближайшую ступеньку. Она даже не могла повернуть голову, чтобы не терять из виду смутные очертания коридора. И почему никто не предусмотрел сделать здесь окна?!

Дрожащей рукой Кора потянулась за мобильником.

Надо увидеть, что это чья-то игрушка или даже огромная крыса (ох, пусть будет крыса!). И страх рукой снимет. Главное не паниковать. Какой же глупой она себе покажется через секунду.

Тусклый квадратик света выхватил серые плиты. Поднялся чуть выше – так медленно, словно за каждое лишнее мгновение платили деньги. И вот в голубом луче, с трудом пробившем плотный слой мрака, появилась человеческая ладонь. Появилась и сделала манящий жест. «Подойди»

Затем упала вниз и начала отбивать истеричную чечетку.

Кора увидела ползущего к ней на четвереньках человека. Длинные волосы свисали до пола, закрывая лицо, тело дергалось, пропуская через себя разряды несуществующего тока. Внутри горла Коры, так и не родившись, умер крик.

Она не могла оставаться на месте.

Ноги обрели собственное сознание, и она побежала вниз, перелетая через несколько ступеней разом. Не видя, что происходит позади, Кора все равно чувствовала спиной, что ненормальный человек гонится за ней, скатываясь вниз по лестнице с грацией ледянки.

«Разве это человек?! Ты спятила?!»

Но голос разума только мешал.

Она кубарем влетела на первый этаж и бросилась к выходу. Дверь, здесь где-то должна была быть дверь. Слабые линии углов подсвечивались болезненным трупным сиянием. Сходство с негативом фотографии усилилось. А перестукивание звучало так громко, словно преследователь был у самых ног Коры.

Разве дорога к будке консьержа была такой длинной? Кора ходила мимо нее сотни раз, а теперь не могла отыскать на простейшей развилке. Ровно двадцать шагов, семь комнат, семь дверей…

Она судорожно схватилась за ближайшую дверную ручку. Дернула на себя, всхлипнула и стала биться во все двери подряд.

– Эй! Впустите!

Стук звучал прямо у нее в ушах. Истеричное дробящееся: «Ток-ток-ток-токт-тд!»

Два кулака врезающихся в гранитную плиту.

Кора закричала:

– Спасите меня!

Крик перерос в визг. Она потеряла ориентир, коридор вокруг расширился до размеров вселенной, где не было ничего, кроме человека и неприкрытого чистейшего ужаса.

Затем ледяные склизкие пальцы вцепились ей в лодыжку. Кожу обожгло. Кора упала на пол, сильно ударившись локтем. Силуэт существа попал в свет отлетевшего мобильного – оно поднималось, раскачиваясь на носках.

Кора вгляделась в скрытое за спутанными космами лицо. Словно желая помочь ей рассмотреть себя, преследователь схватился за голову. Грубо повернул вбок. До хруста. Сдавил ладонями и закричал:

– Впустиии! Впусссстиии!

Звук шел не только из черной дыры рта.

Он так же струился из глазниц, широких и зубастых.

Существо истошно орало. Тонкие руки бились о лицо, как раньше это было с полом. Последнее, что Кора запомнила: стены смеялись. Смех тек со всех сторон. Общежитие захлебывалось от гогота, полного ехидного злорадства.

Затем она потеряла сознание.

Пахло гарью. Кто-то на кухне снова сжег завтрак. Кора повернулась на другой бок, поморщилась… и резко вскочила.