— Здесь я говорю что кому достанется!

— Но это дорогостоящий материал в магии! Я, представитель всего магического сообщества, не могу это просто так оставить! Что он вообще будет с ней делать?!

— Да пусть хоть кузнечиков жжёт! Благодаря ему, возможно, ты вообще ещё жив. Да и к тому же это его единственное требование, в отличие от кое кого.

Антонио, недовольно фыркнув, посмотрел на Давида и, скорчив недовольную гримасу, развернулся и ушёл куда-то в глубь толпы. Давид на это лишь улыбнулся.

Через пол часа заполнения бумаг он вышел с каменным кубом. Он был тяжёлым, громоздким, гранитным, исписанным множеством надписей. В общем походил на очередной артефакт, что с виду бесполезный, но способен спалить пол города при не правильном использовании. К счастью для всех, он собрался использовать его самым правильным образом. Но для этого ему ещё нужно было зайти к кузницу за заказом, забрав который, он отправился домой, где его уже ждал остывший обед.

— Где ты был? — поинтересовалась Элеонора. Моя посуду с помощью магии.

— В борделе.

— Ясно. Тогда сегодня спишь на улице.

— Ладно-ладно! Пошутить, блин, нельзя… Вот, — произнёс Давид, поставив железный бидон на стол.

Элеонора подняла бровь, на что Давид с улыбкой крутанул крышку. Стенки бидона сложились, словно веер под углом, озарив всё приятнейшим тёплым светом. Он будто обволакивал всю комнату, улучшая самочувствие, спокойствие и умиротворение. Даже испепеляющие всё живое, душа дракона могла даровать что-то хорошее.

Подойдя к своей ненаглядной, он обнял её сзади и поцеловал в шею. Оба молчали, продолжая стоять в этой идиллии неопределённое время.

Глава 28

Радостный детский смех заполнял комнату, будто делая само окружение чуть краше. Крошечный топот ножек и последующий за ним звон, разбивающийся о пол вазы. Удивление, смешанное со страхом и безуспешные попытки спрятать или склеить осколки. Звук открывающийся двери и слегка грубый, но в то же время добрый голос отца.

— Я вернулся! — выкрикнул Давид, повесив верхнюю одежду на крючок.

Страх, последующий за этим, заставил её схватить осколки и выбросить их в окно. Несколько громких шагов и Давид оказывается у входа в комнату, где его уже ждала Алька.

Её тёмное зелёные глаза были почти закрыты. Лицо выражало широкую улыбку. Руки были занесены за спину. Это было довольно мило, учитывая её розоватое платье в белый горошек. Но затем его взор последовал к тумбочке, на которой отсутствовала ваза.

— А что с вазой? — поинтересовался Давид, приподнимая одну бровь.

— Тут такое произошло, Папа! Сначала бум! Затем бам! И она испарилась, — крайне не умело пыталась лгать Алька, подняв руки вверх.

— Ага… Ты же в курсе, что у тебя лоб краснеет, когда ты врёшь?

— Я не вру!

Давид продолжил смотреть на то, как Алька, прикрывая свой лоб, пыталась лгать. Он не мог не умиляться этому. Вопрос был в том, как на это отреагирует Элеонора. Потому, чтобы не допустить очередного скандала, он решил помочь. Походя по комнате в поисках осколков, она, сама того не зная, выдаёт себя, встав у окна. Схватив её под мышку, он выглянул в окно, обнаружив осколки в подвесном горшке.

— Прости! Я честно пыталась её склеить! Но она не склеивается! — чуть ли не заливалась слезами Алька.

— Посмотрим, что можно сделать, — ответил Давид.

Подняв магией осколки к себе и отпустив дочурку, он повертев несколько кусочков в воздухе, медленно собирая вазу с основания. Через пятнадцать минут кропотливого труда и немножечко магии, ваза в целости и сохранности стоит на тумбочке.

— Ура! Папа лучший! — прокричала Алька, обняв своего папку за ногу.

— Разумеется, — переполняясь гордостью, произнёс Давид, положив руки на торс.

— Ничего не хотите мне рассказать? — неожиданно раздаётся голос Элеоноры из коридора. Из угла тут же появляется Элеонора.

Наклонив голову чуть на бок, она стала сверлить обоих без эмоциональным взглядом.

— Ничего! — прокричали оба, прикрыв свои лбы ладонями.

На их лицах сияли жизнерадостные улыбки. Элеонора от такого не могла не улыбнуться в ответ, перестав корчить из себя серьёзного родителя.

— Ладно. На этот раз вы легко отделались, — проговорила Элеонора, удалившись по своим делам.

Спустя несколько часов они отправились на совместную прогулку в парк. Алька играла с огромными жуками, сталкивая их друг с другом и наблюдая, как они разрывают друг друга на части. Элеонора читала книгу. А Давид пытался спасти без вредных насекомых, пугая их магией. Те же, кто не успел убежать или наоборот, пытался дать отпор, ловила Алька.

— Бегите, глупцы!

— Папа! Не пугай их!

— Сказочные идиоты, — произнесла Элеонора, наблюдая за носящимися по газону мужем и дочерью.

До прошествия дня они проводили время подобным образом. Затем ушли домой, где накрыли стол для семейного ужина. Алька не хотела есть овощи, за исключением картошки, потому Давиду приходилось действовать самым страшным образом. Начать есть, не обращая внимание, будет ли кушать она. И это сработало, ведь картошки с мясом было недостаточно для столь маленького организма. Она съела всё, кроме сладкого перца и местного заменителя кабачков. После все разошлись по своим делам.

Во время проверки почты и отправки ответов, Давиду неожиданно попадает довольно странное письмо, на котором красовался герб знатного рода. Тот, не думая ни секунду, вскрыл его и обнаружил довольно не приятную новость. Они хотят личной встречи. Не приятной же она была по причине не возможности отказаться, а ещё из-за расстояния. Не столь великого, как прошлое путешествие, но и быстрым его назвать язык не повернётся.

— Чтоб вас кошки драли! — сжав письмо, рявкнул Давид, после отправив его в огонь.

Глубоко вздохнув, тот уходит из своего кабинета и сообщает родным об этой не очень радужной новости. Алька отреагировала крайне восторженно, в отличие от Элеоноры, что сразу спросила: обязательно ли это? Что Давид опроверг, но добавил, что у них могут возникнуть проблемы из-за этого, потому ехать им всё-таки придётся. Элеонора не стала больше спорить.

Глава 29 Торговый договор

По улице одного из кварталов разносился дребезг проезжающей кареты, колёса которой будто ждали удачного момента, чтобы отвалится. Алька радостно наблюдала за сменяющимися зданиями, что становились только богаче и краше. Элеонора, вальяжно развалившись на сиденье, молча прикрывало лицо книгой, что она перечитывала уже по третьему кругу. А Давид был бодрячком. Он спал. Но его разбудил резкий крик дочери:

— Папа! Папа! Посмотри! — радостно кричала Алька, ухватив своего папеньку за рукав и указывая пальцем к окну.

Давид, протерев глаза, выглянул в окно, где на крыше одного из домов перебирала лапами виверна, что была закована во внушительного размера цепь. На удивление, она это делала довольно аккуратно, лишь слегка царапая крышу, что было не так критично, ведь крыша и без того была усеяна ими. Хоть Давид предпочёл бы и дальше спал, но всё равно широко улыбнулся и потёр голову Альки. В любом случае, им скоро нужно было выходить.

Как только карета преодолела ворота и остановилась, семья Давида вышла из неё. Давид, вышедший самым последним, бросил кучеру монету на чай, которую он филигранно ловит на лету, после проговорив:

— Решка.

Открыв ладонь, он усмехается. Имперская монета с двумя изображениями давно почившего Императора.

Не подошли они к поместью и на десять шагов, как из главного входа выходят слуги и, судя по богатому одеянию, семья благородных господ, из-за которых и началось данное путешествие. Состояла же эта семья из матери, отца и сына. Отец представлял собой ничем не примечательного дворянина в разноцветном одеянии, даже слишком не примечательного. Его светлые волосы, гладкая белая кожа и карие глаза не выделяли его даже среди эльфов. А вот мать была более экстраординарной. Длинные чёрные волосы, сплетённые в косу, богатое на золото белое одеяние и голубые глаза. Всё это вызывало большой контраст между ними. А сын был творением этого контраста. Чёрные волосы, карие глаза и не очень примечательная одежда.