На его многочисленные любовные похождения она закрывала глаза и иногда даже подсмеивалась над ними, но вот возможность серьезного романа для сына Белла Борисовна даже в мыслях не допускала.
Глава 3. Гадание
на
святки
Подмосковный городок. Зима 1986 год.
Зимняя вьюга, завывая на все голоса, мчала по улицам, засыпая все на своем пути мириадами хрупких, нежных, крохотных, пахнущих озоном снежинок. Закручивала снежные потоки в спирали, подбрасывала ввысь и порывисто со всей силой обрушивала на случайных прохожих, тонущих по пояс в сугробах. Давно зима не проявляла столь яростный характер, давно не баловала изобильными снегами. Маленький, старинный, подмосковный городок потонул в снежной мгле, обезлюдел, и казалось, вымер. Не было видно ни зги.
В занесенных по крышу домах едва теплилась жизнь. Кое-где виднелся робкий дымок из труб. Единственная снегоуборочная машина застряла на дороге и была немедленно заметена снегом.
Шла первая неделя святок.
Под вой рвущейся пурги в занесенные снегом оконца в маленькой комнатушке небольшого домика на окраине городка две старшеклассницы, увлеченно готовились к гаданию.
Поставив на стол длинные белые свечи, Наденька – худенькая девушка с светло—русой косой и великоватым, словно у лягушонка ртом устроилась перед зеркалом. Достала спичку из фиолетового коробка, чиркнула и поднесла к свечам, пламя тревожно заметалось, плавя воск.
Сзади над ней нависла ее подружка, белобрысая Сима веснушчатая девица с длинноватым, унылым носиком и с затаенным страхом наблюдала за манипуляциями Нади.
Захлебываясь от волнения, Наденька тараторила.
– Зря ты Симка здесь торчишь, так суженый не появится, я должна одна перед зеркалом находиться.
– И тебе не страшно? – испуганно промолвила Сима.
– Нисколько, – храбрясь, хихикнула Наденька. – Выйди, я погадаю, а потом ты.
Недовольно вздохнув, Сима исчезла за дверью, прикрыв ее за собой.
Отодвинув зеркало подальше, Надя поставила напротив другое и стала до рези в глазах всматриваться в образовавшийся бесконечный коридор.
Некоторое время она сидела неподвижно. От напряжения в глазах появились слезы, и она уже была готова прервать гадание, как вдруг в глубине зеркала появилось темное, туманное пятно, в котором смутно проявились черты бледного синеглазого, с черными, как смоль волосами мужчины. Медленно приближаясь, изображение стало расти. Громко взвизгнув, она опрокинула зеркало.
В комнату ворвалась перепуганная Сима.
– Чего орешь?! Что случилось?! Что?!
Закрыв лицо руками, Наденька потрясенно прошептала.
– Я жениха своего видела.
– Да, ну, – недоверчиво протянула Сима, – Может, показалось?
Наденька отняла руки от взволнованного личика. Ее лягушачий ротик безмолвно открывался и закрывался. Наконец, она взяла себя в руки и вымолвила.
– Не показалось, я его видела, только лицо было неясное, я испугалась и зеркало перевернула. Это мой будущий муж, я знаю!
Сима насмешливо растянула губы.
– Совсем с ума сошла, привиделось ей. А ну я, дай погадаю, уйди.
Еще не придя в себя от шока, Надя в полуобморочном состоянии медленно выбралась из-за стола, и Сима мгновенно заняла ее место перед зеркалом.
– Только ты, пожалуйста, не начинай пока я не уйду, – жалобно пролепетала Надя.
– Хорошо, – не глядя, буркнула Серафима, ей не терпелось повторить эксперимент подруги.
Силы вернулись к Наденьке, и она, словно испуганный воробышек вылетела из комнаты.
Серафима старательно вглядывалась в зеркальную поверхность, но так ничего и не увидела. Отставив зеркало, Сима позвала подругу.
– Ну, что, видела? – спросила Наденька.
Подруга нахмурилась.
– Ничего я не видела. Да и ты не видела, ты все придумала.
– Не веришь? – обиделась Надя. – А я, правда, видела. У тебя просто чувства не такие тонкие, как у меня.
Серафима надулась.
–Мои-то чувства как раз нормальные, а вот ты истеричка, твоя мать говорит, у тебя руки потеют, потому что ты нервная. Вот тебе и мерещится всякая чушь, тоже мне жених ей привиделся, психическая, – крикнула она и побежала в прихожую. Сорвав с вешалки старое пальтецо, она всунула ноги в валенки и кинулась к выходу.
Глава 4. Завидный жених
1986 год. Москва.
Несмотря на свирепствующую метель, самолет из Италии благополучно приземлился в Шереметьево. Натянув капюшон куртки на голову, Альберт проворно сбежал с трапа. Он только что вернулся из заграничных гастролей.
Мать жила отдельно от сына, она не любила родовой особняк, и сколько сын не уговаривал переехать к нему, не соглашалась.
– Зря ты туда сынок перебрался, – с затаенным страхом крестилась она. – Нехорошая аура у него, смертью от него за версту несет.
Сын снисходительно посмеивался, но особенно не настаивал на ее переезде, все—таки ему без матери было жить вольготнее.
– Не верю я во все эти сказки, к тому же священник все уголки и закутки дома освятил, все вокруг святой водой окропил и с ладаном прошелся везде.
Белла Борисовна печально вздыхала и качала головой.
– Все равно ты меня не убедишь. Слишком много нехорошего связано с этим домом, нельзя в нем жить, тем более тебе его под музей дали, живи здесь.
Муж матери Загоруйко Казимир Иванович, моложавый мужчина с военной выправкой подхватывал.
– Я еще понимаю, сделать музей или театр, а вот жить – там не стоит.
– Зря отказываетесь, – упорствовал Альберт, – дом прекрасный. Небольшой, но славный двор. Отдельное жилье в центре столицы – это фантастика! Что хорошего в многоэтажке? Форменный улей.
Большая квартира с четырехметровым потолком на Пречистенке досталась Белле Борисовне от предыдущего мужа, профессора Белоусова. После его смерти она вновь вышла замуж. Ее новый муж Казимир Иванович военный врач в отставке во всем подчинялся красивой, властной жене, обожал ее и жил по установленным ею правилам.
К приезду Альберта Белла Борисовна приготовила праздничный ужин. Казимир Иванович тоже толкался на кухне, колдуя над фруктовым салатом с грецкими орехами.
Румяный с мороза Альберт, ввалился в прихожую с огромной дорожной сумкой и крикнул.
– Мам, Казимир Иванович, я приехал.
Всплеснув руками, Белла Борисовна припала к груди сына. На Альберта пахнуло ванилью и еще чем-то вкусным печеным.
Открыв сумку, Альберт раздал подарки и плюхнулся на диван.
Счастливая Белла Борисовна вертелась перед зеркалом, примеряя новые наряды. Казимир Иванович с удовлетворением разглядывал привезенные часы.
Прикинув к лицу модные серьги, мать вдруг ревниво протянула.
– Кстати, как твоя Юлия? Надеюсь, вы с ней не в одном номере жили?
Помрачнев, сын недовольно буркнул.
– Я, между прочим, давно не мальчик.
– Ладно, ладно, это я так, – заюлила Белла Борисовна. – Если хочешь, пригласи ее к нам на ужин в субботу.
– Ты это серьезно? – не поверил Альберт.
– Вполне. Да, Казимирчик? – обернулась она к мужу за поддержкой.
С сожалением оторвавшись от часов, Казимир Иванович с готовностью закивал головой.
– Конечно, Белочка.
– Ловлю на слове, – усмехнулся Альберт, – в субботу ждите нас с Юлей на ужин.
Засидевшись за разговорами до полуночи, Альберт остался ночевать у матери.
Рано утром, таксист быстро домчал его до дома.
Было около семи часов утра. На улицах тускло горели фонари, шел пушистый, густой снег. Вокруг было так красиво, что у Альберта зашлось сердце – «что может быть прекраснее Москвы и России!». Он открыл калитку и вошел во двор. В окнах было темно. Прислуга: две молодые женщины еще спали.
Поднявшись по заснеженным ступенькам, он попытался открыть дверь ключом. Подергал медное большое кольцо, дверь не поддалась. Альберт разозлился, девушки закрылись изнутри на засов, хотя знали, что он должен приехать.
