Но мне повезло, что я никогда не была в ситуации, когда мужчина поднимал на меня руку, поэтому не думала, что мне нужно учиться таким вещам. Думала, что Вселенная достаточно поимела меня и не добавит физическую боль от мужчины к списку моих травм.

— Убери от меня свои руки сейчас же, Нейтан, — сказала я ему, заставляя себя встретиться с ним взглядом, чтобы мой голос не дрожал. — Убирайся из моего дома.

Я гордилась сталью в своем голосе.

Сталь, которая, по-видимому, абсолютно не подействовала на Нейтана.

— Нет, — процедил он сквозь зубы. — Я не уйду, пока мы не разберемся с этим. Пока ты снова не станешь моей.

Ярость и страх смешались во мне.

— Я никогда не была твоей, — прошипела я ему. — Об этом свидетельствует тот факт, что ты не уважаешь мои решения, ты не убираешь от меня руки, когда тебя просят, и ты думаешь, что мной можно владеть, как вещью.

Кончики ушей Нейтана покраснели от возмущения, а губы сжались.

— Ты же не серьезно, — пробормотал он, сжимая меня крепче. — Мне просто нужно показать тебе, — затем он дернул меня вперед, наши губы соприкоснулись, его язык проник в мой рот. Язык, который я тут же прикусила.

Что, к счастью, заставило его отшатнуться от боли, отпуская меня.

Не раздумывая, я повернулась, намереваясь оказаться как можно дальше от Нейтана. К сожалению, в разгар своей реакции «дерись или беги» я забыла, что оставила шкаф открытым, и врезалась прямо в него.

Меня не назвать бегуном даже если очень сильно постараться, но когда парень, с которым ты рассталась — парень, к которому ты испытывала отвращение, — ворвался в твой дом, а затем в твой рот, ты готова бежать марафон. Зачем только я установила эти шкафы. Они чертовски крепкие. И шкафами я очень гордилась до этого момента.

Если бы я была мускулистой девчонкой, кухонная дверь, скорее всего, просто слетела бы с петель. Я влетела в нее на полной скорости, и упала прямо на землю. Боль взорвалась в левом глазу, когда голова ударилась о итальянскую каменную плитку.

— Нора! — донесся голос откуда-то издалека. Он был приглушенным.

Потом на мне оказались чьи-то руки. Руки, из-за которых я сильно врезалась в дверцу шкафа, пытаясь сбежать.

— Не трогай меня, — прошипела я, мой голос был напряженным. Я заставила себя подняться, не хотя быть в уязвимом положение на земле, пока Нейтан где-то рядом.

Голова закружилась, когда я села, лицо пульсировало, и зрение в левом глазу почти полностью затуманилось, когда я посмотрела в направлении Нейтана.

— Нора…

— Убирайся нахуй из моего гребаного дома, — прорычала я на него, мой голос был неузнаваем.

Нейтан замер на долю секунды. Я сомневалась, что это было вызвано каким-либо реальным беспокойством, вероятно, потому, что я никогда раньше так с ним не разговаривала. Я всегда была нежной, покладистой, покорной. И никогда не ругалась в его присутствии. Он считал это «неприличным». Тьфу. Как, черт возьми, я позволила этому мужчине надеть кольцо себе на палец?

— Я вызову полицию, если ты не уйдешь в ближайшие тридцать секунд, — пригрозила я. И действительно вызвала бы полицию, если бы смогла встать и дотянуться до своей сумочки. Надеюсь, Нейтан не догадается, что я на это сейчас не способна.

Инстинкт самосохранения Нейтана победил, и он отреагировал быстро, его фигура отодвинулась от меня, а шаги затихли. Мне не стало легче дышать, пока я не услышала, как открылась и закрылась входная дверь. И даже тогда мне не стало легче. Из-за всей этой боли.

Хоть я и невротический ипохондрик, у меня была довольно высокая переносимость боли. Однажды я сломала руку, и никто мне не поверил из-за ипохондрии, так что я была вынуждена неделю ходить в школу со сломанной рукой. И даже бегала на физкультуре. Заняла второе место. Мама чувствовала себя виноватой, так что в итоге это был единственный раз в моей жизни, когда она была добра ко мне в течение длительного периода.

Мне потребовалась каждая унция силы воли, чтобы стиснуть зубы от мучительной боли в голове и лице, вцепившись в тумбу, чтобы подняться. Комната закружилась, зрение затуманилось, и я почувствовала, что меня может стошнить на прекрасные кварцевые столешницы. Но через несколько минут — а может, и больше, кто знает? — на моих столешницах не оказалось рвоты, и зрение несколько улучшилось. Темные пятна все еще плясали по комнате, когда я схватилась за стойку, добираясь до шкафчика над холодильником, где хранились все лекарства.

Я возилась с различными бутылочками, проклиная себя за то, что была одержима здоровьем и хорошим самочувствием, и отказывалась от большинства обычных обезболивающих.

Опять же, через несколько минут — вполне возможно, что и больше, — когда голова будто выросла в три раза, я вслепую хваталась за бутылки, и нашла Адвил.

Слезы текли по лицу, руки дрожали, мне удалось высыпать немного таблеток на ладонь и достать бутылку воды из холодильника.

Потом я провела остаток ночи, лежа на диване, уставившись в потолок и желая, чтобы пульсация в глазу прошла.

Зато перестала думать, какой дурой выставила себя перед Роуэном.

========== Глава 4 ==========

— Я, блять, убью его! — закричала Фиона, когда вошла в дверь пекарни.

Я вздрогнула от ее тона, который усилил пульсацию за глазами. Еще и солнечный свет, льющийся через окна. Обычно мне нравилось, как пекарня купалась в лучах утреннего солнца… Я прислонялась к стойке, потягивала кофе и смотрела, как свет падает на волшебное пространство, которое я создала.

Сегодня это ощущалось по-другому.

— Можно же купить пистолет, верно? — нахмурилась она, бросая сумочку на прилавок, не сводя глаз с левой стороны моего лица. — Мы боролись долгое время, чтобы власти запретили продажу оружия, но сейчас я за это благодарна.

— Не нужно покупать пистолет, — быстро сказала я ей, ужаснувшись.

— Верно, у нас много ножей на кухне, — кивнула она один раз, направляясь в том направлении. Я схватила ее за руку, прежде чем она успела вбежать на кухню и вооружиться ножом, чтобы сделать неизвестно что.

— Фиона, — простонал я. — Кого ты планируешь убить?

К счастью, она остановилась, так как у меня нет никаких шансов сражаться с ней.

Ее сердитый взгляд стал глубже, когда она сосредоточилась на моем лице.

— Нейтана, — она выплюнула это имя, как будто оно было горьким на вкус. — Он это сделал, не так ли? Засранец!

Фиона, будучи австралийкой, ежедневно употребляла слово на букву «З», что, по-видимому, было нормой для тех, кто был родом из Южного полушария. Она также обучила меня его использованию. «Мягкое З» должно быть своего рода комплиментом, вроде «он хороший мудак», а «жесткое З» означало оскорбление, вроде «он долбанный мудак».

Сейчас, безусловно, было «жесткое З».

— Нейтан этого не делал, если он тот засранец, о котором ты говоришь, — сообщила я ей.

Ее бровь приподнялась.

— Черт возьми, как будто есть кто-то еще, способный применить насилие к женщине, которая его бросила, вместо того, чтобы принять достойно этот факт, как мужик, — разглагольствовала она. — Или надо сказать, принять как женщина, поскольку мужчины никогда не воспринимают отказ или любую неудачу. Только женщины правильно справляются с дерьмом. Продолжай дальше.

— Нейтан этого не делал, — повторила я.

Ее сердитый взгляд ни на йоту не дрогнул.

— Хочешь сказать, что Нейтана не было, когда это произошло? — она указала на синяк под глазом.

Я прикусила внутреннюю сторону щеки. Не могу сказать ей это.

Фиона восприняла мою паузу как своего рода подтверждение того, что Нейтан виноват.

— Я, черт возьми, урою его, — кипела она.

Я крепче сжала ее, чтобы она снова не отправилась на поиски оружия. Я никогда раньше не видела Фиону по-настоящему взбешенной. Это страшно и трогательно. Она бы отправилась на битву за меня в одно мгновение. Как и я для нее, конечно. Но у нее было бы больше шансов.

— Фиона, — мягко сказала я. — Нейтан был, когда это произошло, но он этого не делал… технически.