Степан Деницын шёл на Хлебную площадь, где в базарные дни он в форме рядового милиционера следил за торгом. Как городовой – следил за порядком, а как чекист – за всем остальным. Он остановился на перекрёстке у радиоточки, откуда скорбный, но твёрдый голос громогласно вещал:

«Советская патриотка партизанка Нина Коровко, выполняя боевое задание, около города Невеля была схвачена немецко-фашистскими бандитами. Гитлеровцы, добиваясь сведений о партизанах, подвергли Нину Коровко зверским пыткам, а потом повесили. Славная дочь советской Родины стойко перенесла все пытки и перед смертью заявила фашистским мерзавцам: «Я сегодня умру за Родину, но завтра вы все будете уничтожены. Да здравствуют партизаны!»

Партизанские отряды, действующие на Северном Кавказе в тылу противника, наносят большой урон немецко-фашистским захватчикам. Партизаны с каждым днём всё более успешно действуют по коммуникациям противника. Для борьбы с одним партизанским отрядом немцы бросили румынский полк. Потеряв в боях с партизанами до 400 солдат и офицеров, румынские вояки отступили. Партизаны захватили оружие и военное имущество.

На улицах городов Германии всё чаще появляются антифашистские лозунги. На одной из улиц города Дюссельдорфа ночью краской на стене дома было написано: «Долой Гитлера!»»16.

Но остановился тут Деницын не ради речей Левитана. Дом на перекрёстке улиц Коммуны и Свободы заслуживал особого внимания. До Революции в доме жили купцы Кардаковы, чью коммерцию свернули после того, как с крыши их магазина обстреляли демонстрацию рабочих. Но надо было сворачивать не коммерцию, а голову, потому что после бегства из Вятки купчишки с колчаковцами снюхались. Старший, Иван Семёнович, говорят, тогда же Богу душу отдал, а вот сын, Николай Иванович, сначала в Забайкалье будто бы бабочек изучал, а потом, уже почему-то как филателист, уехал в Германию, где теперь в Немецком Энтомологическом Институте заведует секцией чешуекрылых. Там водит дружбу с писакой Владимиром Набоковым – сыном лидера разгромленных кадетов. Рафинированная контра. Первейшие кандидаты в новое марионеточное Временное правительство – таких хоть завтра в кресла сажай. А покамест кукловоды не дотянулись, то можно отличное паучье логово организовать, чтобы начать плести сеть: по диагонали через дом – госбанк, на другой стороне улицы – горком, а на этой же стороне почтамт. За неделю при должной сноровке подкопаться можно.

Хорошо, что в комнате с доступом в погреб уже год живёт Августа Абатурова с матерью-старушкой и двумя детьми. И хорошо, что там есть управдомша Таисья Морозова, которая санитаркой служит, – о любом подозрительном мужчине доложит тут же. Такой роскошный вяз растёт прямо за домом… Степан в задумчивости погладил усы.

III.

Диктор замолчал и Деницын пошёл дальше. Теперь уже бодро, с выправкой. Пройдя два квартала на юг, он свернул к реке и пошёл к площади Революции, к Хлебному рынку, куда уже стягивались торговцы.

Степан помнил, как мальчишкой гулял среди широких торговых рядов Семёновской ярмарки, которая проводилась в конце лета каждый год. Площадь тогда называлась Семёновской, а в середине площади стоял Александро-Невский собор. А когда площадь стала называться площадью Революции, собор взорвали и разобрали на кирпич. То есть на одной стороне площади собор разбирают, а на другой стороне продолжается как ни в чём не бывало торг. Пережили, значит, торговцы Иисусика, как тот их плетью не гнал, потому что собора нет, а рынок есть. Получается, что по плодам их узнали их17, а практика – критерий истины18.

Но душу Степана коробил вопрос практический. Куда кирпич из стен пошёл? Была ли в нём острая необходимость? И почему было не сделать из собора училище какое или театр? Или, раз уж площадь Революции, так и в здании собора сделать музей Революции с картиной во всю стену? В Киеве, слыхал, есть такая картина на религиозную тематику, а у нас бы было о становлении советской власти на Вятке. Хорошо бы? Уж точно – не плохо. А взрывать попусту – бесхозяйственно, не по-пролетарски это. Неприятно было в том же тридцать седьмом, когда собор готовили к разрушению и купола разобрали. Тогда перед собором разбил свои шатры цирк-шапито. Детишки радовались и смеялись, слон трубил, медведи ревели, вокруг воняло… Хоть бы где статистику узнать, мол, из собора построено столько-то больниц, школ и библиотек. Но – хрен. В лучшем случае, дороги вымостили, а то и вовсе, как с церковью в Никульчине вышло – взорвали, кое-как разобрали, на баржу погрузили, а баржа тут же ко дну пошла. Сплошной убыток – ни баржи, ни кирпича, ни взрывчатки, ни церкви, в которой бы хоть склад сделать – и то бы проку больше было. Но – нет. Ты ещё заплати командированным взрывотехникам, которые зачем свою работу сделали? Совершенно непонятно. Вредительство это, если разобраться.

Вон, в Ленинграде, городе целых трёх революций, Исаакий стоял и стоит – и ничего, не мешает. Музеем стоит как раз. Там маятник Фуко круглосуточно доказывает, что Земля вращается. И Казанский собор о победе над Наполеоном напоминает, и сейчас дух защитников города укрепляет. А у нас что? Была архитектурная доминанта, вятский символ, а теперь пустое место. Мешали если кому кресты, так и убрали бы – не в них дело, а вместо них бы звёзды красные, как на башнях Кремля.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.