– «Survival unit». – прошептал Шарль. – Американский термин.
– Да, мы позаимствовали его у наших зарубежных коллег. – согласился инструктор, расслышавший слова француза – В каюте есть всё необходимое для выживания в течение пяти суток – воздух, устройства для поглощения СО2, вода, продовольствие. Кроме того, имеются два аварийных скафандра – они не предназначены для выхода в открытый космос и работы за пределами станции, однако при необходимости в них можно находиться в разгерметезированных помещениях станции. По сути, это лёгкие гермокостюмы с аккумуляторными батареями и дыхательным аппаратом – ни с устройства подогрева, ни системы удаления отходов жизнедеятельности, ни защитного слоя, препятствующего проникновению радиации, ни нормальной системы связи в нём нет.
– То есть в таком скафандре нельзя ни с кем связаться? – удивилась Лида Травкина. – Но как же так? Если случится авария…
– Связаться можно, но лишь в пределах прямой видимости. – торопливо пояснил Дима. Он уже познакомился со всеми чудесами «Колеса», как называли макет сотрудники Центра Подготовки. – Каждый аварийный скафандр оборудован двумя кабелями для подключения к интеркому. С их помощью можно установить с любым отсеком станции – если, конечно, связь функционирует. Когда мы будем осматривать аварийные скафандры, я покажу, как это делается. Позже все вы пройдёте обучение их использованию и сдадите соответствующие нормативы. Полное название: АКЛ-3, «Аварийный Костюм, Лёгкий, третья модель «Скворец», прошу запомнить.
– Спасибо хоть не «Костюм аварийный, лёгкий… – хихикнув, шепнул Кащей на ухо Середе. – А то прикинь, команда на занятии: «Всем в КАЛ»!
– А сколько в каюте таких «Скворцов»? – поинтересовалась «Юлька».
– По одному на каждого из обитателей, разумеется. – сухо отозвался инструктор. Он неодобрительно покосился на мальчишек, явно догадываясь, о содержании их шепотков. И ещё один – резервный, на всякий случай. Аварийные костюмы хранятся в рундуках под койками. В этой конкретно каюте их два.
– Значит, жьить в это мьесто будут два люди… человьек. – сделал логичный вывод Шарль. Он волновался, видимо от обилия впечатлений внутри Макета, отчего, как Дима приметил ещё Летом, в Артеке, всегда начинал сбиваться, говоря по-русски. – И так в каждый юнит… каютт?
– В жилой части макета смонтированы только десять кают вместо двухсот восьмидесяти, которые будут в реальности – это не считая нескольких кают-компаний, столовых, тренажёрных залов и прочих мест общего пользования. – ответил инструктор. – Каюты будут четырёх- двух- и одноместные, последние предназначены для высшего руководства станции. Это – двухместная каюта, и сейчас мы с вами ознакомимся с её внутренним устройством. Прошу, проходите, только по одному. Внутри довольно тесно, и все там не поместятся, придётся провести осмотр в два приёма.
И он посторонился, пропуская «юниоров» к люку.
– Может, мне показалось – но почему всё внутри макета станции такое знакомое? Словно…
Девочка осеклась на полуслове и покраснела, спрятав глаза.
Геннадий Борисович, встретивший ребят у выхода, понимающе улыбнулся.
– Нет, Юля, – ты ведь позволишь так тебя называть?
Лида кивнула и покраснела ещё сильнее.
– Так вот, Юля, тебе не показалось. Дело в том, что наши американские коллеги особое значение придают отделке помещений станции, вообще внешнему виду – «дизайну», как они это называют. У них целая исследовательская группа работает, из психологов, художников и специалистов по интерьеру, этих самых «дизайнеров». Так вот, они порекомендовали при разработке внутреннего облика станции взять за основу интерьеры, придуманные художниками-декораторами, работавшими над фильмом «Москва-Кассиопея»! Американцы уверяют, что это почти идеальный вариант, и к тому же, он будет прекрасно смотреться на телеэкранах – ведь репортажи со станции будут транслироваться по всему миру!
– Тогда всё ясно. – сказал Середа. – То-то мне всё время казалось, что я разгуливаю по звездолёту – ну, как в том эпизоде с экскурсией, помните? И коридоры, и переходная секция с трапами на верхний и нижний уровни…
– А в особенности рубка управления. – Юрка-Кащей кивнул, соглашаясь со словами товарища. – Это там, где будет диспетчерская станции. А кресла-ложементы – так прямо из фильма позаимствовали и туда впихнули!
Шарль посмотрел на них с недоумением, потом звучно хлопнул себя по лбу и выстрелил фразу, явственно ругательную.
– Бордэль де мэрд! А я-то угадывать, что есть это! А это ваше кино, про школьники, которые летят к звёзды! «Москва – Кассиопея», уи? Я смотрелль его Париж, в перевод на наш язык, мы с отцом ходильь…
– Не стоило бы так выражаться, особенно при нашей спутнице. – Дима сделал вид, что недовольно нахмурился, он немного понимал экспансивную лексику обитателей прекрасной Франции. – Шарль в ответ обозначил в сторону Лиды-«Юльки» полупоклон, вероятно, выражающий раскаяние. Девочка сдержанно кивнула в ответ, и француз виновато развёл руками – «мол, не хотел, само вырвалось, простите…»
– Об интерьерах спрашивают все, кто приходят сюда впервые. – снова заговорил Геннадий Борисович. – По мне, так ничего удивительного в этом нет, отделку можно выбрать любую, было бы желание. Куда занимательнее сам макет, внутри которого вы только что побывали – это настоящее инженерное чудо, подобного ему нет нигде в мире.
Ребята, закинув голову, рассматривали здание, из которого только что вышли. Плоская бетонная коробка в десять этажей; одна стена сплошняком застеклена, как у московских высоток на проспекте Калинина, другая – глухая, серая, и к ней словно прислонен громадный металлический бублик. Сейчас этот бублик неторопливо вращался, оглашая окрестности металлическим скрипом.
– Кстати, секции вращающейся части макета, включая коридоры, каюты и служебные помещения, изготавливали на том же предприятии, где производят и элементы настоящей станции, которым придётся совсем скоро отправиться в космос. Сейчас секции начиняют необходимым оборудованием, прокладывают коммуникации, испытывают на герметичность. И как только будет сдан в эксплуатацию новый, большой «космический батут» – начнётся выведение их на орбиту, уже не низкую, как предыдущие корабли и грузовые контейнеры, а сразу на геостационарную. Первые сегменты, оснащенные двигателями корректировки, солнечными батареями и системами жизнеобеспечения, станут зародышем будущей станции, там будут жить монтажники и инженеры, осуществляющие сборку.
Середа кашлянул.
– У тебя какой-то вопрос?
– Да. Нам сказали, что запуск грузов для станции будет выполняться с применением второго «космического батута», приёмного. Но ведь…
– …но ведь сначала надо замкнуть «бублик» станции, и только потом монтировать на его внутренней окружности установку? Да, всё правильно, поэтому первые запуски будут осуществляться в прежнем, одностороннем режиме. Это несколько сложнее, есть риск сильно промахнуться так сильно, что космические буксиры, уже знакомые вам «крабы» не смогут своим ходом долететь до грузов. Поэтому первые контейнеры, которые мы забросим на геостационар, будут оснащены собственными двигателями, позволяющими менять орбиту в довольно широких пределах. Особенно это относится к так называемым «орбитальным автобусам» – небольшим пассажирским кораблям, с помощью которых на станцию будут переправлять людей. Кстати, после стыковки и «автобусы», и оболочки грузовых контейнеров будут использованы при строительстве станции, они заранее проектируются с учётом такой возможности.
– И когда туда отправятся первые люди? – спросил Середа.
– Первый запуск намечен на январь следующего, семьдесят шестого года.
– Как быстро… – уважительно протянул Юрка-Кашей.
– А чего тянуть? – экскурсовод улыбнулся. – Планируется замкнуть наше колечко и включить вращение уже к началу апреля. Несколько месяцев уйдёт на монтаж внутреннего оборудования и установки «космического батута», но мы рассчитываем, что станция будет целиком заселена и заработает в полную силу уже через год, весной семьдесят седьмого. Мы в Проекте не собираемся терять время понапрасну. Как и вы, я полагаю?
